- Ну, а что, по-вашему, будет с Таминэ Милани? Могут они ее казнить?
- Не думаю, - отозвался мой собеседник, выруливая на фривей.
Водитель такси, в котором я ехала домой с лос-анджелесского вокзала, оказался 30-летним иранцем, мечтающим о профессии кинорежиссера. Так что мы сразу принялись обсуждать его родной кинематограф. Тут же стало ясно, насколько плотен иранский железный занавес, берегущий страну от пагубного влияния чуждых культур. Узнав, откуда я родом, иранец назвал фамилию Станиславского. Он знал, что это был великий театральный реформатор, но никак не мог вспомнить знаменитого автора, писавшего специально для театра Станиславского. Совместными усилиями мы установили, что его звали Чехов...
Не все знают, что за последнее десятилетие Иран стал делать очень хорошее кино. Иранские фильмы все чаще идут на западных экранах и получают премии на фестивалях. Прямо какой-то взрыв персидского неореализма.
Я, правда, видела в Лос-Анджелесе всего четыре иранских картины. (Теперь уже знаю, что в Беверли Хилз есть кинотеатр, где они часто идут). Они подкупают благородной простотой стиля и поражают гражданской смелостью. Как в стране аятоллизма ухитряются снимать фильмы, говорящие, конечно, не всю, но хотя бы часть правды о тамошней жизни и, особенно, о незавидной судьбе персидских женщин - выше моего понимания.
Впрочем, появление такого кинематографа и его демонстрация за границей - явный признак того, что в Иране идут подспудные перемены. Пусть робкая, тайная, непоследовательная - но тяга к сближению с западной цивилизацией все-таки начинает проявляться в иранском обществе.
Разумеется, исламский режим по-прежнему свиреп. Абсолютная верховная власть принадлежит духовному вождю аятолле Хаменеи. Его пост пожизненный, в отличие от президента страны, которого выбирают сроком на 4 года. Хотя существует и парламент (меджлис), но Совет Хранителей из 12 человек - как бы шариатское политбюро - проверяет все принятые им законы на соответствие исламу.
Публичные казни по-прежнему происходят. По закону казни и ампутации может совершать либо государство, либо члены семьи, пострадавшей от преступника. За прошлый год ревнители исламской революции закрыли около 50 газет и интернет-кафе. (Но ведь, значит, было, что закрывать!) Конфискуют тарелки спутниковой связи, чтобы не смотрели неправильное ТВ. В позапрошлом году группа "Защиты партии Бога" ворвалась в университет - проучить студентов. Несколько человек было убито. Эта группа - нечто вроде штурмовиков Хаменеи. Вождь недавно заявил, что тех иранцев, которые считают возможным диалог с Америкой, надо предавать смерти. В ноябре начался закрытый судебный процесс над 60 членами партии "Движение Свободы". Партия религиозная, но реформистская. Скандальность дела в том, что ее приверженцы - видные деятели исламской революции 1979 года. Теперь их обвиняют в том, что они хотят разрушить исламскую республику, которую сами создавали. Обвиняемые утверждают, что это поклеп. Прямо какой-то 37-ой год.
И в то же время президент Ирана Мохаммад Хатами позволил себе выразить "сожаление" по поводу этих арестов. Его брат возглавляет еще одну крупную реформистскую партию - "Фронт Участия Исламского Ирана". После 11 сентября Хатами, видимо, вовсе не против диалога с Америкой. Кое-кто считает, что громкий политический процесс против диссидентов начат "правыми" в расчете отвлечь народ от поездки Хатами в Нью-Йорк. Хотя мой иранский собеседник и заявил мне, что Хаменеи и Хатами - одного поля ягоды, президент все же проводит более мягкую политику. Сам факт, что эта фигура из чисто декоративной превратилась за последнее десятилетие в обладателя некоей реальной власти, тоже о многом говорит.
Во всяком случае, это президент Хатами помог выпустить Таминэ Милани на поруки.
26 октября в интернете появилось сообщение о том, что "Революционный Совет" Ирана в конце августа приказал арестовать Милани, женщину-кинорежиссера. Ее обвинили в том, что ее новый фильм "Скрытая половина" поддерживает воинствующих безбожников, а также может быть использован в интересах "антиреволюционной оппозиции" за границей. Такие вещи в Иране караются смертью. Журналистов и других деятелей культуры Совет бросал в тюрьму и раньше, но из кинематографистов Милани удостоилась этой чести первой.
Правда, спохватились власти поздно. Картина прошла цензуру, была утверждена министерством культуры и выпущена на экран. Видимо, это помогло президенту, к которому бросились за спасением, через неделю добиться, чтобы Милани ожидала суда на свободе. Хатами сказал, что знает ее лично, и что она вполне лояльная гражданка. Милани внесла 25 тысяч залога и вышла на волю.
Чикагская организация "Facets Multimedia", которая рекламирует и прокатывает в США иранское кино (и вообще привержена защите гражданских прав и свободы художников), опубликовала в интернете "Декларацию солидарности" с Милани. Возмущенные коллеги обращаются к иранским властям с призывом снять с нее обвинения. Среди 108 подписей - имена режиссеров Фрэнсиса Копполы, Мартина Скорсезе, Уильяма Фридкина, живущей в США известной российской документалистки Марины Голдовской, польско-американского режиссера Агнешки Холланд, англичанина Майка Ли, француза Криса Маркера, актеров Фэй Дэнауэй и Шона Пенна.
Сама Милани, которая после освобождения поехала в Египет на Каирский кинофестиваль, сказала там, в интервью, что оказалась жертвой борьбы между рьяными фундаменталистами и более "либеральными" силами. Механика такой борьбы не сложна (ее хорошо помнят и советские киноработники). Против Милани использовали доносы ее менее удачливых и завистливых коллег, вхожих в коридоры власти. На ее примере решили припугнуть других слишком "распустившихся" режиссеров, а заодно и потворствующее им министерство культуры.
Арестованную Милани много часов допрашивали в суде. Посмотрев "Скрытую половину", судья как будто не нашел в фильме грехов против исламского закона.
На фестивале в Каире "Скрытой половине" дали первую премию и наградили актрису Ники Карими, играющую главную роль.
Из американских рецензий на фильм было очень трудно понять, почему вокруг него поднялся такой шум. И почему иранские зрители смотрели его в ошеломленном молчании, а потом некоторые плакали и благодарили режиссера за то, что она подняла такую тему.
Действие фильма начинается в Тегеране в наши дни.
Героиня по имени Фереште давно и счастливо замужем за высокопоставленным судейским чиновником. Мужа посылают в командировку, в провинциальную тюрьму - разобраться с заявлением женщины, которой грозит казнь по политическому обвинению. Осужденная просит только, чтобы ее выслушали... Узнав об этом, Фереште приходит в волнение. Она пишет длинное письмо, где рассказывает о собственном прошлом, и отдает его мужу. Она надеется, что если муж узнает про ее юность, то, может быть, он с пониманием отнесется и к несчастной узнице. Тогда, в 1980 году, сразу после исламской "революции", Фереште была 17-летней студенткой, активно участвующей в политике. В гостинице муж, который ничего об этом не знал, читает письмо всю ночь. Воспоминания Фереште, которые мы видим на экране, и составляют основное содержание картины.
Критик Кевин Томас, назвавший "Скрытую половину" "смелым, но неровным произведением", был изумлен карой, постигшей режиссера. Он пишет: "Такая сильная реакция (арест Милани. - М.Ш.) выглядит более чем излишней, когда речь идет о фильме про примерную жену и мать, которая решает рассказать своему мужу, судье, про бурные студенческие дни, где сплетались ее политические и романтические устремления". Конечно, если так увидеть всю эту историю, гнев фундаменталистов необъясним. В смысле политики Томас считает, что Фереште в юности "подпала под влияние маоисток". Для американца в этом нет абсолютно ничего страшного - ну, бегают девочки в китайских курточках, клеят какие-то прокламации, значит, маоистки. И вообще, кто обращает серьезное внимание на студенческий активизм в американских университетах? Чем бы дитя ни тешилось...
Психология исламских "революционеров" для американского критика, видимо, недоступна. Он словно не видит того, что усмотрели они. Поэтому ему непонятен их гнев.
Я сперва немножко почитала про то, что случилось в Иране в 1979 году, а потом поехала в Беверли Хилз смотреть "неровную" картину.
В смысле художественном она оказалась как раз очень "ровной": все аккуратное, как бы приглаженное, люди все красивые и благостные. Но я уверена, что сделано это из сугубой осторожности, чтобы не обвинили ко всему прочему в знакомом нам "очернении действительности". Достаточно и того, что в политическом смысле Таминэ Милани в этом фильме вступила на настоящее минное поле.
С чем можно сравнить ее смелость? Пусть читатели старшего поколения попытаются представить себе, что в сталинские времена вышел фильм о борьбе с троцкизмом - причем молодой троцкист изображен как человек заблуждающийся, но честный, симпатичный, любящий свой народ. А его противники - как нечто страшноватое. И вывод фильма состоит в том, что троцкистов безусловно следует понять и простить, отпустив им грехи молодости.
Реакцию советских властей на такое произведение предсказать было бы нетрудно.
А какой реакции можно ожидать от воинствующих исламистов, если им предъявляют симпатичную героиню - бывшую коммунистку-безбожницу, и призывают отнестись к ней сочувственно?
Фереште в фильме состоит в женской ячейке партии Тудэ. Само название этой партии должно действовать на фундаменталистов как красная тряпка на быка.
В Иране давние и прочные традиции марксизма. Его история в этой стране похожа на русскую, с поправкой на мусульманскую среду. 1898 год - первые социал-демократические кружки. В начале века Ленин уже шлет в Баку из Берлина большевистскую "Искру" через своих персидских сторонников в Тебризе. После Февральской революции в России персидские эмигранты-социалисты публикуют свою программу в Баку. В 1920 году северная иранская провинция Гилан провозглашает себя Советской республикой, и тогда же образуется компартия Ирана. Правительство разгоняет власть Советов, компартия уходит в подполье.
(Недавно опубликованы ранние статьи Андрея Платонова из воронежских газет. Молодой журналист с восторгом пишет о том, что в Иране разгорается революционное пламя...)
Причины для тяги к марксизму в Иране были вполне реальны. Бедность крестьянства и рабочих нефтяных приисков. Абсолютизм шаха. Трудности перехода отсталой страны к капитализму. Марксистски настроенная интеллигенция. Многое, как в России.
В 1921 году офицер Реза Хан Пехлеви совершил военный переворот, низложил последнего шаха из династии Каджаров, сел на престол и стал модернизировать Иран. Он уменьшил власть духовенства, изменил законы о разводе в пользу женщин, разрешил им снять чадру. В 1938 году в Иране построили первую железную дорогу.
Увы! Реза плохо умел выбирать союзников. Из страха перед СССР он заключил соглашение с Гитлером. В результате, как только Германия напала на СССР, англичане и Советы незамедлительно вторглись в Иран. Было объявлено: это делается, чтобы беспрепятственно провозить через иранскую территорию американское снаряжение для русского фронта. Шах Реза отрекся и уехал в Африку, его место занял его сын Мохаммед.
Для иранских коммунистов наступили счастливые дни. В сентябре 1941 года была создана открытая коммунистическая партия Тудэ ("Народная"). При негласной поддержке ВКП (б) она набирала силу. Прибрала к рукам крупнейший профсоюз, почти половину прессы. Пошла на выборы в парламент, где 8 избранных коммунистов образовали свою фракцию. Организовала стачки против кровопийц-империалистов - нефтяной компании "Бритиш Ойл". К 1944 году в партии состояло 25 тысяч человек, что вроде бы не так уж и много, но ведь это в мусульманской стране!
А после войны, осенью 1945 года, полным ходом пошла подготовка к созданию на севере страны автономной республики Азербайджан. Сталин явно готовился воссоединить братский азербайджанский народ в СССР и в Иране - то-есть, отхватить от Ирана кусок, как это было сделано с Польшей (под названием Западной Украины). В иранском Азербайджане коммунистами уже было сформировано "народно-демократическое" правительство, которое могло бы просить о присоединении. Уже по-большевистски отпраздновали 1 мая 1946 года.
Но шах спохватился, ввел войска и осуществил то, что в истории партии Тудэ названо "варварским наступлением реакционного иранского режима". Коммунисты проиграли.
В 60-е годы шах стал проводить так называемую "белую революцию". Это была попытка повернуть Иран на современные капиталистические рельсы. Земельная реформа наделила крестьян участками. За 10 лет число мелких землевладельцев выросло с 26 до 78%. Доход на душу населения увеличился с $176 (1960 год) до $2500 (1978 год). Начали производить свою сталь, автомобили. Ввели даже пятилетние планы развития. Режим поддерживал ООН и хотел мирно сосуществовать со всеми, в том числе со США.
Но многое из этого сильно не нравилось клерикальным кругам (кстати, землю для реформы шах частично забрал у религиозного истэблишмента, да и роль религии в образовании был непрочь притушить). Духовенство не хотело уступать власть. Из-за границы исламской оппозицией очень активно руководил неосмотрительно высланный шахом в Ирак юрист аятолла Хомейни. Народу в наступлении капитализма тоже не все было по душе, родной религии удалось привлечь его на свою сторону легче, чем коммунистам. В 1979 грянул гром, моджахеддины пошли в бой, шах бежал. Хомейни въехал на белом коне и провозгласил Иран исламской республикой. Остальное известно.
Сразу после революции недолго сохранялась свобода. Именно это время и показано в фильме "Скрытая половина". У Фереште, дочери бедняков-крестьян, было, по ее словам, не детство, а одно горе. Ее большая семья всегда жила в нищете. Поэтому она так тянется к "борцам за народное счастье". Она и ее подруги, такие же юные идеалистки, учась в университете, работают в партии Тудэ, распространяют литературу, клеят прокламации. Таминэ Милани с юмором изображает ограниченность их партийной начальницы, которая по любой мелочи обращается "наверх" за указаниями; аскетизм партийного быта, предписывающий хорошеньким девушкам носить одинаковые "идеологически выдержанные" куртки из КНР; догматическую узость коммунистического воспитания, когда все должны читать одни и те же "правильные" книжки, писать только революционные стихи и забыть о любви до наступления светлого будущего. Однако Фереште не на шутку увлекается человеком намного старше себя. Это крупный издатель, интеллектуал, покоритель сердец, которому льстит интерес наивной, но серьезной девочки (играет его муж Милани, Мохаммад Никбин). Любовь изображена очень целомудренно (от чего мы, живя в Америке, успели порядком отвыкнуть). В фильме хорошо передано, что Фереште притягивает к издателю не только его мужское обаяние, но и обаяние культуры, его интеллигентская "аура". Картина разговорная, в ней много беседуют об истории, политике и поэзии. Все это интересно - ведь мы ничего толком не знаем об этих людях и их жизни.
А затем начинаются преследования, аресты, казни. Исламисты громят партию Тудэ. Арест грозит и героине фильма. Ее возлюбленный предлагает вместе бежать в Лондон. Но тут сюжет свертывает на рельсы мелодрамы. Фереште узнает, что издатель женат - да еще к тому же на богатой женщине. После откровенного разговора с этой дамой, которая, оказывается, знает об очередном романе мужа, Фереште порывает с соблазнителем, скрывается и несколько лет спустя выходит замуж за судью... Но она ничего не забыла, а в стране ничего не изменилось. Когда в последнем, современном эпизоде фильма перед мужем Фереште в тюрьме предстает неизвестная женщина, осужденная на казнь, из под чадры звучат те же слова, которыми начинала свое письмо Фереште: "Детства у меня не было, одно горе..."
И я, досмотрев фильм, опять подумала об иранце-таксисте. Год назад, по его словам, он пешком бежал из Ирана через границу в Турцию: "Были проблемы с властями". А когда я спросила, что же будет с его родиной, он сказал: "Там слишком много голодных. И еще беда - религия". Рассказал, что даже его мать злится на него, когда он пытается объяснить ей вред слепой веры. Что-то очень знакомое почудилось мне в его словах. А когда на прощанье он осторожно заметил: "Это ведь, кажется, Ленин сказал, что религия - опиум для народа", я подумала, что исламу так и не удалось выкорчевать корни партии Тудэ из иранской почвы. И что понятно, почему на фильме Таминэ Милани плакали зрители.
Добавить комментарий