Пять минут на часах истории

Все началось чуть менее сорока лет назад в стране, которая называлась СССР. В газете я прочитала сообщение, что группе ученых присуждается Государственная премия за прочтение и расшифровку документов с горы Муг. Выглядело заманчиво, но непонятно: какие документы, какая гора? Эти вопросы я задала моему другу тех лет, ученому-лингвисту, структуралисту с мировым именем Вячеславу Всеволодовичу (Коме) Иванову. Он сам занимался расшифровкой и прочтением древних документов и, конечно, как всегда, знал все. “Тебе надо ехать в Ленинград, в Институт народов Азии и найти там человека по имени Володя Лившиц. Он все тебе расскажет”, — сказал Кома. Я так и сделала. Институт народов Азии (правильнее было бы сказать: народов Востока — древнего и нового) размещался в старинном особняке на Дворцовой набережной, как раз напротив Петропавловской крепости. Сам по себе институт — по тому, какого уровня ученые там работали, и чем они занимались, — достоин, чтобы о нем написали даже не книгу, а несколько томов. Я встретилась с В.А.Лившицем и все, о чем он рассказал мне, вы можете прочитать в этой истории.

Над таджикским селением Хайрабад возвышается мрачная гора, которую издревле называли Кала-и-Муг — крепость магов. С двух сторон под ее отвесными скалами пенится свирепый Зеравшан, с третьей — омывает клокочущий Кум. Лишь узкая козья тропка ведет на вершину к развалинам старинного замка. Жители Хайрабада никогда не поднимались на гору.

Весной 1932 года трое молодых пастухов, нарушив традицию, погнали на гору коз с тайной целью поискать клад. Клада не нашли, но зато вместо монет и сокровищ попалась им в руки сплетенная из ивовых прутьев корзина, обитая красноватой полуистлевшей тканью. А в корзине... Просто смешно сказать, — обрывки кожи да тонкой шелковистой бумаги, исписанные какими-то письменами. Пастухи в грамоте сильны не были. Выбрали они листок поцелее и прихватили с собой. Корзину же забросили туда, где ее нашли. Листок отдали какому-то сельскому грамотею. Он сделал фотокопию, которая какими-то неведомыми путями дошла до Ленинграда и легла на стол знатоку древних языков, член-корреспонденту Академии наук СССР А.А.Фрейману.

Лишь только Александр Арнольдович взглянул на фотокопию, он — всегда спокойный и корректный, — закричал не своим голосом, вскочил и побежал к сотрудникам. Было отчего придти в такое возбуждение: документ, фотокопию которого он держал в руках, был написан согдийским письмом!

Согд — древняя страна в долине Зеравшана. Первое упоминание о ней содержится в надписи, высеченной по приказу персидского царя Дария. О Согдиане рассказывал в своих трудах отец истории Геродот. В китайских хрониках запечатлено восхищение искусством согдийских ремесленников, а также богатством согдийских купцов, державших под своим контролем важный отрезок Великого Шелкового Пути — из Китая в Византию.

В VII-VIII веках н. э. Согд был захвачен арабскими завоевателями. Насильно, огнем и мечом насаждая ислам, они разрушали города, уничтожали памятники культуры, жестоко убивали жителей Согда, не желавших отказаться от своей религии: они были зороастрийцы (огнепоклонники). Начатое арабами, продолжили монгольские завоеватели. Как самостоятельное государство Согдиана престало существовать, согдийский язык был вытеснен и забыт.

Однако ученые смогли расшифровать согдийский язык и согдийскую письменность. В начале XX века в торговых колониях Согда, в Восточном Туркестане, стали находить согдийские рукописи. Но земля самого Согда молчала. И вдруг, этот листок с горы Муг!..

Осенью 1933 года на гору Муг отправилась группа ученых под руководством А.А.Фреймана. Он рассказывал: “Мы выехали из Душанбе 31 октября, когда ближайший путь на Зеравшан через Шутур-Гардан был уже завален снегом. Нам пришлось проехать кружным путем, по железной дороге в Самарканд и оттуда через Пенджикент на арбах до места, где кончалась колесная дорога. Далее — обычным караванным путем, горной тропой по карнизам. Вечером 8 ноября прибыли на гору Муг. Обосновались лагерем, разбив палатки возле развалин замка. Через два дня начались раскопочные работы, а 23 ноября, уже под снегом и дождем выехали обратно. Раскопанное здание состояло из четырех длинных комнат и примыкавшей к ним террасы. Рукописные документы на бумаге и коже были найдены во второй и третьей комнатах. В четвертой мы нашли документы, написанные на очищенных от коры ивовых палках. Всего с горы Муг мы привезли 81 рукопись. Среди них один документ, написанный на арабском языке и один — на древнетюркском”.

Узнав, что среди документов с горы Муг есть один на арабском языке, выдающийся арабист академик Игнатий Юльевич Крачковский поспешил в рукописный отдел Академии наук, где его уже ждал А.А.Фрейман. Вытащив из конверта сморщенный кусочек кожи, он протянул его Крачковскому.

“В первый момент я почувствовал себя уничтоженным, — вспоминал академик. — Я беспомощно держал в руке насквозь изъеденный червями кусок кожи, на котором еле-еле мог различить арабские буквы. Но они никак не хотели складываться в слова. Первой ужасной мыслью было: я ничего не разберу. Напрягая всю волю, я всматривался то в одно, то в другое место документа и шептал: “Да, в первой строчке остатки обычной формулы басмала — во имя Аллаха...

Счастливая догадка, заставившая блистательного ученого остановить внимание на странном имени Дивасти, или, как правильно читается по-согдийски Диваштич, бросила свет на все собрание документов с горы Муг. Диваштич, чье имя Крачковский отыскал в хрониках арабского историка ат-Табари, был известным согдийским вельможей, жившим в первой четверти VIII века. А почти все документы мугского собрания связаны с этим человеком. Таким образом, найденные рукописи оказались “привязанными” к определенному месту и времени, историческим событиям и лицам. Кончик ариадновой нити был схвачен...

Началась работа над самими текстами. Согдийские тексты, найденные прежде в Восточном Туркестане, к тому времени были, в общем-то, расшифрованы. То были религиозные тексты, переведенные с древнеиндийского и китайского языков. Во многих случаях имелись билингвы — одинаковые тексты на двух языках. А гора Муг дала письма, договоры, хозяйственные записи. Лексика этих документов, связанных с повседневным бытом согдийцев, мало походила на выспренный слог религиозных сочинений. Приходилось, как бы заново, открывать известный науке язык.

А.А.Фрейман прочитал, перевел и прокомментировал согдийский календарь с названием дней и месяцев, 13 хозяйственных документов. В 1957 году в работу на рукописями с горы Муг включились молодые ученые: В.А.Лившиц, О.И.Смирнова, профессор М.Н.Боголюбов. Чтение документов было делом мучительным и сложным. Написаны они развитым курсивом — скорописью. Многие буквы, особенно в середине слов, имеют одинаковое начертание, и они почти неотличимы друг от друга. Каждое слово превращалось в головоломку, и его, словно крепость, приходилось подвергать осаде: сравнивать c похожими словами в родственных древних и современных языках, выяснять его вероятное звучание и значение, смотреть, получается ли контекст, а если нет — все начинать сначала. Географические названия, имена, титулы, должности... Чтобы разобраться во всем этом приходилось копаться в исторических хрониках, читать документы на арабском, китайском, персидском языках. И когда я смотрела на деревянные палки, куски кожи и обрывки бумаги, теперь уже подчищенные, приведенные в порядок, бережно хранящиеся под стеклом, — я поражалась, как можно было прочитать строчки, от которых подчас уцелело всего лишь несколько букв, как удалось угадать смысл даже тех частей рукописей, которые и вовсе не пощадило время.

Документы заговорили и перед учеными открылись картины жизни Согда во времена завоевания арабами Средней Азии.

...Фатуфари, приближенный Деваштича, посланный им с важным поручением в Чач (современный Ташкент). Задания своего господина он выполнить не смог. Арабы отрезали ему путь домой, и он пишет Деваштичу: “И, господин, я один одинешенек, и без спутников, и, господин, не осмеливаюсь я идти. И, господин, потому я вернулся снова в Чач. И, господин, из-за этого я тебя страшно боюсь”.

...Дугдонча — согдианка, вступающая в брак со знатным тюрком Ут-тегоном. Он обязуется иметь ее женой “любимой и почитаемой, давая ей пропитание и одежду, украшения, с почетом и любовью в своем доме, полноправной женой, как благородный мужчина благородную женщину женой имеет”. Есть в этом брачном контракте и такой пункт: “Если у Дугдончи такое решение будет, что Ут-тегину она женой не остается больше, то пусть она уйдет от него”. Ну, просто удивительно: брак может быть расторгнут по желанию женщины!

О доходах и расходах самого Деваштича рассказывают распоряжения фрамондору — управляющему дворцовым хозяйством. В одном из них Деваштич пишет: “Тем людям, о которых я тебе так приказываю: “Зерна им выдай!” — ты не выдаешь. Тогда тем, кому не следует выдавать, — ты выдашь?” Очевидно, Деваштичу не чуждо было чувство юмора.

Все, находившиеся в Ленинграде документы, были прочитаны. И все же многое еще оставалось неясным. Прежде всего: кто такой Деваштич? Арабский историк ат-Табар называет его “князем Панча”, правителем Пенджикента. Но почему-то в мугских документах он именуется “царем согдийским, государем самаркандским”. Объяснения этому факту прочитанные документы не давали. Но оставался непрочитанным документ под номером 1-1, тот самый, который нашли пастухи и с которого началась вся мугская эпопея. Он исчез.

Фотография, хранившаяся у Фреймана, пропала во время блокады. За долгие годы потерялись следы других фотокопий и самого оригинала. Казалось, надеяться не на что. Все же поиски начались.

“Музеи, архивы... Не веря в удачу, показываю фотокопии согдийских документов, спрашиваю, не встречалось ли что-нибудь похожее. И вдруг, заведующий фондами Государственного архива Таджикской ССР Нематулаев говорит: “Что-то такое я видел. Зайдите завтра”. И что же? Назавтра он вручил мне отличную фотографию документа 1-1!” — рассказывал В.А.Лившиц. — “Я стал вчитываться в текст. Читаю и ничего не могу понять. Кто-то ругает Деваштича. К тому же свое имя ставит прежде имени царя согдийского, государя самаркандского, а значит, этот кто-то занимает пост выше, чем Деваштич. Кто же это? Читаю: “хмер”, а дальше имя из 24-х букв. Перевел я письмо и в комментарии признался, что не разгадал, кто же такой “хмер”. Позднее, занимаясь хорезмийскими документами, я обратил внимание, что арабское слово “эмир”, по хорезмийски начинается с буквы “Х”. Вспомнив своего хмера, я заново прочитал документ 1-1. Он гласил: “От эмира Абд ар-Рахмана бен Субх согдийскому царю, государю самаркандскому Деваштичу” Наместник халифа именует Деваштича царем! По прочтении документа, удалось построить убедительную историческую гипотезу”.

Так кто же такой Деваштич? Из арабских и китайских источников известно, что в начале VIII века Согдом правил царь по имени Тархун. Он заключил соглашение с арабским наместником Кутейбой, за что был свергнут с престола недовольной согдийской знатью. По одной версии Тархун покончил с собой, по другой — был убит Гуреком, который занял его престол в Самарканде.

Гурек официально признал власть халифа над Согдом. Но арабам, имевшим превосходную шпионскую службу, стало известно, что он пытается войти в союз против них с китайским императором. Не имея возможности сместить Гурека, арабы прибегли к хитрой уловке: зная, что часть согдийской знати не признавала Гурека законным правителем, они поддержали Деваштича, который, по мнению многих согдиан, имел такие же права на престол, как и Гурек, и был к тому же опекуном детей Тархуна. Именно арабы стали именовать Деваштича “царем согдийским”, надеясь заполучить в его лице того человека, на которого им можно положиться. Но они просчитались. Деваштич вступил в переговоры с соседними владыками, пытаясь создать антиарабскую коалицию!

В 720 году согдийцы, объединившись с тюрками, восстали против арабов. Разгневанный халиф послал в Согд ал-Хараши — жестокого и фанатичного военоначальника. В этой ситуации тюрки не осмелились поддерживать согдийцев. Тогда они покинули родные места и двинулись на север, в надежде найти убежище у ферганского царя ат-Тапа. Но он оказался предателем. “Ты опереди их прежде, чем они войдут в ущелье, и нет у нас для них защиты”, — сообщал он аф-Хараши. Арабы напали на согдийцев и перебили их.

Деваштич не принял участия в походе на север. Обстоятельства, вынудившие его покинуть Пенджикет, разъясняет еще один документ из мугского собрания. Он пошел на обшивку ножен и потому плохо сохранился. Но все же можно понять, что это — письмо от арабского наместника старшему жрецу Самарканда. В нем сообщается: дела согдийцев плохи, и жрецу надлежит внушить жителям Самарканда, что дальнейшее сопротивление бессмысленно. Письмо это каким-то образом было переслано Деваштичу. И тогда он решил вместе со своими приближенными уйти в горы. Собирались, должно быть, второпях. Вместе с документами, содержавшими государственную тайну, прихватили и маловажные хозяйственные записи. Можно предположить, что одна, или с мужем ушла в горы и Дугдонча. Без нее вряд ли оказался бы в крепости ее брачный контракт.

Воины ислама преследовали Деваштича. У селения Кум разыгралась кровопролитная битва. Силы были неравны. Согдийцы отступили и укрылись в крепости на горе Муг. Арабы осадили мугское укрепление. Они предложили Деваштичу сдаться, пообещав сохранить ему жизнь. Видя, что запасы воды и продовольствия на исходе, Деваштич вышел из крепости. Но арабы своего обещания не сдержали. Они зверски расправились с Деваштичем и с его сторонниками, оставшимися в крепости и отказавшимися переходить с ислам.

Такова судьба случайной находки на горе Муг. Словно луч прожектора, пронизав толщу веков, высветил небольшой, но яркий и трагический эпизод из жизни и гибели согдийцев — предков современных таджиков и узбеков.