Изморозь
Не было печали – пришла зима,
Подарила шубы взамен серег,
Распихала платья, да в закрома,
Попросила хлеба – а кто сберег?
Век живем, как птицы – Господь, одень!
Малых, неприкаянных накорми!
Делу лень до вечера. Длится день,
Домовые прячутся за дверьми.
Дурачок на печке, сверчок молчит.
Ставишь богу свечку, и черту ставь.
Выйду на крылечко, снежок мельчить.
Выйду босиком, да по следу ржавь.
На лице свинец, по бровям сурьма,
И на шее белые янтари.
Затвори руду, госпожа зима,
Кровь мою горячую утоли.
Упокой до света, а там, глядишь
Оттепель несмелая, белый пух.
По ветвям, по крышам Господня тишь...
И её – на части – кнутом – петух!
Марточка
Хай, холмы! На мове попробуй move it
Белых мух гладь неровностей не волнует,
Их сдувает ниже, к морскому пляжу,
А в холмах только ветер пляшет.
Бродят козы, гадят в пути коровы.
Молоко в подойник нальёшь – неровно.
Старенькой кровати подставишь ножки,
Глядь – а мух заменили мошки,
Золотые, в желтых лучах толкутся.
За садами спит виноградник куцый.
Обрезал лозу да обрезал руку,
Кровь напоит корни – и так по кругу.
Кров из красной глины, кровать, коровы,
Ров и крепостной силуэт короны.
Император спит на исходе марта,
Под ногами щит, в изголовье мята.
Прохудилась синяя черепица,
Каплет дождь. Я ладонь протяну – напиться.
Было место встречи, а стало мiсто.
Хмурый пристав за ночь опишет пристань –
Не пристать. Лечу. А вокруг – холмисто.
Когорта гордых
Мы вернемся в Равенну с турьем наравне
Пачки долларов, сытые рожи,
Конфитюр, буайбесс, мармелад, пралине,
Скользкий «йес» и угрюмое «проше».
Нас не вспомнят булыжники, двери, дворы
И облают на рынке собаки.
Дошутились с латынью друзья-школяры,
Доигрались в войну на Итаке.
Проржавели в забытых витринах мечи,
Мыши сгрызли орла до хребтины.
Ишь послышалось – аве! – приятель, молчи,
Это хлюпает в заводи тина.
Бились мрамор и пламя. Прорвался бетон.
В городишке ни грека, ни гида.
Мы вернулись в Равенну, как старый Плутон
Возвращается в чрево Аида.
Пусть летит ламборджини к какой-то жене,
Пусть свистят фонари спозаранку –
Не Женева, невежды, с дровами нежней!
Иностранку бери, иностранку!
Не признала Равенна своих часовых,
Не открыла бродягам колодца.
Ветеранам фартит оставаться в живых,
Мы вернулись. А кто остается?
Перелетные женщины
Перелетные женщины – пленницы октябрей.
В день, когда из Сибири стартуют стаи,
Женщины прячут ключи под коврики у дверей
И улетают в сторону Лимы или Паттайи,
Некоторых мне случалось встречать в Крыму,
Двух или трех недавно снимали в Риме –
Прыгают по платанам, клюют хурму,
Даже снежинки тают на ярком гриме.
Им не сидится в клетках пустых квартир,
Им не живется вместе – места свободны.
В сердце у каждой – маленький темный тир,
Выбил мишени – больно, промазал – потно.
Их привлекает набережность морей,
Гулкая гладь проспектов, дворов и арок,
Финский бетон развалин, густой кипрей,
Пестрая неизбежность почтовых марок.
Им хорошо на крышах чужих дворцов,
Крылья мешают жить, но мешают падать.
Женщины ненавидят своих отцов,
И подбирают гальку в волнах на память.
И не умеют плакать... И ты не плачь.
Буквы от слез не сдвинутся ни на йоту.
Куклу на полку, книжку в пакет и в плащ –
Время готовиться к новому перелету.
Добавить комментарий