Присказка
Нет, что ни говорите, а в нас есть что-то японское, или в японцах что-то наше. Те и другие с шилом в одном месте. Колобродим по свету, словно неприкаянные сыновья лейтенанта Шмидта. Нас и японцев можно встретить в любой точке земного шара.
На крохотном полустанке, на стыке Лихтенштейна и Швейцарии стайка раскосых представителей Страны Восходящего солнца; чуть поодаль детина славянской наружности кроет матом невидимого собеседника. На могиле Моцарта в Вене японцы строят в объективы самурайские улыбочки. На смену караула выстраиваются грудастые тети и дяди в костюмах покроя "Прощай, Бердичев!". На солнце полыхают полупудовые украшения и зубы 986-й пробы. На Елисейских полях в Париже встречаю соседей, которых не видел несколько месяцев. За ними группа обвешанных аппаратурой японцев.
В отличие от нас, они всегда возвращаются в свою трясучую Ниппон. Мы в Германию, Англию, Израиль, Штаты...
Советскому человеку было достаточно побывать в Болгарии или Монголии, чтобы на него легла печать избранности. О своих загранвпечатлениях он мог рассказывать до конца жизни. По тогдашним меркам, я сейчас Юрий Сенкевич и Валентин Зорин вместе взятые - за плечами 20 стран, не считая бывших союзных республик и девять лет жизни в самом пекле капитализма.
Но самое обидное - не перед кем похвастать. Я знакомым пытаюсь петь аллилуйю о Париже, а им этот Париж уже в печенках. Я о Копенгагене, а мне про командировку в Новую Зеландию. Я про Мексику, а мне про отпуск на Таити. С японцами и то интересней! Им хотя бы о СССР рассказать можно. Кроме пленных, там редко кто из них бывал.
И все же есть одна страна в мире, которой мы не перестаем удивляться и каждый день открывать в ней новое. Сколько бы в ней не жили - десять дней или десять лет. Имя ей Соединенные Штаты Америки. Каждый открывает свою Америку. Брайтона или Дивона, Майами или Сиэтла, Невады или Техаса.
Для многих новых американцев путь в США лежал через Вену. У меня все не как у людей. В австрийскую столицу я попал через Америку, хотя к Вене имею некоторое отношение. Судя по "прописке", я живу в Стэнфорде. Де-факто - в городе с романтическим именем Венский Лес. По капризам американского административного деления мой таун один из 93 городков Большого Стэнфорда. Иной можно проскочить за пять минут, но это никак не влияет на его независимый статус.
Прогрессивная общественность ратует за устранение анахронизма, но консерваторы не торопятся расставаться с суверенитетом. И все остается, как сто и двести лет назад. Насчет насаждений в Венском Лесу нет дефицита, а роль голубого Дуная отведена плюгавому ручью. Каждую весну мэрия организует "коммунистические субботники" по очистке главной водной артерии от пластиковых бутылей и покрышек. К зиме статус-кво восстанавливается.
Конечно, американский таун в черте большого сити - не Вена, но о нем тоже есть что рассказать. Как никак, я здесь уже девять лет.
Сказка первая: Быт венского леса
Венский Лес - географический центр Соединенных Штатов. До всех сторон света от нас рукой подать. Природа тоже среднеарифметическая. Моря нет, зато полно озер и речек. Снег редкость, как и тропическая жара. А в остальном, как и во всей стране: торнадо, смерчи, наводнения...
Первое впечатление о Венском Лесе - куда я попал! Похоже, в городе случилась эпидемия чумы, и потому был всеобщий траур. На улицах ни души, а на каждой двери венок. Откуда мне было знать, что венок в Америке совсем не то, что в России. Тем более, накануне Нового года. А пеший все равно, что всадник без головы.
Обывателю города некогда скучать. Только встретил Новый год, как на подходе Мартин Лютер Кинг и св. Валентин. Небольшой перерыв, за ним Пасха, дни Матери, Отца, Секретарш, Президента, Флага, Независимости. Весь октябрь - Хэллоуин, ноябрь - Благодарение, декабрь - Рождество. И все сначала.
Если учесть, что в Венском Лесу живут все нации и расы со своими родными праздниками, один Новый год у нас отмечается не только зимой, но и весной, летом и осенью. Правильней всех празднуют русские. Американец покупает елку почти за месяц до Рождества за 30-50 долларов, украшения по максимально накрученной цене, залазит в астрономические долги в подарочном марафоне.
Русский елочные игрушки прикупает в январе. После 25 декабря елки бесплатные. Для подарков сгодится презентованное по случаю прошлого Нового года. Американцы еще не переняли русский опыт, но это вопрос времени - наших в Венском лесу становится все больше. Где вы видели, чтобы наш жил без нашего соседа; с кем ему тогда дружить-враждовать?
Аборигены таких сложных отношений не понимают и трусливо избегают шумных, эмоциональных новоселов с их ежевечерними демонстрациями без транспарантов и плакатов.
На венском "брайтоне" дамы показывают обновы, мужчины - авто, "пикейные жилеты" без конца дискутируют, у кого голова больше: у Джорджа или Владимира. Сплетни разносятся со скоростью интернета, но в основном экономические. Кто что купил и за сколько. Предмет всеобщей зависти - везунчик Лева. Едва ступив на американскую землю, Лева выиграл в лотерею сто тысяч. На "Дерби" - пять. Не было месяца, чтобы ему не пофартило на несколько сотен или тысяч. Наш народ конечно доверчив, но не настолько чтобы его принимали за кого-то. Коллективный вердикт: Лева привез нахапанные миллионы и хочет их отмыть в глазах общественного мнения.
Заметный дефицит - по части личных сплетен. Все "под колпаком", жизнь на виду, и на сторону шибко не разбежишься. Свободных русских невест практически нет, равно как и женихов.
Уникальная супружеская измена проходила с международным скандалом. Боря - почтенный муж 50-летней Сарры - не устоял перед соблазном и вошел в греховную связь со свободной женщиной Лилей. Тайное быстро становится явным и поставленный перед дилеммой - либо опостылевшая Сарра с домом, либо желанная Лиля с рентным апартментом - Боря выбрал дом. Лиля работала уборщицей в госпитале и ее начальника стали осаждать русские женские делегации во главе с Саррой. Люди с моральным обликом Лили недостойны убирать туалеты и мыть коридоры госпиталя!
Как бы то ни было, русский район - незаменимая школа для новичка. Одни делятся опытом бескорыстно. Другие: я похлебал, похлебай и ты! Русский Венский Лес - галерея типажей и характеров и непросто разобраться, кто есть кто на самом деле. Каждый второй - с биографией Штирлица. Номенклатурщики рекомендуются токарями и управдомами; бывшие парикмахеры и снабженцы - директорами и главными инженерами.
Венский Лес - не худшее место в Стэнфорде. Безработные здесь не живут, богачи тоже. Район пенсионеров и "синих воротничков". Хотя случаются казусы. В моем рентном доме в квартире напротив живет старый холостяк Дэйв - обладатель двух университетских дипломов и пакета акций в небольшой авиакомпании его сына. Дэйв одевается в магазинах для нищих, каждое утро ездит в ближайший "Макдональдс" на дармовой кофе и в "Крогер" на бесплатную газету.
Впрочем, Дэйв не одинок. Неподалеку от него живет русский побратим. Кишиневец Фима бросил курить, так как в Америке не у кого "стрельнуть" сигарету. Его красавец "Форд" ржавеет во дворе, а хозяин с хозяйкой добираются автобусом и пешком до работы и в магазины.
Сказка вторая: Этот ужасный английский
Порой - на уровне запахов, звуков, каких-то неясных ощущений - мне кажется, что в прошлой жизни я уже жил в Штатах. Причем, в довольно четком временном отрезке: 20-30-е годы прошлого столетия. Мне нравятся книги тех лет, фильмы, музыка, дизайн машин и одежды...
Мое прошлое рисуется мне в двух интерьерах: в Чикаго и маленьком тауне на Среднем Западе. В Чикаго я работаю клерком, и каждый день езжу в свою контору на звонком трамвае, попыхивая в окно папироской; на мне ладный твидовый пиджак, "бабочка" и туфли "джимми". По субботам со своей гёрл я смотрю новые фильмы в синематографе или отплясываю фокстроты в танцзале. Она обольстительна в обтянутой юбке до колен, черных фильдеперсовых чулках и перманенте под шляпкой.
В тауне я - осмотрщик вагонов на маленьком полустанке, у меня благочинная жена и куча детишек, по воскресеньям мы ходим на службы, а перед праздниками - по магазинам: до сих пор я обожаю запахи кантришопов, замешанные на ароматах сушенных цветов и трав, свечей и отдушек. Два раза в месяц с друзьями мы наведываемся в таверну на барбекю или ребрышки с фасолью и пропускаем по виски или пинте-другой пива...
- Опять тебя заносит, - встревает в мои фантазии уже реальная жена. - Не было тогда никакого пива, а был Great Prohibition. А на виски - с твоими-то российскими предпочтениями! - и вовсе не надо никакого сухого закона. Это раз. Не забудь, что тогда еще была и Великая Депрессия и неизвестно, имел бы ты вообще работу. Это два. И, наконец, ответь: если ты в прошлом жил в Америке, куда запропастился твой английский?
Во, ехидина! Вечно со своим дегтем к моей бочке меда... Хотя, если разобраться, почти во всем права: были в те годы проблемы с занятостью, перегибы насчет выпивки, а виски я на дух не переношу, об английском лучше не вспоминать. А как не вспоминать, если он каждый день нужен. Это в Нью-Йорке и Лос-Анджелесе можно родиться и умереть, так и не узнав, что в этой стране есть еще один язык, кроме русского - в Венском Лесу этот номер не проходит. Кроме отдельных языковых оазисов.
Например, "Тауэр" - дом на 8-й программе. Когда-то он был полностью американским, сейчас на всех 12-ти этажах здания безраздельно властвует великий и могучий, а редкие аборигены чувствуют себя инородцами и трусливо прячутся по своим квартиркам.
Можно обойтись без английского еще в двух-трех местах компактного проживания русского люда, но так как это не Брайтон, и за покупками надо все-таки идти в американские магазины, какой-то минимум местного языка все же нужен. В принципе и там можно обойтись "Hi!" и "Bye!" - везде есть ценники, а чтобы сунуть продавцу кредитную или дебитную карту, много знаний не надо. Правда, случаются ситуации посложней: одного пожилого русского в магазине одежды приняли за сексуального маньяка - вместо примерочной (fitting) он упорно спрашивал fucking room.
...Если у нас синоптики объявлют пол-инча снега, то по этому чрезвычайному случаю местные жители бросаются закупать продукты на месяц вперед. В первую нашу эмигрантскую зиму Венский Лес завалило метровым слоем - стихийное бедствие на уровне второго пришествия - неделю наш таун не подавал признаков жизни; никто не работал, кроме неотложных служб и TV - наше окно во внешний мир, по которому 24 часа в сутки передавали фронтовые сводки с дорог и участившихся пожаров. На третий день что-то заканчивается в холодильнике, и жена командирует меня в "Крогер", в двух блоках от нас. Где по пояс в снегу, где по-пластунски добираюсь до цели. Взгляду предстает до боли родная картина: огромный торговый зал с пустыми и полупустыми полками. Ага, голубчики, оказывается, и у вас бывает!
Бывает, но с другими последствиями. Когда жизнь нормализовалась, за вынужденную отсидку и потери в зарплатах власти решили выплатить компенсацию. Деньги, даже 80%-е, лишними не бывают, еду за чеком в Центр занятости. Здание по архитектуре похожее на ангар, внутри тысячи людей со всех 93 городков Стэнфорда маются в ожидании вызова к окошечку - сценка почти из столь любимых мною 30-х. Не подойдет очередь сегодня, приходи завтра и регистрируйся сначала. Мне удалось попасть к окошечку лишь с третьего захода, когда я уже ничего не хотел. Между мной и клерком начался диалог инопланетян. Я самонадеянно посчитал, что после средней школы, университета и даже кандидатского минимума по английскому - уж как-нибудь сумею без толмача объясниться с этой толстой негритянкой. Не тут-то было! Неизвестно, с чем у нее ассоциировался мой английский, ее у меня - с рэповским речитативом. Я - мокрый от напряжения, негритянка - на грани психа и, не появись ее менеджер, между нами наверняка возник конфликт. Не знаю, что он сказал ей, но мне дипломатично дал понять: у леди афроамериканский прононс, помноженный на местный диалект. Да, не тому английскому нас учили...
В ресторане с женой. Молодой официант говорит на тарабарском английском. Спрашиваю: земляк, из какой страны? Он ошалевает. Оказывается, здешний, родился в ста милях от Венского Леса; там, в предгорьях, свой говор. В Америке, кроме региональных, в каждом штате по несколько диалектов. А если умножить их на число штатов да добавить еще расовые и национальные подвиды, как американцы понимают друг друга, не имею представления! И это не все, еще есть заграничные разновидности: собственно английский, и его варианты - австралийский, индийский, южноафриканский... Но это проблемы жителей больших городов - они мотаются по заграницам; американская провинция заморским предпочитает местные красоты и для нее за Флоридой и Калифорнией начинается terra incognita.
...Впрочем, по части английского я и сам хорош. Это лишь красиво звучит: пять лет в школе, пять - в вузе, кандидатский минимум. На самом деле, всем нам известна истинная цена этих "знаний". Для абсолютного большинства учеников и студентов иностранный язык был бессмысленной тратой времени - за границу попасть, как верблюду - соответствующим было и отношение. Да и требования тоже. Мою персональную ситуацию усугубляет возраст плюс природная лень к систематическому труду. Я и русской грамматики-то не знаю - правильно пишу по интуиции, - какого ожидать тогда отношения к английскому?! Не один десяток раз я давал себе слово взяться за язык всерьез и каждый раз по такому случаю приобретал новейший учебник. Все они прочитаны максимум до второй-третьей глав.
Но, как бы то ни было, даже с моей дикой грамматикой я умудряюсь понимать прочитанное и увиденное, объясняться и даже брать интервью. Я выявил закономерность: чем образованней американец, тем легче с ним найти общий язык. Сознание "рэднека" отключается при первых звуках иностранного акцента и самую простейшую фразу ему надо повторять по несколько раз; интеллигент старается помочь своему иностранному собеседнику и, чувствуя непонимание того или иного слова, ищет эквивалент. Но так как у нас не Бостон, а Венский Лес, приходится довольствоваться чем Бог послал. И американцам, и нам.
Нашему беспокойному эмигранту до всего есть дело - не остается он в стороне и от языкознания и вносит посильную лепту в развитие английского. Наши американизмы с русскими суффиксами и окончаниями непереводимы ни на один язык мира, но только тупой не поймет, что значит "аффордать", "юзать", "слайсать", "клаймать". Руководитель русской тургруппы объявляет в автобусе:
"В нашем трипе эвридэй будут фри брэкфасты, два ланча и один дынер (через "ы"). Не забывайте на тэйблах оставлять типсы, конечно же кэшью". Четко, ясно и доходчиво.
Английский язык - одна из главных доминант эмигрантской жизни. От его уровня зависят работа, карьера, благосостояние, социальная и бытовая независимость. Хотя, как и все в этой жизни, не всегда столь прямолинейно. Я знаю наших с приличным английским, работающих простыми продавцами и медсестрами, и в то же время чиновников, дилеров, риалторов, преподавателей, врачей, даже... переводчиков - с чудовищным произношением. И ничего, не мучаются комплексами: языковые недостатки с лихвой компенсируются пробивными талантами и деловой агрессивностью.
Не только мы заимствуем от американцев, но они от нас тоже. Не думал, что в провинции может кого-то интересовать русский. Однако довелось повстречаться с несколькими людьми с очень даже неплохим уровнем нашего языка. Одним он нужен для дела, вторым - в познавательных целях, третьим - для фана.
Из числа последних - мои коллеги Крис и Рон. Через нашу "контору" прошла добрая дюжина русских, что не могло пройти бесследно. Иногда - под настроение - Крис и Рон переходят на русский, состоящий исключительно из мата. Наш босс знает по-русски "палка", "работа", "Стаханов", "Павлик Морозов", и почему-то "жопа". Однажды он неожиданно проявил недюжинные лингвистические способности, заинтересовавшись отличием "жопы" от "попки" и "задницы". В провинции нравы простые. На вопрос: "How are you?" наши коллеги в большинстве случаев отвечают "кошмар!" или "плёхо!". Это уже моя школа.
Сказка третья: "Денди"
River mall - один из главных работодателей Венского Леса. Под его крышей добрая сотня магазинов, включая мой "Денди" - бизнес по прокату мужской вечерней одежды. В провинциальной Америке моллы не просто торговые точки, это нечто большее. В них проводятся фестивали, ярмарки, концерты, теле- и радиошоу, выставки. Это бесплатные стадионы для любителей спортивной ходьбы и место потенциальных знакомств - американский шопинг не только процесс покупки, но и сафари за будущим мужем и женой, бой- или герлфренд, место, где людей посмотреть и себя показать.
В моллах можно увидеть не голливудскую, а настоящую Америку: провинциально открытую и приветливую, улыбчивую, татуированную, заплывшую жиром и некомплексующую по этому поводу. Дядя на слоновьих ногах запросто наденет шорты, а тетя с трехслойным животом - облегающее трико. Папа-бегемот, мама-бегемотиха и дети-бегемотики сплошь и рядом. Магазины молла ломятся от изобилия товаров, а типичный провинциал - словно китаец - одет в униформу: майка, шорты, кроссовки, бейсбольная кепка. Джентльмен, обязанный носить на службе костюм с галстуком, после работы облачается в те же шорты с майкой. В редкие зимние холода венские модницы достают из шкафов шубы, ныряют в машины и едут париться в моллы. Из-под распахнутых норок и соболей красуются ноги в домашних брюках и стоптанных кроссовках.
Идея молла проста, как счеты сельповской продавщицы. Покупайте землю, стройте на ней здание, сдавайте всем желающим испытать торгового счастья. Под одной крышей нашего молла сосуществуют три универмага с одним ассортиментом, четыре магазина оптики, пять обувных и около дюжины ювелирных - можно подумать, драгоценности в Венском Лесу предмет первой необходимости. За сохранность всех этих тряпок и злата-серебра отвечает служба безопасности - пузатая, ленивая и бестолковая. На моей памяти было несколько грабежей торговых точек, но ни один злоумышленник так и не пойман. До 11 сентября у нашей секьюрити рабочий день состоял из ланча, перекуров и кофепитий. После событий самых пузатых уволили, оставшиеся "в живых" зашустрили и временно сократили число перекуров.
..."Денди" - моя судьба. Я причудливо привязан к нему по причине творческих поползновений. Уходил я отсюда на вольные хлеба не раз, но поскольку на них не слишком разживешься, возвращался снова и снова. Основной контингент наших клиентов - молодежь. Современный американский провинциал надевает костюм два - три раза в жизни: на выпускной вечер в школе, в колледже и на свадьбу; для всех остальных случаев, включая собственные похороны, вполне можно обойтись майкой и джинсами. Наш customer на удивление непритязателен и жизнерадостно соглашается на все, что ему предлагают.
Глава всех этих таксидо, жилеток и "бабочек" - наш хозяин Стивен. Мужик неплохой, но на него периодически находит административная блажь, тогда он становится непредсказуемым и неуправляемым. В момент самодурства Стивен принимает отнюдь не лучшие решения, но разубедить его невозможно, впрочем, никто и не пытается, всем до фени. Мне тоже, но лезу в бутылку из принципа. Между нами пролегает черная тень, мы тихо шипим друг на друга и с обоюдным облегчением расстаемся ... до следующего раза. Хозяин втайне уважает меня, как мужественного оппозиционера, и за это же качество я ему словно кость в горле. Через несколько месяцев он снова зовет меня, и мы встречаемся как закадычные друзья. Затем все сначала.
Закулисную работу в "Денди" выполняет русская команда, непосредственно с клиентами - американская. Большинство из них студенты, относятся к работе, как к приработку, меняются часто и на все новации хозяина им глубоко наплевать. Шеф это понимает и потому всю неизрасходованную бюрократическую энергию направляет на русских. "Денди" вроде армейского "карантина" - чуть ли не каждый третий из наших прошел через этот бизнес. К нам у босса необъяснимый "уголовный" подход: к лентяям и "нестандартным" личностям он либерален и прощает многое; к добросовестным и трудолюбивым относится с подозрением и недоверием, и валит на них все, что недоделают лодыри.
Но не все так уж мрачно. С каждым разом мои взаимоотношения с боссом меняются в лучшую сторону; можно выторговать удобный график работы; если справляешься с заданием, никто над душой не стоит; общение с молодежью поднимает жизненный тонус. Мы взаимно толерантны. Целый день у нас гремит магнитофон - я терплю опостылевшие "Пёрл джем" и "Пинк Флойд", они Генделя и Доминго.
Любимое выражение моих юных коллег: "I'm tired!". Не успели приступить к работе, как уже устали. В абсолютном большинстве они гедонисты. Живут одним днем и не расстраиваются даже по серьезным случаям. На наших американских парней особенно нельзя положиться: крутятся, пока у босса на глазах. Стоит их оставить без присмотра, не шевельнут пальцем. Положи бревно у порога, никто не удивится, зачем оно здесь; кто что взял, тут же бросил. Но самое удивительное, дела, которым положено быть сделанными, непостижимым образом делаются. Без нервов, с улыбками и неизменными "sorry" и "thank you".
Русские жизнь и работу воспринимают насупленно и серьезно. И хотя мы вдвое-втрое старше наших американских коллег, живем не сегодняшним днем, а завтрашним. Мы бессмертны и откладываем радости бытия на неопределенное потом. Практичная обстоятельная Лиза - всеобщая любимица и ходячая энциклопедия цен и сэйлов, в ее голове круглосуточно тикает счетчик. На самых крутых распродажах она первая, носит обеды из дома в кастрюльках и приходит в ужас от безалаберности американцев. У Джона вечная напряженка с деньгами, а тратит на ланчи по 7-8 долларов; ходит в единственных потрепанных штанах, а накануне сделал татуировку за сорок баксов. Эндрю вставил серьги в бровь, пуп, сосок и, как апофеоз, в языке у него металлический стержень с головкой. Фан обошелся ему в пару сотен, и по просьбе трудящихся, он с гордостью демонстрирует окольцованный торс и нанизанный на шампур язык. Даниэль купила косметику за 40 долларов, когда по сведениям Лизы, можно было за десятку. Лиза постоянно учит молодежь жить по-русски, они вежливо выслушивают ее наставления, и продолжают жить в свое удовольствие по-американски.
В свою очередь, я пытался воспитывать... Лизу - добродетельная жена и мать семейства повадилась навещать мусорник. По периметру молла есть специальные помещения для сбора отходов торгового производства - в человеческий рост контейнеры сбрасывается упаковка, картон, пластик. Иногда, особенно после инвентаризаций, вполне приличные вещи. В эти моменты мусорники неудержимо влекут морально неустойчивую Лизу, а я призываю ее не позорить русских.
Спрятать добычу Лизе некуда и результаты уловов у всех на виду, и какие! Хрустальная люстра, картина маслом в дорогой раме, шкатулка из красного дерева... Гордость гордостью, но все же какие идиоты выбрасывают вещи ценой в несколько сот долларов каждая?! Лиза повела меня на экскурсию в мусорник, где и состоялось мое грехопадение. Из двух козеток я собрал одну - в каждой по сломанной ножке и заменить дефектную на целую было минутным делом. На светильнике китайского фарфора небольшая трещинка, английский чайный сервиз без одного блюдца... Больше я не стал читать нотации Лизе и мы сошлись во мнении: моментами американцы, и впрямь, дурные.
Хотя, с другой стороны, не совсем. Нормальный срок кругооборота наших штанов и фраков определен в три года, фактически некоторые в ходу по десять и более лет. Когда определенный вид таксидо перестает пользоваться спросом, хозяин отправляет ветеранов на склад на втором этаже. Иногда какой-нибудь чудик возьмет допотопный костюм в рент, или даже купит. Когда уже никто не покушается, шеф, стиснув зубы, расстается с тряпьем. Одну из таких чисток мы проводили с моим менеджером Роном. Костюмы по желобу со второго этажа попадали прямиком в dumpster. Когда мы спустились вниз, нашему взору предстал пейзаж Айвазовского: стоя в контейнере, немолодой потный мужчина в съехавшем с лысины парике передавал через борт отныне ничейные костюмы своему помощнику, таскавшему их в вэн. Лысый мужик - владелец небольшого магазина одежды из нашего молла - сдал наше б/у в Goodwill и списал с налогов приличную сумму. Чем не Клондайк наш мусорник!
... Карьеру рабочего магазина трудно назвать блестящей. Но мои сверстники работают грузчиками на складах, носят горшки в госпиталях и моют котлы в ресторанах. Проходя по вечно праздничному, сверкающему, нарядному моллу, я иногда философски отмечаю: "А ты не так уж плохо пристроился, парень. Могло быть хуже".
Сказка четвертая: Провинция: приметы и нравы
Жители Венского Леса неплохо устроились. С одной стороны, в двух милях от нас начинаются фермы, амбары для сушки табака, конезаводы, пасторальные тауны, пруды и речки с рыбалкой; с другой, большой Стэнфорд дает нам работу, учебу и культурный досуг. Вообще-то, понятие "провинция" в Америке не совсем соответствует российскому. В России - это прежде всего, глушь, бездорожье и примитивное снабжение; в Штатах - скорее, уклад и стиль жизни, отличный от крупных центров.
Хотя и здесь - провинция провинции рознь. Я видел "образцово показательные" городки и забытые Богом и властями "филиалы колхоза "Путь к капитализму" в предгорьях Аппалачей, где раздолбанные щебеночные дороги, покуроченная сельхозтехника в кюветах, вместо домов списанные автобусы, дощатые нужники и белье на веревках, на лицах местных жителей знакомая печать повального хронического пьянства. Посреди бескрайних техасских прерий - пыльные тауны с парой чахлых деревцев и одним "Макдональдсом" в качестве культурного центра; здесь в воздухе витает огромная, как штат, тоска и через час хочется либо напиться вдрызг, либо бежать, куда глаза глядят. Кстати, чем глуше место, тем больше курящих и пьющих. Но это - крайности. В целом, американская провинция намного благополучней российской.
Как и в российских поселках, в американских тоже все "под колпаком" и жить приходиться с вечной оглядкой на недремлющее око соседей и соседок. Моего знакомого Рональда по долгу службы перевели на несколько лет в небольшой симпатичный городок на юге штата. В первый же день его задержал местный полисмен за превышение скорости на... одну (!) милю. В Америке блюстители дорожного порядка обычно сквозь пальцы смотрят на 5-10 "лишних" миль на спидометре, но тому не терпелось "познакомиться" с новоселом и поближе разглядеть, что это за птица. Рональд вспоминает, что чувствовал себя по меньшей мере в десятке "Most Wanted", настолько пристрастно допрашивал его патрульный.
Но, в основном, американская провинция доброжелательна, приветлива, в меру консервативна и, поскольку мы все же в непосредственной близости, ее влияние вполне ощутимо у нас. По одежде женщин легко определить, какой праздник на подходе: Хэллоуин, Рождество или Св. Валентин. В прошлом году, в привычный ход времени "вклинился" Осама, и вся провинциальная Америка окрасилась в цвета национального флага. Все пары, независимо от возраста, ходят по-детсадовски: ручка в ручке. Это мило и трогательно.
"Венца" невозможно представить без улыбки, а здороваются здесь, как и в русской деревне, с каждым встречным. Американский провинциал - благодатный материал для торгового люда: дилеров, брокеров и просто продавцов - он непритязателен, всегда в хорошем расположении духа и всегда всему рад. Все американцы - водители, но ведут себя на дорогах по-разному: в городе - вежливы и предупредительны, на безлюдной - дают волю инстинктам, и законов физики для них не существует: на серпантине с ограничением в 20 миль не ездят меньше 60-ти. По наклейкам и стикерам на бамперах и задних стеклах можно изучать биографию водителя, состав его семьи, философские и религиозные взгляды, политическую и сексуальную ориентацию.
Как-то один мой знакомый заметил: в этой стране никогда не будет революций, поскольку здесь всегда будут хлеб и зрелища. Американцы - фестивальная нация: они обожают массовые зрелища, парады, представления, состязания. В самом захудалом городке в год бывает по десятку-два фестивалей: "сидра", "ветчины", "корна", "виски"... флимаркеты. Американцы, наверное, самые благодарные зрители в мире, особенно, провинциальные: даже на соревнованиях дошколят всегда сотня-другая болельщиков. Да, и дома скучать не приходится - по TV десятки спортивных и музыкальных передач: заваливайся на диван, заказывай пиццу, открывай пиво и enjoy! Я не знаю менее зрелищной игры, чем гольф, а в Америке его крутят по круглосуточному каналу!
Кстати о диване, точнее, о мебели. Уж в чем-в чем, а здесь американский провинциальный консерватизм предстает в первозданном блеске. В типичные американские спальни можно разместить разве японскую циновку с икебаной, но попробуйте найти в мебельных магазинах что-либо похожее на наши компактные раскладные диваны-кровати. Торговые площади заполнены спальными мастодонтами с оглоблями-стояками, столовые и прочие гарнитуры времен пионеров освоения Запада и Отцов-основателей. Плюс - американцы питают слабость ко всяким безделушкам и ненужным вещам, скупаемых на бесчисленных ярмарках и ярд-сэйлах, и все это барахло постепенно "выживает" хозяина с его территории - в большинстве домов и квартир черт ногу сломит.
...Трудно судить, влияет ли на русскую часть комьюнити двойственное положение Венского Леса: по происхождению мы горожане и поэтому больше тяготеем к индустриальному Стэнфорду, чем к его окраинам. По-хорошему агрессивная русская община за два десятка лет прочно пустила корни в производственный, строительный, финансовый, дилерский, риэлторский, торговый бизнес, науку и преподавание. Хотя, с другой стороны, у наших нет-нет, да дадут себя знать генетические местечковые корни.
У некоторых наших бизнесменов двойной стандарт: что нельзя с американцами, вполне допустимо с русскими. Сдаю в ателье неисправный телевизор. "Отмечаюсь" там несколько недель и каждый раз у хозяина новые отговорки. В конце концов, он начинает мне доказывать, что телевизор - это не кастрюля и с кондачка его не починишь. Американский мастер устранил неполадки за день.
Русский компьютерный магазин. Нисколько не тяготясь присутствием покупателя, один из совладельцев доверительно рассказывает другому, какой тот вредный тип. В американских магазинах чувствуешь себя одинаково комфортно, купил ты там что-то или нет; в русских - доля елея или презрения в глазах продавцов зависит от суммы твоей покупки, хотя, конечно, никто тебе ничего плохого не скажет.
Небольшая бытовая сценка. Пожилая женщина с молдавско-еврейским акцентом минут десять допрашивает меня, как пройти в "русский поселок". От места, где мы стоим, тот в сотне шагов. Наконец, женщина не выдерживает: "Шо ви мине тут объясняете? Я шо, без вас не знаю? Ви скоко тут живете? Пять? А я двадцать!".
Светские беседы. Еврейка из Вильнюса спрашивает еврея из Ташкента: "Боря, а вы мусульманин?"... Дама за столом другой даме: "Софа, что вы так уставились на мои ногти? Зато руки у меня чистые!"... 85-летний вдовец дядя Гриша завел себе герлфренд, чуть помладше себя. Неизвестно, из каких источников, но появились слухи, что "молодые" балуются по два-три раза за ночь без всякой "Вайагры". Дядя Гриша стал самой популярной личностью среди своих сверстников; женская половина начала проявлять к нему повышенный интерес, а мужская - клацать от зависти фарфоровыми зубами.
...В отличие от легковерных американских "кастомеров" мы - покупатели вдумчивые, взвешенные и въедливые, и за зря деньги тратить не будем. В отличие от них, читаем инструкции - что касается покупательских прав, мы и на английском поймем. И польза от этого чтения немалая! Можно на парти пойти в бесплатном платье за 800 долларов, съездить в Европу с самой дорогой японской видеокамерой free, в год по несколько раз отдохнуть в отелях за так: прохиндеи по части time share дурят простых американцев, а мы выступаем в качестве "народных мстителей".
Русские в Венском Лесу давно уже перестали быть заморской экзотикой - такая же обыденность, как вьетнамцы, китайцы или мексиканцы. Некоторые местные даже знают такую тонкость, что русские на самом деле в большинстве не русские, но далеко не каждый способен не сломать мозги в такой казуистике. Для нас самих, нет ничего проще. Костяк общины - евреи: прибалтийские, бухарские, горские, молдавские, украинские, белорусские, грузинские и всея Руси. Затем идут разноплеменные члены еврейских семей - от литовцев до казахов. Такая же ситуация в украинской общине: титульные "хохлы", примкнувшие к ним "кацапы" и прочие. В одной семье из западной Украины есть даже самый настоящий немец из настоящей Германии. Семья с богатым политическим прошлым по борьбе с коммуняками и москалями, и как только свобода была получена, борцы правдами-неправдами перебрались за океан, по пути прихватив немецкого зятя Ганса. По случаю незалежных праздников, вся семья, включая немца, одевает украинские национальные костюмы, а в русских компаниях вежливый Ганс щеголяет фразами типа "Здоровеньки булы!" и "Звиняйте, хлопци!".
Остальной люд в нашей комьюнити самый разношерстный. Преподаватели и студенты по обмену. Первые думают, как ухитриться выработать право на американскую пенсию и потом припеваючи жить с ней на родине; вторые - как туда не вернуться. Жены по объявлениям и визитеры по гостевой. После медового месяца у русских жен главная мысль, как поскорее избавиться от американских суженых; гости умудряются за пару лет вывезти в США всю семью, включая тещ и двоюродных теток. Крупные аферисты и мелкие жулики в Венском Лесу не задерживаются. Для аферистов - не те масштабы для настоящего творчества, криминальная мелочь быстро оказывается за американской решеткой. Экзотические личности... Их не так много, но зато раритетные экземпляры - не у каждого в роду есть великие князья, бароны Врангели, Родзянки, Пуришкевичи и Львы Давидовичи Троцкие!
Сказка пятая: Живем в Лесу, молимся...
В духовной жизни я - кентавр: ни человек, ни лошадь, гибрид материалиста с верующим. Результат воспитания в религиозной семье и жизни в атеистическом обществе. По четным дням я веровал в Высшую силу, по нечетным в теорию эволюции, но до конца не доверял никому.
В Венском Лесу церквей больше, чем заправочных. Перефразируя классиков, люди в городе рождаются лишь затем, чтобы принять крещение, освежить голову вежеталем и тут же быть отпетыми. Один из эмигрантских постулатов - хочешь быстрее интегрироваться в здешнюю жизнь, примыкай к церкви, неважно какой.
Бывший москвич Миша приехал в Америку с проблемами со здоровьем. Раввинам он пообещал сделать обрезание, если они помогут с бесплатной операцией. Став на ноги, он забыл о синагоге и мини-экзекуции. С полгода Миша был католиком, но эта религия оказалась неинтересной - кроме продуктовых пакетов, из нее ничего не выжать. Сейчас он временный атеист.
Американские церкви живут по законам капитализма и конкуренции друг с другом: в конечном итоге, прихожанин - не только единоверец, но и источник церковного благосостояния. Поэтому идет неутихающая ловля душ. По прибытии в Америку в нашу квартиру повадились миссионеры всех конфессий. Слуги Божьи были вежливыми, воспитанными, но на редкость настырными. Ходили по домам и квартирам парами. Запомнились две: мощная негритянка и ее помощник и переводчик, субтильный молодой человек с благочинным рахат-лукумным личиком - бывший спекулянт и фарцовщик с Северного Кавказа; полусумасшедшая дама из Тамбова с чапаевскими манерами и ее тихий американский супруг с огромным сизым носом и галстуком-бабочкой в горошек.
Не хуже попа Аввакума я истово клялся в приверженности религии предков, и от меня быстро отшились, но поскольку мировоззрение жены представляет экзотичную смесь атеизма с язычеством, вербовщики почувствовали перспективный материал, сидели часами и не понимали намеков на окончание визитов. За баптистами и адвентистами повадились католики, сайентисты и даже раз занесло буддистов.
Постепенно религиозный штурм сошел на нет, но вдруг в доме образовалась "нехорошая квартира" - ее заселили мормоны. По мормонской традиции, по достижении 19 лет юноши на два года покидают отчий дом и едут повидать мир. Снимают им жилье и кормят прихожане местных мормонских церквей. Гонзалес и Джон пронюхали про беспризорную мою жену и принялись за работу, благо иной у них нет, но закаленная в религиозных битвах крепость и на сей раз устояла.
Со мной, как с крещеным русским, дела обстояли проще и, не долго думая, я присоединился к православной церкви св. Михаила - без малого девять лет я ее прихожанин. Церковь в тридцатых годах прошлого столетия построили православные выходцы из Ливана, и их потомки составляют сегодня костяк прихода, включая нашего батюшку Теодора. По сути, наш приход - большой клан. Все переплетены между собой родственными узами и, при внешнем формальном радушии, не особо охотно подпускают к себе "чужаков". За девять лет я лишь однажды был в гостях, и то у отца Теодора. Правда, не все так однозначно - в семьях наших прихожан постоянно живут старшеклассники из России и Украины по линии межгосударственного обмена. Американские "родители" их кормят, обувают, одевают, развлекают, приобщают к церкви и для русских студентов они, действительно, становятся вторыми семьями. В последние годы ситуация начинает меняться - в приходе появились русские, украинцы, армяне, болгары, румыны, сербы, даже эфиопы - значит, что-то начнет меняться и в отношениях среди прихожан. Мы вносим в жизнь церкви новую струю, подчас не без своих "нюансов".
Я про себя отметил одну закономерность - поначалу редко кто из наших обходит церковь, но стоит только оглядеться и войти в американскую колею, как большинства и след простыл. На памяти один петербуржец лет тридцати-сорока. Я был поражен: по сути, молодой мужчина, воспитанный на "молоке" диалектического материализма, а знал о канонах религии на уровне духовной семинарии и читал вслух молитвы не хуже любого дьяка. Появился Сергей в Штатах при весьма туманных обстоятельствах, и как только легализовался, тут же забыл о церкви.
Не такая уж редкость циничный расчет. Статная красивая Наташа из Москвы приехала в Венский Лес в связи с замужеством, но слишком поторопилась избавиться от американского мужа, и ее брак был признан недействительным. В ожидании пересмотра дела Наташа с 8-летним сыном от первого брака оказалась без крыши и средств к существованию. Бедолагу приютил в гостевом доме церкви о. Теодор. Около года она жила на его средства, исправно посещала службы, и на прощание оставила счет на 900 долл. за разговоры с Москвой.
Наши пути, включая религиозные, как всегда, нестандартны. Западные украинцы, приехавшие по линии своей греко-римско-католической церкви ходят не туда, а в православную церковь. Есть чисто русские прихожане синагог и стопроцентные евреи - прихожане ортодоксальной (как именуется в Америке православная) церкви. Есть варианты поинтересней: был у нас пожилой дядечка, чем-то похожий на постаревшего еврейского Чонкина - мальчишеского роста, с маленькими глазками на переносице крупного носа - он по субботам ходил в синагогу, по воскресеньям - в церковь. В конце концов, криминала в этом нет: может человек ищет и сравнивает...
Есть просто курьезные случаи. Сразу после воскресных служб народ обычно собирается в social hall при церкви, где люди кучкуются, пьют кофе, встречаются со знакомыми, решают семейные и деловые вопросы. Ко мне подходит один наш знакомый пенсионер, лицо в багровых пятнах и, странно хихикая, зовет меня в дальний угол зала, достает из-за кадки с деревом фуфырик и наливает мне в пластиковый стакан водку. За мою жизнь я, кажется, пил везде, но как-то не приходило в голову, что еще можно и в храме! Разочарованный дядя Вася выпил в одиночку, закусил огурцом с крутым яйцом и долго колобродил по залу, пугая американцев алкогольными парами.
Американская церковь не только дом, где люди общаются с Богом, но и своего рода клуб. Я не принадлежу к разряду дисциплинированных прихожан и хожу в церковь не по расписанию, а по желанию - когда три, когда раз в месяц, постов и прочих ограничений не соблюдаю, близких друзей себе не завел, поэтому мой взгляд на приход как бы чуть-чуть со стороны. Иногда не без иронии.
Несколько раз в году церковь навещают сановные иерархи. Несмотря на разный антураж, в чем-то есть несомненное сходство с визитами партийного начальства в нашей бывшей стране. К их приезду все чистится-драится, на молебнах лобызаний и комплиментов сверх меры, а на приходских обедах - тем паче. Одного митрополита - точь в точь Арафата, только в три раза толще - короткого, но голосистого, я не переношу: хоть убей, но мне кажется, что человек с такой внешностью не имеет права быть священником.
Мне трудно понять, как можно дневать и ночевать в церкви - ведь есть еще работа, семья, дом - но у какой-то части прихожан главный приоритет за церковью. Одними движет истинная религиозность, другими тщеславие. В приходе, как и в любой общественной структуре, есть своя иерархия - староста, церковный совет, комитеты и клубы - и активным людям всегда есть возможность проявить себя на том или ином поприще.
Церковная жизнь не утихает круглый год, подчиняясь религиозному календарю и общественным идеям прихожан. После российских церквей, основной контингент которых пожилые люди, я отмечаю, как много здесь молодежи. Они крестились в этой церкви, ходили в приходскую школу, завели друзей, а затем заведут и суженых, и потом все сначала. Для них - это естественный органичный круг.
Мы же - люди из другого мира и наш удел до конца жизни метаться между верой и безверием.
Сказка шестая: "Штраус" Венского Леса
У каждого уважающего себя города должен быть пиит, воспевающий его красоты и слагающий оды в честь достойнейших сограждан. Для Венского Леса, конечно, желательней композитор, но за неимением таковых, перст судьбы остановился на моей персоне и повелел стать местным "Штраусом". Поскольку моим высшим музыкальным достижением был лишь "собачий вальс", да и то одним пальцем, вместо музыки я по старой привычке стал писать в русские газеты и журналы. Никогда не подозревал, что их в Америке пруд-пруди и отличаются они не содержанием, а названиями, но об этом потом.
Может, к старости я стану тщеславней, и по случаю очередного своего юбилея сочиню и опубликую передовицу в честь себя любимого - за плату здесь тебе некролог при жизни напечатают - сниму ресторан и приглашу в гости всех, о ком когда-то писал и буду слушать от них гимны и здравицы... Представляю себе компанию в составе американских мэров, сенаторов, министров, астронавтов, директора ФБР, Клинтона (без Хиллари и Моники) - по одну сторону стола; наших заслуженных и народных, чемпионов, писателей, Горбачева (без Раисы Максимовны) и простых советских - тьфу, по привычке! - тружеников Венского Леса - по другую...
Опять меня заносит! Обо всех вышеперечисленных я взаправду писал, хотя сие вовсе не означает, что они подозревают о моем существовании - мало ли кто бывает на их выступлениях и встречах! Своих наберется добрая сотня, на юбилей может и пойдут, и даже покушают-выпьют, а вот насчет гимнов - сомнительно... Зря потрачусь. Все о ком я пишу хорошо, воспринимают это как должное, и вскоре благополучно забывают об интервью и авторе; о ком еще не написал, недоумевают, чего я жду? Все вместе - добровольные цензоры: пятую графу эмигранты привезли за океан целехонькой - только шиворот навыворот, а так как я в ней прохожу русским, у меня много табу, и каждый волен решать, что мне позволено, что нет.
Я имею право писать с иронией или критически о русских, но ни в коем случае об украинцах, латышах, казахах или евреях. Учитывая чувствительность национальной темы, я стараюсь быть предельно политически корректным а, еще лучше, держаться "от греха" подальше. Но - простите за тавтологию - предсказуемость реакции наших читателей непредсказуема! Быть русскоязычным журналистом и жить в небольшом городе, как Венский Лес, все равно, что ходить по минному полю: не знаешь, где и когда рванет. В каком-то совершенно невинном контексте я упомянул Аркадия Райкина. Вечером мне звонит одна дама и срывается в истерике: "Не прикасайтесь к нашему Райкину!". Правда, я потом получил моральный реванш: перед интервью рассказал про этот случай Константину Райкину, он хохотал минуты две... Фельетон, нацеленный на русского антисемита, ударил бумерангом по автору. Я никак не мог предположить, что перед изложением материала еще надо разъяснять специфику жанра фельетона, вроде инструкции о молотке, чтоб не напутали: "металлическая часть - головка; деревянная - ручка".
Это о читателях. Теперь о героях. Как бы они не относились ко мне, я их люблю - все они прошли через мое творческое "я", и - независимо от возраста - мои творческие "дети". Дети могут быть черствыми, родитель не имеет права; я к ним неравнодушен и с вниманием слежу, как они живут, чего достигли, чего нет. Хотя, как и все дети в семье, "мои" тоже разные. Одни "даются" легко, вторые трудно.
Помнится встреча с известным музыкантом. Баловень судьбы: народный артист СССР, лауреат всевозможных советских и зарубежных конкурсов и премий, выступления расписаны на несколько лет вперед, ангажементы на лучших подмостках мира, собственные квартиры в Москве и нескольких странах Европы... Обращаясь к нему с просьбой об интервью, я в душе не особо рассчитывал на согласие - ну что для этого человека значит еще одна статья, в эмигрантской газете с не очень великим, по сравнению с метрополией, тиражом!
Однако я ошибся, и здорово. Музыкант к интервью отнесся более, чем серьезно. Для начала он снабдил меня солидным пакетом бумаг со своей подробной биографией от первого писка до последних по счету гастролей, перечнем всех регалий, копий статей о нем из ведущих изданий мира. В принципе, я уже мог делать интервью без самого интервью, но оно все же состоялось, и хотя не очень добавило нового к имеющейся информации, я глубоко благодарен Музыканту за отведенные мне два часа.
На прощание маэстро снабдил меня полдюжиной адресов отелей с телефонами и факсами по всей Америке, где должен был останавливаться для дальнейших гастролей, а я дал честное пионерское не публиковать интервью без согласования с ним. Я посылал тексты по всем адресам и каждый раз Музыкант вносил новые поправки - все они касались исключительно его заслуг: без упоминания того или иного события, статья казалась ему неполноценной. А этих заслуг у него, как орденов у Брежнева; у меня жесткие газетные лимиты - этого он не хотел понимать! Наконец, уже на адрес лондонской квартиры Музыканта высылаю последний факс с ультиматумом: "или - или; ответственность беру на себя".
Знаменитость смирилась и сдалась. Счет за телефоны и факсы намного превысил мой гонорар, зато в качестве компенсации за мытарства маэстро презентовал свое изображение с дарственной надписью, которым я искренне горжусь - мой герой, действительно, большой Музыкант. Нечто похожее было с писателем, живущем в одном из соседних штатов. Что ж, все мы - люди, особенно творческие...
Сначала человек работает на имя... Обо мне прослышал начинающий русский Мердок из крупного города на севере Штатов и предложил стать редактором первой в истории штата газеты на экзотичном славянском языке. Я долго брыкался, но магнат дожал меня и я подписался на должность - без офиса, сотрудников и цента в кармане. О предстоящем рождении газеты надо было заявить миру и будущим рекламодателям, чтобы потом не давились в очереди. Нашу публику известить просто - с "колбасными" флайерсами из русских магазинов. Воззвание к американцам я решил поместить в газете еврейской федерации города. Редакторша восприняла предложенный мной текст не лучше марксова "Манифеста" и по-восточному застенала о трудных рекламных временах. Ей абсолютно был не нужен еще один конкурент, неважно на каком языке.
В издательском деле, святая святых - реклама. Первый блин оказался успешным - на 300-долларовую рекламную статью подписались владельцы русского магазина. Воодушевленный успехом, сажусь на телефон обзванивать наши бизнесы. Все знают о будущей газете, но оттягивают время и делают вид, что слышат впервые. Стандартный ответ: треба подумать. Самым конкретным оказался ювелир:
- Тебе сколько надо на выпуск первого номера?
- Долларов восемьсот...
- И у тебя нет таких денег?!!
- Я газету не для себя, для вас собираюсь выпускать...
- На кой мне сдалась твоя паршивая газетенка!.. И твои русские клиенты с нею!..
Достал владелец обувной мастерской. Сначала он замахнулся на полосу, затем решил - хватит половины, через два дня - достаточно четвертушки и выписывает чек на 80 долларов. В тот же вечер дает отбой, завтра опять передумывает, и снова...
Откуда-то выплыли аж три американских лоера, двое тут же исчезли. Третий дал объявленьице на 15 баксов, за которое так и не заплатил. В последний момент сюрприз из русского магазина: эти ушлые ребята просчитали ситуацию и заявили - либо они за статью платят половину, либо ничего. За бедных купцов я вложил 150 из своего кармана в надежде на будущие доходы от рекламы.
Вскоре я узнал, что такое "доход": мой авторский актив возжелал писать не за так, а Мердок брюзжать по поводу нерентабельности издания. Промучившись полгода, я пришел к закономерному выводу - зачем мне эта головная боль: быть бесплатным редактором, автором и рекламным агентом? По инерции еще продолжал писать в газету, пока - опять с опозданием! - не дошло: не видать мне от Мердока гонораров, как своих ушей. Мой "патрон" - типичный для эмиграции Издатель с Большой Дороги, которому до лампочки авторские права, "лицо" издания, творческие поиски и прочий интеллигентский бред. Его Бог - прибыль. Мердок и его коллеги, лепят близнецы-газеты и журналы с помощью ножниц, Интернета и перепечаток из российских, израильских и прочих изданий, естественно, не платя никому ни цента.
... Из редактора я переквалифицировался в писатели. У меня скопился довольно приличный архив из статей о нашем штате, городе и, главное, о людях - и на этой основе я решил состряпать книжку. Кому будет нелюбопытно прочесть о самом себе, о знакомых и близких, оставить в семье на память? За авторские амбиции пришлось платить из своего кармана. О прибыли не мечтал с самого начала, дай Бог компенсировать расходы. Часть тиража продал лично, пробные партии отдал в наши "культурные центры" - продуктовые магазины.
Я купался в лучах славы: меня поздравляли, при встречах и по телефону хвалили. Спустя три месяца поинтересовался результатами торговли - действительность превзошла самые дерзкие ожидания. Продано пять книг! Листают, просматривают, но не покупают, даже те, о ком там написано...
Что ж, я ошибся жанром. Город с именем Венский Лес предпочитает сказки, а я писал были.
Сказка седьмая: Капитализм с "автомобильным лицом"
Я уезжал из Латвии, находившейся на перепутье между социализмом и капитализмом. Зная прекрасно первый строй и плохо второй, у меня была куча самых разных опасений насчет Америки. Страховая медицина, высокая преступность, черные... Но самое страшное - автомобиль. С отдельными оговорками я соглашался на капитализм, но только не с "автомобильным лицом". Представить себя за рулем было за пределами моего воображения.
Ладно, там видно будет, а для начала я записался на одни из первых частных водительских курсов в Риге, пришедших на смену досаафовским. Теорию, худо-бедно, прошли. Наступил черед практических занятий. Думал, начнем с автодрома. Начали с обычной улицы. Интересуюсь у инструктора: "Парень, тебе жить надоело? Я второй раз в жизни за рулем". На риторический вопрос последовала военная команда: "Вперед, твою мать!.. Я еще не таких идиотов видел". Вместо передней передачи я включил заднюю. Дальше по утренним воскресным улицам Пурвциемса и Юглы мы колобродили зигзагами и рывками под трехэтажный мат моего наставника. Каким-то чудом я никого не задавил, не считая зазевавшейся молодой вороны. Апофеоза вождения я достиг на сложном регулируемом перекрестке. Вместо остановки на красный сигнал светофора, ринулся под колеса встречного трамвая. От того света нас отделили доли секунды. Бледный, как мел, инструктор прошипел: "А ну, вылазь, кретин... я еще хочу жить". Я тоже высказал все, что думаю о нем и его садистских курсах.
Права я купил по блату. В принципе, зря потратил деньги. Перед экзаменом в американском полицейском участке можно было предъявить сезонный билет на электричку Рига - Юрмала. Годилась любая бумажка, лишь бы на ней была фотография и штамп. Тут со всего мира наехали, попробуй разберись, что понаписано. Экзамены очень либеральны. Те, кто приехал с "правами", сдают только теорию. Лимита времени нет. Можешь думать хоть целый день. Вопросники на десятках языков, включая русский. Сдающему нужно только отметить галочкой варианты ответов, а компьютер сам оценит твои знания. Разрешается сделать шесть ошибок и шесть пересдач, иначе должен будешь идти на курсы. Я допустил две ошибки. Тут же, в предбаннике, щелкнули на фотокарточку, и через пять минут я получил водительские права - главный американский документ на все случаи жизни.
Но права еще не автомобиль. Без собственной машины я провел первую зиму, весну и долгое здешнее лето с ежедневной жарой за тридцать и почти тропической влажностью. Стоя на автобусной остановке в этой парилке, я с завистью смотрел на откормленных черных, проезжавших мимо меня на кондиционированных "Шевроле" и "Фордах". Я, безмашинный белый эмигрант, на сегодня ниже самого распоследнего африканца.
Когда я начал выбирать себе будущую автомашину, дилеры смотрели на меня с изумлением - взрослый мужик, не инвалид, и не может самостоятельно выехать за ворота! Такого чуда они еще не видели.
Машину можно купить за пару часов, но попробуй ее выбрать! Десятки моделей и сотни модификаций, невообразимое многообразие технических характеристик, форм и расцветок. Не говоря уже о шарадах с лизами, займами и процентами. Плюс каждый день тебе дают по дюжине противоположных советов. Чего-чего, по этой части в нашей общине дефицита нет. "Покупай только новую, несколько лет проживешь без проблем... Ты с ума сошел! Собрался учиться на новой? Только старушку. Разобьешь, хоть не жалко будет... Японские машины намного надежнее... А, что там японские. Сядешь в американскую - шик!.. Не бери четырехцилиндровую. На малейшей горке сдохнет... С "шестеркой" или "восьмеркой" на один бензин работать будешь... Бери красную - яркий цвет безопасней на дороге... цвет асфальта - самый практичный. Я два раза в год машину мою, а могу и раз... Самый выгодный вариант - lease. Три года проездил, сдал, взял другую. Всю жизнь на новых машинах кататься будешь... Чокнутый! Только покупать. Они на каждом возврате такие накрутки делают!".
От советов голова пухла все больше, а ясности не прибавлялось ни на дюйм. И вдруг натыкаюсь на фантастическое объявление в городской газете - завтра в Венском Лесу состоится суперсэйл подержанных машин. Некоторые будут проданы по цене пиццы - за 5 долларов! Такой вариант меня вполне устраивал.
Согласно условиям распродажи для участия требовалась предрегистрация. Мы с женой и прилипший к нам дилер Грэг присмотрели завтрашнюю бесплатную машину - "Бьюик" 1991 года в приличном состоянии. От слишком прямых вопросов Грэг дипломатично уходил, лишь намекнул, что 5 - долларовой может стать любая из 400 выставленных на лот машин. Принцип лотереи, и сунул нам по билету.
Назавтра к девяти утра я был на стоянке. Невесть откуда нахлынула толпа. Здоровенный черный прилепился к моему "Бьюику" - похоже, он уже не мой. В запасе оставалась "Максима", на которую я вчера тоже положил глаз, но и тут оказался третьим лишним. Из-за нее повздорили два потенциальных обладателя, их куда - то увела полиция, и до разрешения конфликтной ситуации к "Максиме" приставили работника стоянки.
Близится время объявления результатов лотереи, а я еще без выбранной машины. Отмечаю, толпа игнорирует приличные автомобили, всем почему-то нравятся рыдваны. "Старушек" на мою долю уже не досталось, и я ныряю в 15-тысячный "Меркури". Играть, так играть.
Толстяк в смокинге проходит вдоль рядов и лепит на передние стекла новые ценники. Мой "Меркури" за минуту подешевел на пару тысяч, но мне уже все равно. Я рассчитывал не на 13 тысяч, а на пять долларов. Судя по разбредающейся толпе, счастливчиков было раз - два, обчелся. Что ж, надо готовиться не к встрече с чудесами, а с радушными разбойниками с большой дилерской дороги.
Эмигрант с минимальным английским, естественно, тянется к своим врачам, портным, парикмахерам, риэлтерам. По автомобильной части наш общепризнанный авторитет - дилер Фима с "Тойоты". Благодаря ему, русская община Венского Леса разъезжает, в основном, на "Тойотах". Фима оказался душевным парнем, потел, божился иудейскими и православными святыми - он тебе продает машину не корысти ради, а токмо из любви и сочувствия к землякам. Почти задаром! Через каждые полчаса к нему на подмогу выскакивал американец-менеджер, и они начинали заливаться соловьями дуэтом. Наконец, нас сосватали на лизовый "Терсел". Жена поставила подпись под диссертацией - контрактом. У меня не оказалось какой-то нужной бумажки и окончательную встречу перенесли на завтра.
На работе я показал экземпляр контракта одному из коллег. Он пробежался по пунктам и покрутил пальцем у виска. Фима уступил от первоначальной цены около тысячи баксов, но вместо нормальных 5% годовых за кредит влепил нам 17! Только на этом мы переплатим стоянке и банку в три раза больше. Естественно, Фима в накладе не останется.
Наутро я снова на "Тойоте" у нашего дилера. Когда я заявил, что аннулирую покупку, с Фиминого лица мгновенно слетела маска благодушия. "Сожалею, но ты не имеешь права отказаться. На контракте подпись твоей жены". Шестое чувство подсказывало: Фима блефует, и я решил не сдаваться. Дилер и менеджер коллективно потели и клялись: за эти несчастные 17 процентов ни один банк не даст заем коту в мешке без кредитной истории! "Тойота" в лице Фимы на свой страх и риск выступила гарантом и вот, любуйтесь, черная неблагодарность. В итоге я победил, и вечером тот же Фима доставил "Терселку" ко мне во двор. После этой акции он не разговаривал со мной минимум два года. До темноты я любовался своей красавицей, а потом далеко за полночь ворочался в бессоннице. Завтра я должен сесть за руль... О, Боже!
Первые мои уроки проходили под руководством пенсионера Лазаря, он же Леша. Лазарь-Леша первые в жизни права получил три месяца назад, но уже летал по хайвэям, как ковбой по прериям. Он оказался неплохим учителем, но у него ни на секунду не закрывался рот и по этой причине не замечал ограничительных и запретных знаков. Как ни странно, мы остались живы.
Затем над усовершенствованием моих водительских навыков работал сосед Марк - молчун, но педант. В американском дорожном катехизисе полно несуразностей и алогизмов. На извилистой горной дороге могут разрешить скорость до 60 миль, а на вполне безопасном участке ограничить до 25. Естественно, никто дурацкие ограничения не соблюдает, включая саму полицию, и фактически добавляют к лимиту 5-10 миль. Один Марк плетется в его пределах, причитая: "Во, идиоты! Остолопы, самоубийцы!".
Когда "Терселка" оказывалась свободной, на ней училась водить моя жена. На удивление она быстро освоила езду, но до сих пор у нее проблемы с парковкой. Ей редко удается вписаться в стоянку, и машина почему-то норовит стать не параллельно, а наискось разделительных линий. По этой причине ее постоянно кто-нибудь да боднет. У нас уже давно две машины. Но ни я, ни жена, не любим ездить вместе. Я не могу сказать, что она водит хуже. Она водит иначе. Если стоит указатель "70 миль", она их будет держать в любое время суток, в любых дорожных и погодных условиях. Не терпит впереди идущего транспорта, с какой бы скоростью тот ни шел. Если она на дороге, это ее территория и не уступит "врагу ни пяди". Когда я на пассажирском сидении, то все время инстинктивно жму на отсутствующий тормоз. В свою очередь, жене тоже кажется, что я вожу через одно место.
С точки зрения дорожной безопасности русский район Венского Леса отнюдь не самое лучшее место в городе. Русские водители - новички по неопытности влетают на встречные полосы, корежат соседские машины, рушат заборы... Не выходя из автомобиля, въезжают в магазины.
Справедливости ради, с американцами это тоже случается. По причине возраста. Слишком юного, либо наоборот. Америку посадили на иглу всеобщей автомобилизации минимум полвека назад, и снять с нее страну не в силах ни Бог, ни царь и ни герой. Имея столь мощную экономику, США могли бы за десять лет сделать лучший в мире общественный транспорт. А он - один их худших. Потому что менять статус-кво не нужно Большому бизнесу. Автомобиль в Америке - это триллионы долларов, миллионы рабочих мест, прибыли гигантских заводов и страховых компаний. С автомобильного стола кормятся смежные отрасли, дорожная и строительная индустрии, система фаст-фуд, заправочные стоянки и ремонтные мастерские, прокатные пункты, рекламные агентства, дилерские стоянки...
Американский подросток имеет право сесть за руль в 16 с половиной лет. Лет с четырнадцати он начинает терроризировать родителей. Кроме школы, куда его возит автобус, ему еще надо попасть на стадион, на концерт, на вечеринку, на свидание. Ему наплевать, какой у него будет автомобиль, лишь бы он ехал. Ошалев от свободы, молодой мустанг несется по американским дорогам. Страховые компании учитывают все и самые большие страховки как раз у самых безденежных - подростков и стариков. Пожилые цепляются за машину до последнего. Старушки чуть не на четвереньках вползают в свои "Кадиллаки", в них они когда-то теряли девственность; старички на инвалидных колясках в "Линкольны", в которых проводили бурные ночи с будущими бабулями. Современные автомобили мало приспособлены для любовных утех, то ли дело машины 40-50-х годов! Среднее поколение американцев зачато не в спальнях, а на широченных задних сидениях "Линкольнов" и "Понтиаков".
Престарелые ездят медленно и осторожно, но подводит возрастная реакция и они нередко становятся либо виновниками, либо жертвами дорожных происшествий или мошенников. Один наш шустрый парень нашел в пожилых водителях золотую жилу. За два года в Америке он сумел семь раз (!) попасть в ДТП и исключительно с престарелыми. Технология его мошенничества гениально проста. В зеркале заднего вида он присматривает очередную жертву. На перекрестке или хайвэе делает "подставу" и старичок или старушка врезаются в его машину. На вполне безопасной скорости для жизни прохвоста, но достаточной, чтобы покорежить его автомобиль. С каждого ДТП наш жуликоватый земляк стрижет по пять-восемь тысяч баксов. И не испытывает угрызений совести - все равно в итоге платят не старики, а страховые компании.
Средняя американская семья имеет две-три машины, а чаще по числу членов семьи. Когда-то это казалось нам верхом роскоши - с жиру бесятся! Сейчас понимаешь - и на своей шкуре - истинную цену этой "роскоши". Каждая машина съедает треть личного бюджета и этот крест по гроб жизни. Купив (взяв в lease), ты сначала платишь за удовольствие ездить на новом автомобиле. С возрастом машины растут проблемы, и начинаешь платить за неосмотрительность ездить на старой. По статистике за жизнь американец меняет 14 машин. В первой его привозят из роддома, в последней - везут на кладбище.
Машина - продолжение жилья американца. Все, что не успелось дома, особенно по утрам, делается на колесах. Американец, как многорукий Шива, может одновременно вести машину, разговаривать по мобильнику, курить и пить кофе. Американка, плюс ко всему перечисленному - кормить ребенка, причесываться, красить губы и делать макияж. Автомобиль - еще и продолжение физического естества американца. Владелец может ни черта не понимать во внутренностях машины (как и в своих собственных), но относится к ней, как к одушевленному предмету. Американец никогда не скажет "I like my car" (мне нравится моя машина), а только "I love my car" (я люблю мою машину). Что, впрочем, не мешает относиться к ней наплевательски. Русские первую машину холят и нежат, вторую держат в порядке, но уже не в идеальном. Третья напоминает передвижной мусорник: на панели годичный слой пыли, на сидениях пакеты от пиццы, на полу окурки и пустые банки из-под "пепси" и "колы". С третьей машины мы уже смело можем считать себя настоящими американцами. И с полным основанием согласиться с тем, что автомобиль, действительно, не роскошь, а всего лишь средство передвижения.
Сказка восьмая: Девять лет одного Года
Лет двадцать назад в Москве мне гадали по руке и наобещали: на заключительном этапе жизни меня ждут благополучие, известность, успех, достаток. Но чтобы слишком сладко не казалось, приплюсовали внутреннюю неустроенность и одиночество - и все это будет не здесь, а в далекой стране. В роли гадалки выступала моя знакомая ...из АПН. Я поулыбался - какая еще там "далекая страна" в эпоху расцвета в СССР андроповского казарменного социализма! Но "цыганка" с университетским дипломом на полном серьезе сказала: "ты меня еще вспомнишь!".
Как видите, вспоминаю. К слагаемым моего нынешнего благополучия следует отнестись с большой долей иронии, а размеры достатка могут вызвать лишь сочувствующие улыбки. У меня нет ни дома, ни собственной квартиры, ни акций, ни солидных накоплений; но с другой стороны, "свобода" от мортгиджей и прочих крупных выплат развязывает руки - зачастую могу себе позволить то, что недоступно состоятельному: я - материализованная мечта Маркса: пролетарий без цепей.
Но как чертовка из АПН могла вычислить "далекую страну", для меня до сих пор остается загадкой! Однако факт остается фактом, в Америке я девять лет. Моментами они кажутся одним пролетевшим Годом; иногда - отрезком длиной в целую жизнь: эмигрантское исчисление времени не соответствует общепринятым стандартам. Эмигрант - своего рода Стаханов: за "смену" он должен "выдать на гора" в десятки раз больше обычного шахтера, иначе ему не получить звезду Героя: успеть на двух работах, учить язык, пытаться понять телевизор, босса, коллег, соседей, продавцов, телефон, сесть за руль, взять в руку "мышку", залезть в Интернет, разбираться с девятым валом почты, банковскими "чекингами" и "сэйвингами", мортгиджами и лоунами, страховками и дидактэблс, медикэйдами и медикэрами, Доу Джонс и НАСДАК, акциями и бондами, отличать реальные распродажи от липовых сэйлов, уметь из тысяч вариантов найти самый верный...
В один не лучший момент, я сказал себе - хватит, я так больше не могу, эта жизнь не для меня, я хочу назад в мое ясное и простое прошлое без этих капиталистических вывертов, и не на шутку заболел ностальгией. Второй раз в жизни. Первый случился в ГДР во время службы в армии, в тот раз меня привел в чувство отпуск на Родину: бабы-путейцы в брезентовых рукавицах и ватниках, столовые-"рыгаловки", тотальный дефицит, пьянь, необъяснимый дух неустроенности и неблагополучия. В моих патриотических, промытых политзанятиями мозгах зародилась "червивая" мыслишка: как может побежденная страна жить лучше своих победителей?! Партия знала, почему советским людям противопоказана заграница.
Второй шоковой терапии не понадобилось, сказался возраст и осознание того, что в реку времени дважды не входят. Нравится-не нравится, но здесь твой дом, другого уже не будет.
Кстати, для тоскующих по прошлому: парни, бросьте горевать, внимательно приглядитесь к оплоту капитализма, и вы найдете здесь столько милых сердцу социалистических примет...
Как просвечен любой американец, никакому КГБ и не снилось! От хваленой "прайвеси" давно остались только рожки и ножки. В СССР о тебе знали на работе, в домоуправлении и военкомате - да и то, на примитивном уровне; здесь - тотальная слежка на научной основе. За американцем круглосуточно наблюдают не только Большой Брат, но и сотни меньших в лице страховых и кредитных компаний, банков, дилеров, риэлтеров, лендлордов...
По итогам года каждый раз получаю отчеты по кредиткарте, в которых - для наглядности - мне рисуют круг, поделенный на сегменты: столько я потратил на еду, столько на одежду, столько на путешествия, столько на выпивку. Для любого аналитика достаточно взгляда на круг "сыра", чтобы понять, чем живет и дышит эта "ворона". А наш главный член семьи - компьютер - при случае продаст хозяина с потрохами: с его хард-драйва специалисты прочтут трижды стертую информацию.
В отличие от бывшей советской, американская бюрократия, как правило, неподкупна и более эффективна, но значительно многочисленней и еще "дальше от народа". На государственных грантах паразитируют тысячи бесполезных организаций и сотни тысяч бездельников, отгороженные от тех, кто их кормит, секьюрити и секретаршами. К самому захудалому клерку, к которому мы там ногой открывали дверь, здесь не попасть без предварительного "аппойнтмента".
В вечном споре о приоритете между личностью и государством, первая давно в проигрыше: жизнь американца регулируется сотнями тысяч, если не миллионами, законов, а за ними стоят государственная и судебная громады, призванные следить, чтобы обыватель не сделал самостоятельный шаг влево-вправо. Такой разновидности судов, полиции и тюрем нет ни в одной стране мира. Права правами, но в случае малейших конфликтов с законом - даже за кражу зубной щетки - виновника куют в наручники, тащат в каталажку, дело заносят в компьютерные файлы - считай, навечно, при случае лыко пойдет в строку и через тридцать лет.
"Постучать" в Америке не считается зазорным: здесь быть доносчиком - гражданская доблесть.
А если уж совсем невмоготу без социализма, надо селиться в дешевые апартменты - любой лендлорд сполна утолит грусть-тоску. Там можно днями дожидаться сантехника, неделями электрика, годами текущего ремонта, о капитальном - забудьте навсегда. Зато лендлорд не забудет каждый год увеличивать квартплату и попробуйте не внести во0ремя!
Соскучились по собраниям и соцсоревнованию? Нет проблем! В любой здешней конторе или бизнесе на двух работающих три начальника, и после слова "ланч" в американском деловом лексиконе самое ходовое "митинг". Но совещания так, для разминки, слово к делу не подошьешь, поэтому основной способ общения - notes - записки. На моей работе мы все находимся в одном помещении - бок о бок друг с другом, но на стенах нет живого места: по любому поводу и случаю - ноутс. Тут же наглядная агитация: призыв босса еще чуть-чуть поднатужиться и достичь пятидесяти свадебных заказов; держать равнение на передовика Джимми. Почти во всех бизнесах - "доски почета", а на паркинге молла спецстоянки с табличками для лучших менеджеров и продавцов месяца.
Мой персональный список несовершенств американского образа жизни достаточно внушителен, но настоящую цену чего-либо можно узнать только в сравнении. В каких-то царствах-государствах самая лучшая система здравоохранения, где-то народ самый трудолюбивый в мире, где-то самый образованный..., но если все такие умные, хозяйственные, ученые, почему не они, а Соединенные Штаты самые богатые, самые могущественные, самые первые: в экономике, финансах, науке, культуре, обороне?
Я понимаю, когда в США хотят попасть из Третьего мира, но чтобы из развитых стран Европы... Перед церемонией присяги на гражданство разговорился с одной итальянкой на тему, а что она "потеряла" в Штатах? Мне запомнились ее слова: Италия по сравнению с Америкой, ну как ... Россия с Италией - разница во всем на порядок: если бы всем русским дать возможность переехать в Италию, назавтра в России никого не осталось; а если итальянцам эмигрировать в Америку, там остались бы одни тунисцы и эфиопы.
Недавно я вернулся из Мексики: красивая страна, богатейшая история, работящий народ. Вручи метлу парню, он будет мести без остановки от восхода до заката за 5-6 долларов в день. В Штатах не очень заметно, чтобы народ сгорал на работе, однако живут богаче всех в мире! Кажется, чего проще: соседи, никаких секретов нет, делайте жизнь с янки и живите как они - ан нет, не получается, и, правдами-неправдами, миллионы мексиканцев бегут на север в поисках лучшей доли. То же самое с работящими корейцами, филиппинцами, китайцами, индусами. В своих странах они оставались бы нищими, а здесь преуспевают! Воздух другой?
У меня нет ответа. Перефразируя Черчилля: "самая худшая из всех экономических систем - американский капитализм, но лучшего человечество пока не придумало". А если верить в учение Энгельса о базисе и надстройке (а он был далеко не дурак), американский вариант капитализма предполагает доминирование во всех остальных областях, и винить некого - особая рецептура, особый результат.
Но не долларом одним жив человек. Он живет в красках, звуках, запахах, ощущениях. Я довольно много путешествую по миру и про себя все чаще отмечаю: "хочу домой... возвращаюсь домой... соскучился по дому". Старушка-Европа - великолепно, тропические острова - изумительно, Америка все же лучше. Она мой дом. С каждым днем я влюбляюсь в нее все больше и больше.
... Американцы - практичный народ и не играют в прятки с вечностью: раз неизбежно - надо быть готовым и чем раньше, тем... выгоднее. Года три назад мы с женой посетили funeral home с деловым визитом. На предмет, какой способ наиболее приемлемый для перехода из худшего в лучший мир, у каждого своя философия. Моя: кладбища - всего лишь транзитный пункт к забвению; мы живы до тех пор, пока о нас помнят, а это два-три поколения. Пусть кладбища остаются для бессмертных: Моцарта, Бальзака, Толстого, Верди, Гюго, Пуччини; мы, прийдя в этот мир из ничего, ничем покинем.
Для окончательного подписания контракта к нам домой заявился благочинный мужчина средних лет в строгом костюме, на его лице была смесь торжественности момента с недоумением, что мы еще живы. Стороны обговорили и подписали пункты. Остался один, но он уже его не волновал - главное, нас кремируют, а что после - заботы наших близких.
Если б только представитель похоронного дома знал, какой я - по стандартам его бизнеса - "богач". Так случилось, на меня одного - есть два места на кладбищах двух стран, но я все-таки решил остаться в Америке. Я давно заприметил эту деревушку милях в пятидесяти от Венского Леса и хочу, чтобы меня развеяли неподалеку от нее над туманной излучиной реки, среди лугов, холмов, известняковых скал, и навеки стать частью этой земли и этой страны.
"Ангел смерти" по случаю удачной сделки подарил нам шикарный атлас мира - словно чуял интересы клиентов. Мы восприняли это презент как знак - heaven can wait - небеса могут подождать. Пусть ждут - мы еще не все увидели на этой земле.
Добавить комментарий