Александр Габриэль:
Север
Выпьем с горя! Где же други?! Мне б на краешке судьбы прогуляться на досуге с Кастанедой по грибы; не вписавшись в план и смету, виртуозно, на лету ухватить за хвост комету, ею взрезав темноту...
...
Выпьем с горя! Где же кружка?! Не собрать ли чемодан?! Мне сейчас милее Кушка, чем Юкон и Магадан. В небесах светило скисло, сердце ноет, дом на слом... Продолжается без смысла это шоу «За стеклом»... Сломан компас, пусто в рубке, не открыты острова...
Тихо умерли поступки.
Им взамен пришли слова.
Всё фигово
В тёмный вечер ноет печень, нету бабы неглиже, зажигает кто-то свечи, обновляя свой ЖЖ. Сердце ёкает в смятеньи под сплетеньем ног и рук, и ложатся косо тени на таинственный фейсбук. Я не то чтоб стал холодный, но уже почти остыл. Был пиджак когда-то модным, а теперь он мне не мил. Одиночество бушует и сжимает грудь мою. Мне другие по фэншУю, а точней-по фэншуЮ, потому что в Поднебесной хошь кричи, а хочешь плачь, жить давно неинтересно, ибо тонет в речке мяч. Как ни бей его в ворота — он в ворота не летит. В граммофоне — Нино Рота. Изумительный мотив. Мне б подумать, да куда мне — попаду иначе в суп. В лёгких тяжко, в почках — камни. Я давно сизифов труп. Вроде жил я по понятьям — мало пил, не с каждой спал, но увы, не буду врать я — даже марок не собрал! И саднит на сердце рана, и не слышен стук колёс, ведь моя упала анна под огромный паровоз, что давно ушёл куда-то, может в рай, а может в ад, и мелькают люди, даты... (нам совсем нельзя без дат). Тускло сверху светит люстра на холодную кровать, даже лавры Заратустры не мешают крепко спать. Я давно доцент приватный и настойчив, как мотив: я пришёл в сей мир бесплатно, но уйду, переплатив. Синий иней в чистом поле с треском лёг на провода. Я люблю себя до боли — не забуду никогда. Скисли краски, стёрлись лица, не берётся интеграл, дирижёр моих амбиций где-то палку потерял, колобок моих фрустраций закатился под диван. Снова утром одеваться... В вечном поиске нирван, затыкаю дырки в карме, нежно пестую мечту. Навигатор фирмы Гармин снова тащит в степь не ту. Где-то Мэри шерри-брэнди пьёт, бокалами звеня. Старый друг вчера зафрендил, только снова не меня. Где-то деву тащут в спальню, словно Маньку Дюплесси, сеть моя асоциальна, даже по ночам висит. Я живу, как поп в приходе, упоительно скорбя, и когда не та приходит — ходит только под себя. У соседей за забором изумрудная трава, у меня же помидоров уродилось только два. А ведь мог залезть на гору и не ждать, что подойдёт. И тоска моя с прибором что-то на плечи кладёт. Каждый день — одно и то же. Только, чу! Я слышу крик...
То Прокруст зовёт на ложе
укорачивать язык.
Добавить комментарий