Провинциальная Америка: по дорогам Старого Юга

 

С чего начинается Родина

Обычно цель моего очередного путешествия определяется двумя моментами: либо «я там не был», либо какой-то определенной темой. Например, в прошлом году мы с Алексом Орловым ездили по самогонным местам Америки, а по пути посещали все, что попадалось — от бизонов до родины атомной бомбы. С Алексом нас объединяют свободные профессии. Я пишущий журналист, он — замечательный фотограф, фанат и знаток своего дела. Наши жены, как все приличные люди, работают «от» и «до», поэтому с ними трудно договориться. К тому же они дорожат отпусками, чтобы тратить драгоценные дни на всякую мужскую блажь. С Алексом — нет проблем, лишь бы была стóящая идея. За это и разработку маршрута отвечаю я, мой приятель — за техническое обеспечение поездки. «Бензин ваш — идеи наши». Когда салон рентной машины по количеству приборов и гаджетов становится похожим на кабину космического корабля, Алекс удовлетворен — мы готовы.

На этот раз цель нашей поездки — Старый Юг, колониальная Америка. Она же Dixie. Понятие Юга в Америке слегка запутанное. Есть Deep South — Глубокий Юг — штаты Флорида, Техас, Миссисипи, Луизиана и Алабама с набором нескольких культур: латинос, негритянской и ковбойской. И есть Old South — Старый Юг — штаты Делавэр, Мэриленд, Вирджиния, Джорджия и обе Каролины. Оплот, фундамент так называемой плантаторской культуры antebellum — старой доброй Америки — отголоски которой ощутимы по сей день. Сказать, что для нас Старый Юг — terra incognita, было бы неверным. Например, лет десять назад мы с женой ездили в Вирджинию. Побывали на Вирджиния-бич, на родине авиации, в историческом Вильямсбурге. Несколько раз были в Атланте. Алекс с Зоей тоже что-то прихватывали из Старого Юга. На сей раз у нас осознанная цель. К ней я пришел по двум причинам. С прошлого года в стране идет четырехгодичная кампания, связанная со 150-летием Гражданской войны — начавшейся и закончившейся на Старом Юге. Вторая причина — моя личная дата. Двадцать лет жизни в Америке. Чем не повод доступным мне способом выразить признательность и респект моей новой Родине?

Забегая вперед — наша недельная поездка прошла гладко, без каких-либо драматических происшествий, поэтому основной акцент моего повествования будет не о дорожных приключениях, а об истории. Кому этот предмет неинтересен, может дальше не читать. Кто любит историю, постараюсь не обмануть ожиданий. В прошлом Старого Юга много интересного и познавательного.

Все дороги в Кентукки начинаются из Лексингтона, города Алекса. Пожалуй, это географически самая выгодная точка штата. До всего, хоть ненамного, но ближе, чем от моего Луисвилла. Основные пунк­ты нашего недельного автопробега — сухопутная Огаста (Augusta, Джорджия), океанские Чарльстон (Южная Каролина), Саванна (Джорджия), остров миллионеров Джекилл (Jekyll), под Брансвиком (Джорджия). На десерт несколько маленьких, но удаленьких городков на подступах к Атланте.

На американских дорогах время и пространство относительны. За день делаем 500 миль и пересекаем пять штатов. За белыми Аппалачами начинается провинциальная чернокожая Джорджия. С интерстейт съезжаем на второстепенные дороги, впрочем, вполне хорошие. Ощущение безлюдья. Редкие встречные машины, маленькие тауны с безликой архитектурой. На редких остановках одни черные лица, словно попал в Африку. До Огасты добираемся какими-то «огородами». От заправки до заправки по 40-50 миль. Мне кажется, навигатор завел нас в сусанинские дебри, но Алекс стоически отстаивает деловую репутацию своего верного друга. Он пользуется им ежедневно. И оказывается прав. К концу дня мы благополучно въезжаем в Огасту, третий по населению город Джорджии, где нас ожидает и стол, и дом. Девяноста долларов на двоих за ночь в весьма приличном отеле — совсем неплохо.

Наутро у нас запланирована обзорная экскурсия на катере по старому городскому каналу, построенному полтора века назад для водоснабжения текстильных фабрик. Но билеты распроданы. Вод­ная прогулка отменяется. Хотя жалеть особо нечего. Какими еще каналами можно удивить людей, побывавших в Ленинграде, Амстердаме и Венеции? Совпадение, но Алекс и я там, действительно, были.

Сэкономленное на канале время тратим на даунтаун. Очень симпатичный центр, но почти безлюдный и безмашинный. Что странно для полумиллионного города. Даже проложенные посреди улиц рельсы, похоже, ведут в никуда. Огаста была основана в 1736 году вездесущим, как Колумб, основателем колонии Джорджия Джеймсом Оглторпом. И наречена в честь матери английского короля Августы Саксен-Готской.

Все главные достопримечательности Огасты расположены на одном «пятачке». Добросовестно ставим «галочки» на туристической карте. Не удалось лишь побывать на пороховом заводе, где во время Гражданской войны производили основную часть боеприпасов для армии южан. Он далеко от центра. И не нашли Монумент-обелиск подписантов Декларации Независимости США от штата Джорджия. Под этим обелиском покоятся тела Лимана Холла и Джорджа Уолтона. Благодарные потомки хотели захоронить здесь и третьего подписанта  — Баттона Гвиннетта — но случилась незадача. Гвиннетт пропал. Достоверно известно, он погиб на дуэли с генералом Макинтошем и похоронен на старом кладбище Саванны, но ни могилы, ни плиты, ни тела Гвиннетта до сих пор так и не смогли найти.

 

Вудро Вильсон и Джеймс Браун

Так что мы оказались не одиноки в потере подписантов Декларации Независимости. Но в истории Огасты есть еще немало известных имен. С двумя из них я вас познакомлю чуть подробнее. Это 18-й президент США Вудро Вильсон и крестный отец музыки соул, легенда негритянской музыки Джеймс Браун.

Сначала о президенте США. В Огасте прошли детские годы Вильсона. Его отец был доктором богословия, защитником рабства и даже служил капелланом в армии южан. Центр Огасты богат на шикарные особняки бывших плантаторов. Но, судя по дому-музею Вильсона, богословы тогда жили не хуже латифундистов и хозяев текстильных фабрик — добротный трехэтажный дом с широкой парадной лестницей, внутри роскошная мебель, картины, ковры, дорогая посуда. Сажусь за обеденный стол будущего президента. Алекс делает «исторический» снимок.

Волей судьбы Вудро Вильсон оказался в водовороте мировых событий начала XX века. При нем Америка вступила в Первую мировую войну. Он один из авторов Версальского договора и Устава Лиги наций, организатор Антанты, идеолог доктрины «Америка для американцев», единственный президент США с докторской степенью, лауреат Нобелевской премии мира. Он страстный автолюбитель. Вильсон изображен на самой крупной купюре в истории США номиналом в 100 тысяч долларов. Оказывается, была и такая.

На всякий случай спрашиваем у местного чернокожего бомжа: где памятник Джеймсу Брауну? Он готов показать... всего за пять долларов. На сделку не подписываемся, благо до статуи на карте рукой подать. Бомж остается без законного заработка.

Строго говоря, Браун родился (в 1933 году) не в Огасте и большую часть жизни провел в Атланте, но огастцы считают его своим земляком. Раз им так хочется, приходится соглашаться. Начало жизни будущего короля соул не сулило ничего хорошего и было типичным для негритянского подростка из трущоб даунтауна. Безотцовщина, нищета, криминал. В 16 лет получает восемь лет тюрьмы за грабеж. Но нет худа без добра. В тюрьме Браун начинает музыкальную карьеру, играя на кастрюлях и стиральной доске. Талантливый юноша становится кумиром уголовного мира. После выхода на свободу следует стремительный артистический взлет.

В своем творчестве Браун ориентировался на афроамериканскую аудиторию. Say it loud — I’m Black and I’m proud («Скажи громко — я черный и горжусь этим») — пел артист, и публика отвечала ему обожанием. Но Брауна любила и белая Америка, потом пришло и мировое признание. Браун пел в самых различных жанрах, но славу ему принесли соул и рок-н-ролл. Журнал Rolling Stone поставил его на седьмое место в списке величайших музыкантов в стиле «рок».

Попутно Браун делает кинокарьеру. Мне особенно запомнилась его небольшая, но яркая роль поющего-пляшущего пастора в замечательном фильме «Братья блюз». Наверняка многие наши читатели смотрели эту прекрасную музыкальную картину.

За Брауном закрепилось прозвище «Мистер Динамит». И он оправдывал его. На сцене Джеймс выкладывался до обмороков. В быту жил без тормозов. В 1988 году мировая звезда оказывается на три года за решеткой за избиение полисмена. На его счету неоднократные аресты за побои жен, членов семьи и даже электрика...

От четырех жен у Брауна осталось пять сыновей и четыре дочери. Последний брак был юридически туманным, и даже дети обвиняли отца в двоеженстве. Бурная личная жизнь певца аукнулась после смерти. Он умер в канун Рождества 2006 года, но его похоронили лишь спустя два с лишним месяца. В тайном месте и временно. Дети и жены до сих пор не могут придти к согласию насчет дележа наследства, места и способа захоронения Брауна.

Парадокс в том, что у Брауна два памятника — в Огасте и Атланте, и ни одной «своей» могилы. В этом плане он разделил участь Батона Гвиннетта, третьего «лишнего» подписанта Декларации Независимости от Джорджии.

 

Antebellum — старая добрая Америка. Парадоксы рабства 

 

Как правило, эпитеты «старый» и «добрый» связывают с каким-то временем, эпохой в истории той или иной страны. Обычно с оттенком ностальгии. Старая добрая Франция, старая добрая Германия, старая добрая Англия. Историческая память нации отсеивает плохое, остается позитив.

Во времени старая добрая Америка — это эпоха со специальным названием antebellum (1607-1775 годы). Другими словами, это период британской колонизации Северной Америки — от пилигримов до Американской революции. Географически — это Старый Юг, регион от Атлантики до Аппалачей. Если быть точным, мы с Алексом едем «из Сибири в Сибирь». До 1792 года Кентукки был частью Вирджинии, праматери Старого Юга. О «родстве душ» свидетельствует и карта. Справа по борту остается бывшая столица Джорджии Луисвилл. Жаль, нет времени заскочить в тезку моего города.

Старый Юг, прежде всего, ассоциируется с колониальным освоением восточного побережья континента, плантациями, хлопком, рабовладением и Гражданской войной.

Особое место в истории региона занимает рабство. Возникло оно не по чей-то блажи, а в силу ряда политических и экономических причин. В результате местных войн колонии стремительно расширялись. От имени короны колонисты получали огромные наделы. Для освоения нужна была рабочая сила, которой на Юге катастрофически не хватало. Предтечами рабов стали так называемые indentured servants — наемные сельхозрабочие, по сути, батраки. Новые безземельные переселенцы из Европы или мигранты с Севера, где была высокая безработица.

Батраки заключали с хозяевами плантаций типовой договор от трех до семи лет. Работали семьями безвозмездно в обмен на оплату переезда, обустройство, кров, питание, одежду. По истечении срока договора батраки получали от властей надел земли и сами становились фермерами. Многие девушки-батрачки выходили замуж за своих работодателей и автоматически переходили в разряд хозяек. В свою очередь, новым фермерам требовались новые работники.

Выход подсказали голландские купцы. Первое судно с пленными африканцами прибыло в Америку в 1619 году. Поначалу их воспринимали как батраков, только с черным цветом кожи. Больше того, давали им в аренду наделы до 20 гектаров с выплатой «оброка». Но из неприспособленных к труду детей природы получались плохие работники. Плантаторы стали перед дилеммой, что делать с дармоедами, не желающими работать? Можно выгнать на четыре стороны, но кто вернет потраченные на них деньги? Так возникла идея временного, а потом и пожизненного рабства. Прецедент создал в 1654 году некий Джон Кейсор (Casor), которого через суд признали пожизненным рабом. Лиха беда начало.

Как таковое, рабство не было ноу-хау «новых американцев». Этим давно «баловались» испанцы, португальцы, голландцы. Не брезговали работорговлей и малые страны Европы с выходом к морю. В частности, Швеция. За 1519-1867 годы из Африки были вывезены 20 миллионов рабов. Из них на долю английских колоний и США пришлось всего 5 процентов (!). Чуть больше полумиллиона человек. Остальные 95 процентов были вывезены на Карибы и в Южную Америку. Американцы к этому процессу подключились с неожиданной стороны. Они продавали на Карибы... пленных индейцев.

Больше того, со временем «замиренные» индейские вожди сами часто становились рабовладельцами, и когда началась Гражданская война ряд индейских племен, не желая терять рабов, стали на сторону Конфедерации. В частности, чероки, чокто, чикасо, крики и семинолы. И это не все. В 1830 году на Старом Юге насчитывалось 3775 чернокожих рабовладельцев. Каноническая черно-белая картина рабства в Америке, на самом деле, имеет много оттенков и красок.

Подневольный труд в условиях своего времени показал свою экономическую эффективность, хотя он, в полном смысле слова, был рабским. Положение раба мало чем отличалось от скотины. Хижина с циновкой, вместо двери — полог, очаг — на земле, вместо окна — дымовое отверстие в крыше и труд на плантации в условиях субтропического климата от зари до зари. За малейшую провинность — плети. Из-за отсутствия иммунитета к местным болезням из четырех младенцев выживал один. Смертность покрывалась только высокой рождаемостью.

Число рабов в личном владении служило мерилом богатства. Появился класс плантаторов — финансовой и политической элиты Старого Юга. 200 и более рабами владели всего 1 процент плантаторов (4000 человек) Старого Юга. У 19 плантаторов было более 500 рабов. Самым крупным рабовладельцем в истории страны был «рисовый король» из Южной Каролины Джошуа Уорд — 1092 раба.

Первоначально в экономике Старого Юга основную роль играло культивирование табака, риса и сахара. Затем, благодаря изобретению хлопкоочистительной машины под именем Коттон-Джек, эти культуры потеснил хлопок. Интересна история этого изобретения. Идея принадлежала хозяйке плантации Кэтрин Литлфилд-Грин. Но поскольку в то время женщинам не выдавали патенты, она попросила об услуге своего управляющего Эли Уитни. Так он стал автором Коттон-Джека.

Как полагают историки, незамысловатый деревянный ящик совершил техническую революцию на Юге и отодвинул отмену рабства на несколько десятилетий.

К теме рабства я еще вернусь. А пока мы с Алексом ныряем из Джорджии в Южную Каролину. По пути к Чарльстону заезжаем в «Магнолию», бывшую плантацию, а ныне старейший в США комплекс садов. «Магнолию» постоянно рекламируют туристические компании чуть ли не как чудо света, но мы с Алексом разочарованы. За исключением господского дома, это обычный ботанический сад. В придачу с павлинами, индюками и козами, каких полно на любой ферме...

Пересекаем Чарльстон, город воды и огромных мостов. Один тянется на милю-две, тут же переходит в другой, третий. Сколько их в городе? Наверное, десятки. Наконец, упираемся в океан. Здесь, на Пальмовом острове, нам предстоит провести две ночи. От гостиницы до воды шлепаем по мостику через унылые серые дюны. Берег устлан слоем липких водорослей. Мне, как бывшему жителю Прибалтики, грустно смотреть на эту «лепоту». Что имели, не ценили.

Ладно, мы приехали сюда не за природой. Завтра нас ждет авианосец!

 

Читайте статью полностью в бумажной версии журнала. Информация о подписке в разделе «Подписке»

Фото Алекса Орлова

Photosbyalexorlov.blogspot.com