Захария Гризоли брел по палубе с большим мешком и собирал в него разные нужные вещи. Он не ленился вставать затемно и пешком идти до самого порта, чтобы попасть на баржу одним из первых. На барже его ждал необыкновенный улов в виде бронзовых дверных ручек, утюгов, да и просто гвоздей и шайбочек, а ведь ещё попадались непонятные агрегаты, целиком состоявшие из великолепных металлических деталей! С таможенниками у него была договоренность: они присматривают и не продают то, что Захария отложил для себя, пока он не вернется с повозкой за своими сокровищами.
Людей было ещё мало, и Захария не торопился, присматриваясь и буквально обнюхивая ржавые остовы, развалы и особенно — ящики. Ему нужны были металлические планки, уголки и, конечно, болты, винтики, шурупы. С прохода он заприметил несколько коробок с заводскими наклейками, которые казались очень, очень многообещающими. Захария переступил облезшую батарею — хорошая вещь, кстати! — протиснулся за невысокий контейнер и увидел девушку.
Непонятно, кому и зачем могло понадобиться бежать из Белого города — технологического чуда, города будущего, города-рая. Но беглые встречались, и жителям предписывалось немедленно сообщать о них в полицию. Ведь, скорее всего, это были преступники, — законопослушные граждане могли свободно путешествовать, получив паспорта и визы.
У полуголой девушки, сжавшейся в комочек на полу, вряд ли были требуемые документы.
В своей жизни Гризоли руководствовался простыми и ясными принципами, и он не выдал бы даже крысу, кусающую его руку. Не раздумывая, он снял плащ и протянул его девушке:
— Наденьте. Не бойтесь, я вас выведу.
В широкой темно-серой хламиде, с приглаженными волосами девушка была похожа на бездомного мальчишку-подростка. Захария подумал и удовлетворенно кивнул:
— Вполне. Только вам придется взять мешок. Он не тяжелый.
— Что-то маловато сегодня, — таможенник махнул рукой, и Захария неторопливо убрал с весов коробку и мешок.
— Я ещё вернусь. Больше не дотащим.
— А это кто? Утром его здесь не было, — служака показал на стоявшую позади Захарии девушку. Та испуганно схватила мешок и прижала к груди.
— Помощник мой, подмастерье. Большой очень ты стал, Джо, — Гризоли отсчитывал деньги, — не замечаешь, кто вертится под ногами.
— Если мелочь, то чего замечать? — добродушно огрызнулся таможенник под смех окружающих. — Слушай, Зах, я припас кое-что для тебя. Рулон медной проволоки, хочешь?
— Конечно! — Гризоли незаметно подтолкнул девушку к трапу.
Только когда они вышли за пределы порта, Захария Гризоли с облегчением выдохнул.
— Ну, вот и всё. У нас здесь нет ни документов, ни полиции, так что вы свободны. Вам есть, куда пойти?..
— Не знаю... Наверное, нет, но я что-нибудь придумаю, — девушка с удивлением смотрела по сторонам. — Какое здесь всё необычное.
— Это ваш Белый Город необычный, — усмехнулся Захария. — А у нас... не знаю. Я-то живу здесь всю жизнь.
И город словно улыбнулся ему в ответ. Заблестели солнечные зайчики на бронзовых ручках дверей, выходящих прямо на тротуар, зазвенели от ветра колокольчики, развешенные вдоль улицы.
— Ух, ты! — прошептала девушка.
Серый город дышал, шевелился словно живой. Он обожал металл, и его жители с любовью украшали им улицы и дома. Оконные рамы были изготовлены из потемневших от окалины полос железа, скрепленных аккуратными точками винтиков или грубыми грибами болтов. Двери были увиты не плющом, а кружевами из цветной проволоки. Медные водосточные трубы спускались ломаными коленцами с бронзовых крыш. Отовсюду доносилось пыхтенье и фырканье: это легкие клубочки пара вырывались из торчащих наружу дымоходов, прикрытых остроносыми колпаками...
Не менее диковинная жизнь шла на мостовой. Наравне с невысокими лошадками, впряженными в гужевые повозки, по булыжникам передвигались длинные полированные ладьи с посеребренными бамперами и пыхтящими паровыми моторами. А между ними ловко сновали велосипедисты с корзинками для груза спереди и сзади.
На тротуаре тоже было не протолкнуться. Привычно маневрируя между лужами, ступеньками крылец и встречными прохожими, горожане спешили по своим делам. От жителей Белого города они отличались поношенной одеждой, густо усеянной заклепками и пряжками. К тому же, они непривычно громко переговаривались на ходу, здороваясь и жестикулируя. Кто-то поздоровался и с Гризоли, и он в ответ церемонно кивнул.
— Кстати, меня зовут Захария, — обратился Гризоли к девушке. — А вас?
— Меня? — удивилась она. Действительно, её как-то звали, просто и звонко, но как?.. Она растерянно скользнула взглядом по улице и прочитала вывеску на противоположной стороне: «Модус Вивенди». В витрине были выставлены бронзовые ящики на гнутых ножках, высокие барные стулья, потемневшие каминные решетки, подставки под зонтики, из чего девушка сделала вывод, что это магазин мебели или предметов интерьера. Слова в названии показались ей красивыми и знакомыми...
— Венди. Меня зовут Венди, — решилась она.
— Итак, — Захария опять кому-то кивнул, — у вас здесь нет знакомых, я правильно понял?
Девушка не ответила, лишь пожала плечами.
— Тогда вы можете остановиться у меня. Не спорьте. Заодно и... — он поправил коробку, которую держал правой рукой, неловко прижимая к боку, — мешок поможете донести.
— Хорошо, — ответила Венди.
Улица стала немного шире, и они вышли на круглую площадь. Здесь тоже было много деловой веселой суеты. Лошади и машины ездили по кругу, прохожие сновали между ними, не задумываясь о правилах дорожного движения. В центре площади, похожей на тарелку с шестью отходящими от нее улицами, стояло непонятное сооружение. Его можно было бы назвать медной духовой трубой на каменной подставке. Она уходила высоко вверх, расширяясь и изгибаясь по спирали. С крыш угловых домов к блестящему краю трубы было перекинуто множество толстых проводов с небольшими зеркальцами, и всё это сияло и сверкало на солнце. Присмотревшись, можно было также заметить и жгут тонких трубочек-дудочек разбегавшихся вдоль проводов во все стороны от площади...
— Что это? — запрокинув голову, спросила Венди.
— Это площадь Важных объявлений. Если человек должен сказать что-то важное — то, о чем надо знать всему городу, — он идет сюда и говорит, — объяснил Захария.
— И что?
— И все слышат.
— Я не видела ничего подобного в Белом городе, — призналась Венди.
— Тсс! — Захария поднес палец к губам. — Тише. Не надо говорить... откуда ты. Это знать никому не обязательно. И сама лучше забудь.
— Мастер Гризоли! — рядом с ними притормозила пышущая паром повозка, из которой высунулась лохматая рыжая голова. — Садитесь, подвезу. Коробка-то у вас, похоже, не из легких.
— С удовольствием. Венди, садись, давай мешок. Познакомься, Пьетро, — это моя кузина, приехала из деревни. Ох, не поверишь, у её матери, моей бедной тетки Марины, сто детей!.. Венди будет жить у меня, помогать по хозяйству...
С хозяйством Венди освоилась быстро. Да у Захарии Гризоли его почти и не было. Зачем оно такому талантливому человеку? Жители сами приносили ему и свежевыпеченный хлеб, и сладкие упругие помидоры, и нежный, завернутый во влажную тряпочку сыр. Наверное, они считали, что обязаны мастеру. Целыми днями он чистил, перебирал, чинил отданные для ремонта механизмы, а по вечерам творил «для души».
Венди оставалось только наводить порядок и накрывать на стол. Она быстро привыкла; ей нравилось полировать и расставлять тяжелые бронзовые тарелки и кубки, раскладывать приборы. В центр стола она ставила блюдо с выгравированной сценой охоты, выкладывала на него с одной стороны сыр, с другой — ветчину, а между ними — горсть мелких помидоров; распрямляла белую салфетку в плетеной корзинке для нарезанного толстыми ломтями хлеба. Насыпала соль в бронзовую букашку с дырочками на спинке. На маленьком блюдце должны были лежать поджарые стручки острого перца, зубчики чеснока и несколько веточек петрушки. Ещё были пузатый бочонок для аджики, смешная ванночка для местного деликатеса — соленой рыбешки, — и фруктовая ваза, похожая на развесистое дерево.
За обедом Захария любил выпить кубок разведенного водой красного вина, а потом немного подремать на веранде, в тени тонких шелестящих жалюзи серебристо-серого цвета. Венди не пила вина, не уставала и могла не спать; она убирала посуду и тихонько обмывала её в бронзовой раковине, потом насухо вытирала полотенцем. Пока Захария спал, она могла убраться у него в мастерской, которая одновременно служила и кабинетом, и гостиной. Аккуратно и беззвучно приподнимая разбросанные детали, незаконченные игрушки и механизмы, Венди охотилась за мельтешащими пылинками. Она обожала всё, что обитало в доме мастера — и не переносила пыль, мешавшую ярко блестеть его механическим созданиям.
Сложнее всего было вытирать сороку и Дамбо. Сорока была неживая, с крыльями из мелких тонких пластин, куда забивалась пыль. Механический пёсик не хотел сидеть тихо, он вертелся, подпрыгивал, хватал пастью тряпку и скулил, еле удерживаясь, чтобы не залаять. Венди беззвучно смеялась и грозила хулигану пальцем, отчего тот прыгал ещё больше. Дамбо был её любимчиком. Когда Захария работал, Венди брала песика на задний двор, и они, как два ребенка, гонялись за мячиком или металлическим прутиком. По вечерам она засыпала, обняв железную игрушку, как куклу, но потом Дамбо неизменно выбирался и спускался по лестнице к хозяину, чтобы полежать у его ног, пока тот собирал очередное живое творение из планок и болтов.
Утром Венди просыпалась от громкого голоса Альбины, предлагавшей с улицы свой металлический урожай. Захария покупал у неё гайки, придирчиво осматривая каждую.
— Эта никуда не годится, посмотри, — он решительно отодвигал некондицию в сторону. — Забирай её, пусть дозреет.
— Перестань, маленький Гризоли, — возмущалась старуха. — Я же не насажу её обратно на прут, там уже растут новые. Положу на солнышко, и всё — так зачем таскать её туда-сюда? Слушай, Гризоли, я тебя научу: кладешь гайку на подоконник, через два дня она — идеальна! Почти как твоя деревенская кузина...
— Что, если я тебе предложу, чтобы один сантим дозрел до пяти... на солнышке, — ворчал в ответ Захария, звеня монетами, и вскоре Венди слышала стук колес удаляющейся тележки.
Весна всё сильнее вступала в свои права, уже готовая смениться иссушающим приморским летом. На смену ржавой пыли пришла пыль белая — высушенная морская соль. Однажды, вытирая Дамбо, Венди решила его смазать. Капая маслом в суставы, девушка заметила у песика на лапе овальную пластину с выбитыми буквами. От неожиданности она вскрикнула и уронила пузырек. На шум прибежал проснувшийся Захария.
— Что это за метка? Что она означает? — спросила девушка, разворачивая лапу Дамбо.
— Перестань, Венди. И отпусти песика, ты его пугаешь. Это просто клеймо.
— Клеймо? Зачем?
— Сейчас объясню. Клеймо — это специальный знак. Дамбо — робот, у него на клейме указано, кто и когда его изготовил.
— Робот? Дамбо не настоящий?
— Конечно настоящий. Но он искусственно создан, он не живой.
— Не живой? Он лает, играет, любит тебя и меня.
— Наверное, я неправильно выразился. Он не из мяса, а из железа. Поэтому он робот, — заключил Захария.
— Понятно, — Венди замолчала. — А я? Я из мяса?
— Что ты такое говоришь, Венди!
— Значит, я — не робот? Но почему у меня, — она подняла правую руку и повернула её так, чтобы Захарии была видна внутренняя сторона предплечья, — клеймо?
— Боже мой, — мастер осторожно взял её за запястье, всматриваясь в овальный кусочек пластика. — Боже мой... Вен и большая буква «дэ»... Без номера... Вен-ди...
— Что это значит, Захария? — девушка ждала ответа.
Гризоли помедлил. Он примерно представлял себе, что это могло значить. Особенно — без номера. Опытный образец. Сбежавший в Серый город.
— Ничего, — наконец спокойно сказал он. — Для меня — ничего. А для тебя?
— Тогда и для меня ничего, — Венди опустила руку.
В день прибытия баржи у Захарии всегда было много хлопот. Вот и в этот раз: с утра он уже принес домой мешок железок, а вечером позвал на помощь Пьетро, чтобы съездить за старыми моторами.
Венди не ждала гостей, но обрадовалась приходу Альбины. Ей нравилась эта старуха с гайками.
— Захарии нет, но не зайдете ли выпить чаю? — приветливо пригласила она её.
— Спасибо, с удовольствием. Значит, я не вовремя. Жаль, — Альбина села за стол, положила перед собой потемневшие от смазки руки. — Хочу расширять огород. Зашла спросить рассады прутиков.
— Ясно, — Венди заварила чай с чабрецом. В кухне сильно запахло душистой травой.
— Ты же знаешь, Венди, что наши огороды незаконны. Живем, как на вулкане, — пожаловалась старуха. — Говорят, что истощается почва. Ерунда! Просто завидуют: думают, что мы несметно богатеем на этом деле. Могут запретить в любой момент. Получается, я вроде как человек подневольный... А с другой стороны, я все новости в городе знаю. Сегодня пришла баржа — знаешь, кто на ней приехал?
— Нет, — улыбнулась девушка.
— Два сыскаря из Белого города. Сбежал у них там робот, представляешь? Уникальный, но испорченный. Что-то не срослось там у этого робота, ищут, чтобы уничтожить.
Рука Венди дрогнула, чай чуть не разлился на скатерть.
— Вот и ты, малыш, — Альбина наклонилась, чтобы погладить Дамбо, — тоже уникальный. Разумная железка... Виданное ли дело? Но — не без дефектов. Маленький Гризоли говорил, сто раз тебя переделывал. Разве такое чудо можно уничтожать? Я, милая, вот о чем беспокоюсь, — она вздохнула. — Ведь они придут ко мне завтра. И спросят, кто новенький в городе появился. Когда, где живет. А я всё знаю и промолчать не смогу... из-за огорода...
На следующее утро, открыв дверь, Захария увидел рядом с Альбиной и её тележкой незнакомого мужчину в темно-сером костюме, котелке и с тростью. Сердце его сжалось.
— Здравствуй, Альбина. А вы?.. Чем обязан? — равнодушно спросил он.
— И вам доброе утро, мастер Гризоли. Ваше имя известно даже у нас в Белом городе, — незнакомец задумчиво стукнул тростью по булыжнику. — Увы, я к вам совсем по другому поводу. Хотелось бы познакомиться с вашей, — он посмотрел Захарии прямо в глаза, — кузиной. Из деревни.
— Она ещё спит, — холодно ответил Захария.
— Уже нет, — послышался голос сзади.
Гризоли повернулся — со второго этажа по лестнице спускался ещё один темно-серый, тоже в котелке и с тростью.
— Извините, — он приподнял шляпу, — зашел, так сказать, через окно, чтобы избежать... Но не избежал. Объекта нет, постель нетронута. Боюсь, она уже далеко.
— Мастер, нам надо побеседовать, — первый сыщик поднялся по ступенькам и подошел к самой двери. — Не волнуйтесь, к вам у нас нет претензий. Наоборот, мы рассчитываем на понимание и помощь.
— Проходите, — пожал плечами Захария.
Следом за сыщиком вошла и Альбина, оставив на крыльце свою драгоценную тележку.
— Слушаю вас, господа, — мастер остановился у стола и повернулся к гостям. Утреннее солнце золотило разбросанные детали.
— Думаю, вам кажется, что разбираетесь в ситуации. Уверяю вас, это не так. Объект, которого вы называете «Венди», не беззащитная слабая девушка, а опасный неисправный робот.
— Мы здесь не делаем различий между существами из плоти и роботами. А никаких неисправностей я за ней не замечал.
— Тем не менее, Венди — искусственное создание с высоким уровнем интеллекта. Это наша экспериментальная разработка, цель которой — создать робота с человеческими чувствами. Увы, — первый темно-серый развел руками, — не получилось. Венди — это брак.
— Венди — брак? — ахнула Альбина. — Венди? Да это вы моих гаек не видели!
— Но зачем уничтожать? — тихо спросил Захария. — И у меня бывают неудачи. Вот, эта сорока, например. Она не получилась, не ожила. Но это не причина разбирать её на запчасти! Это я, создатель, виноват в неудаче, а не моё творение. Брак тоже имеет право на жизнь.
— Право на жизнь... — темно-серый взял в руки неподвижную сороку. — Да это только набор винтиков и планок! Какая у него может быть жизнь? Зачем вы её храните? При таком дефиците запчастей, как в Сером городе, это глупо.
— Пусть глупо, — мастер забрал игрушку и поставил на подоконник. — Вы — странные люди. Не верите в чудеса. А я знаю, что однажды этот набор винтиков может ожить. И готов подождать, — вздохнув, он потер лоб рукой. — Но Венди... Зачем вы ищете Венди? Почему хотите её уничтожить? У вас что, дефицит... искусственного мяса?
— Она — умное и беспринципное существо, обладающее и силой, и хитростью, но не... — сыщик помедлил, — сердцем. У неё нет человеческого сердца. Для собственной выгоды она способна убить, готова уничтожить любую помеху.
— Вы это про Венди? — изумился Захария. — Да с чего вы взяли? Она — добрая и славная девушка, которая за всё время здесь и мухи не обидела. С чего вы решили, что у неё нет сердца?
— Скорее, у вас его нет, — поддакнула Альбина. — Ищете, вынюхиваете... шантажируете порядочных людей.
— Послушайте, мастер! А вы помолчите, — сыщик отмахнулся от старухи. — Это аксиома! Робот не может испытывать человеческие чувства! Как и человек не может любить робота. Наши ученые годами бьются, чтобы создать искусственный мозг, способный на эмоции, а вы...
— Но у нас здесь всё не так, — воскликнул Захария. — Наши механические звери любят нас! Они — верные, преданные, послушные. И мы одинаково любим и обычных, и механических лошадей, собак... Кстати, а где Дамбо? Дамбо! Дамбо! Иди сюда!
Темно-серые переглянулись.
— Кто такой Дамбо? Механическая собака?
— Да, мой песик, — растерянно подтвердил мастер Гризоли. — Не понимаю, зачем она его взяла? Этому должно быть какое-то объяснение...
— Ох, кажется, знаю, — выпалила Альбина и закрыла рот ладонью. — Это я виновата, старая дура. Сказала ей, что у Дамбо тоже есть дефекты. Вот Венди и утащила его... чтобы эти, — Альбина бросила испепеляющий взгляд в сторону сыщиков, — не уничтожили!
— То есть, вы её предупредили? — нахмурился один из них. — Интересно! Об этом подробней, пожалуйста!
— Нет, — перебил его второй. — Подробней — о другом. Расскажите ещё раз, что вы ей сказали? Почему она забрала собачку? Это ценное изделие?
— А почему я не могла её предупредить? — вздернула подбородок старуха. — Вы же пришли ко мне только сегодня утром? А что я кому говорила вчера вечером — моё дело!.. Намекнула, что ей надо бежать, потому что она с дефектами, и её ищут, чтобы... да она и сама поняла. А потом, дернул меня черт за язык, сказала про Дамбо. Венди, думаю, решила его спасти и забрала с собой...
— Похоже на то, — кивнул Захария. — Она очень любит Дамбо.
Сыщики молча переглянулись.
— Эмоции... разве это возможно? — тихо спросил один из них
— Я думал, что нет. Но если всё действительно так... это меняет дело, — ответил другой.
— О чем вы? — перебил их Захария.
— Получается... получается, что Венди начала испытывать человеческие чувства?
— А что удивительного? — вмешалась Альбина. — Пожила с нормальными людьми — вот и стала человеком! Вам, сухарям, тоже не помешало бы...
— Ну, тогда... — темно-серые выглядели сбитыми с толку.
— Тогда она больше не опасна, — проговорил Гризоли. — И её не надо уничтожать. Разве не так? Она не преступница, а обычный робот. По законам Серого города они пользуются такими же правами, как и люди, если их нельзя заподозрить в совершенных или планируемых преступлениях.
— Да, неожиданный поворот, — наконец пришел в себя один из сыщиков. — Не скрою, мы не были к этому готовы. Пожалуй, вы правы. Как минимум, нам нужны дополнительные консультации, — он повернулся ко второму. — Нам лучше уйти.
— Нет, погодите! А как же Венди? А вы? Что вы будете делать? — спросил Гризоли.
— Уедем в Белый город, конечно. А ваша Венди может возвращаться домой. Она свободна, — и насмешливо добавил: — как любое бракованное, но безопасное изделие, попадающее на вашу территорию.
— Только прошу: присматривайте за ней. Человеческие эмоции тоже бывают очень разными, — второй хмуро кивнул и направился к выходу.
Убедившись, что темно-серые благополучно погрузились на борт, и, дождавшись отплытия баржи, Захария Гризоли поспешил на площадь Важных объявлений. Гризоли летел на длинных ногах, стуча набойками о булыжники, обгоняя повозки и машины и чувствуя себя механической птицей с человеческим сердцем. На площади он подбежал к трубе. Никогда раньше он не прикасался к этому медному таинству — устройству, которое позволяло решить любую проблему, найти любого человека... Но только, если это было очень важно — так же важно, как жизнь того, кто решился дать объявление.
Прижавшись губами к потертой меди, Гризоли закричал:
— Венди и Дамбо, возвращайтесь домой! Они уехали, вам ничего не угрожает. Вернись домой, Венди!
Его голос взвился в трубу, многократно отражаясь от медных изгибов, набирая силу, разделяясь на десятки ручейков и уносясь вдаль до самых окраин города. Желто-красные дудочки загудели над портом, над богатыми домами с бронзовыми крышами, над бедной окраиной, скроенной из щитов, листов металла и обрезков цистерн:
— Вернись домой, Венди!..
Венди и Дамбо, выбравшись из заброшенного сарая, в котором они провели ночь, сразу услышали эти слова.
— Кажется, это и есть важное объявление, — улыбаясь, девушка потрепала металлическую холку песика. — Пошли домой, Дамбо!
И всю дорогу они слышали одно и то же, отраженное разными голосами на разные лады:
— Домой, домой! Возвращайтесь домой!
— Мы здесь! — закричала девушка, распахивая знакомую дверь, а Дамбо радостно залаял.
— Наконец-то, — притворно сердясь, буркнул Захария. — Я уже начал волноваться!
— Венди, — сказала сорока с подоконника. — Венди!
Добавить комментарий