Слово "либерализм" происходит от латинского слова, означающего "свобода". Таким образом, либерализм - это, в принципе, свободолюбие. Казалось бы, что может быть проще: будь самим собой и делай то, что считаешь нужным - это и есть свобода. Проще не бывает.
Ан нет, все не так просто. Представьте себе, что ваш сосед, большой сторонник личной свободы, в осуществление своего права делать все, что считает нужным, выбросит из окна некий тяжелый предмет, который упадет вам на голову. Согласитесь ли вы с таким способом реализации идеи свободы?
Недаром уже очень давно появился известный афоризм: "Моя свобода размахивать руками оканчивается там, где начинается кончик носа моего соседа". То есть, я свободен до тех пор, пока мои свободные действия не ограничивают свободы или не задевают интересов других людей. Фактически это означает, что неограниченной свободой можно пользоваться только на необитаемом острове. Живя в обществе, каждый человек самим своим присутствием ограничивает свободу других людей, вынужденных считаться с его интересами, его неприкосновенностью, его местом под солнцем - короче говоря, со всем, что составляет комплекс человеческих или гражданских прав каждого индивида.
Все это приводит к тому принципиально важному положению, что свобода налагает на нас ответственность заботиться о сохранении свободы и защите интересов каждого нашего коллеги в человеческом коллективе, именуемом обществом. Хотя не существует весов для взвешивания количества свободы и ответственности, не трудно почувствовать, что груз ответственности на плечах каждого гражданина свободного общества не менее весом, чем-то неуловимое чувство свободы, которым наслаждаются граждане демократического государства. Таким образом, демократическое государство, часто называемое государством всеобщей свободы, с не меньшим или даже с еще большим основанием должно называться государством всеобщей ответственности.
Попав в свободный мир, мы очень скоро ощутили, что жить здесь во многих отношениях сложнее и хлопотнее, чем в условиях тоталитарного общества, где государство взяло на себя труд заботиться (или не заботиться) о правах и нуждах людей. Мы жили бедно, мы не могли свободно высказывать свои политические идеи, мы должны были ловчить, чтобы обеспечить себе сносный уровень жизни, но зато мы не чувствовали груза ответственности. Как говорится, существовала сплошная электрификация - всем все до лампочки. И многие эмигранты из тоталитарных стран до сих пор вздыхают о том чудесном состоянии, когда ты ни за что не отвечал. Государство убило миллионы людей - ты не виноват. В стране нет хлеба - ты не виноват. Правительство готовит мировую войну - ты не виноват. Все катится к развалу - а тебе до лампочки. Правда, если ты еврей, то ты виноват больше других, но ведь не все же евреи.
Любовь к безответственности свойственна не только бывшим советским людям. В принципе, тяга к безответственности - это продолжение естественного стремления к свободе. Ведь ответственность ограничивает свободу и, таким образом, свободное общество - это общество добровольного самоограничения во имя общественной гармонии. Самоограничение - это почти всегда неприятно, это не удовольствие, а обязанность. Не все люди в равной степени способны к самоограничению и поэтому приходиться создавать законы и правоохранительные органы, которые силой ограничивают самодеятельность тех, кто не желает самоограничиваться, то есть, образно выражаясь, упрямо настаивает на своем праве выбрасывать тяжелые предметы из окна на головы людей.
Но в правоохранительных органах работают тоже люди, и не все они любят оставаться в рамках законного самоограничения, и иногда не мешало бы ограничить и их...
Короче говоря, в свободном обществе проблем тоже хватает, и проблемы эти, в огромном большинстве случаев, порождены не окружающей нас природной средой и даже не правительством, а нами самими, нашим собственным моральным несовершенством.
И тут мы приходим к мысли, что либерализм, означающий "свободолюбие", имеет две стороны или, если хотите, две ипостаси: с одной стороны, любовь к свободе в рамках необходимого общественного самоограничения во имя интересов других людей и общества в целом, а с другой стороны - любовь к неограниченной свободе. Эти две ипостаси свободы едва ли совместимы и существование второй из них заставляет общество вырабатывать целую систему юридических, культурных и организационных факторов для ограничения тех, кто не желает самоограничиваться во имя мирного сосуществования с другими людьми в рамках одного и того же общественного механизма.
Казалось бы, именно неограниченная свобода - это и есть настоящая свобода. В действительности это не так. В тоталитарном обществе неограниченная свобода одного человека, - диктатора, - приводит к неограниченному бесправию всех остальных, и это неизбежно.
Как доказывают многие политологи, для существования общества необходим единый для всех моральный кодекс при наличии высшего беспрекословного морального авторитета, поддерживающего этот кодекс, и это является достаточным условием для гражданского мира, сотрудничества и, по крайней мере, относительной свободы. В принципе, такая мысль содержится даже в Библии. Таким высшим авторитетом может быть священная книга (как, например, Библия) или конституция в сочетании с общепризнанной общественной традицией.
Сегодня в Америке мы слышим, что наилучшие условия для гражданского мира создает демократия, неотделимая от свободы и, следовательно, от либерализма в его первоначальном значении свободолюбия.
Опыт говорит, что демократия - это действительно прекрасная общественная форма, создающая условия для, по крайней мере, относительного гражданского мира и невиданного доселе благосостояния. Правда, в США этот гражданский мир однажды был нарушен самой кровопролитной в истории этой страны войной - войной именно гражданской, и постоянно нарушается некоторыми большими или меньшими внутренними конфликтами (такими, как убийство президентов или иных общественных деятелей, как появление недружественных государству милиций или доморощенных террористов, как расовые трения, как, порой, произвол и насилие со стороны силовых ведомств и т.д.), но система является достаточно саморегулирующейся, и общественное равновесие так или иначе восстанавливается. Если сравнивать это с почти невероятным масштабом насилия со стороны государства в тоталитарных и авторитарных странах, то преимущества демократии становятся очевидными.
И, тем не менее, средства массовой информации и многие серьезные авторы все чаще бьют тревогу по поводу состояния американского, и вообще, западного общества, указывая на ряд деструктивных, по их мнению, тенденций, угрожающих дальнейшему сохранению, как общественного равновесия, так и самой демократической системы. Эти авторы считают, что американское общество постепенно выходит за рамки чего-то такого, что до сих пор исполняло роль высшего морального авторитета, обеспечивало гражданский мир общественное равновесие.
Другие же авторы утверждают, что выход за эти рамки не только не опасен, но, наоборот, необходим и является современным триумфом в развитии свободы. Сторонников первой точки зрения сегодня называют в Америке консерваторами, а сторонников второй - либералами.
Парадокс состоит в том, что так нызываемые консерваторы ни в коем случае не выступают против традиционных либеральных ценностей - свободы, человеческих прав, демократической системы, американской конституции. Наоборот, они провозглашают себя самыми решительными сторонниками всего этого. Выходит, они либералы? Но нет: те, кого сегодня называют либералами, считают, что это звание принадлежит исключительно им, а их противники ни в коем случае не либералы, а нечто совсем иное, отсталое, несовременное, реакционное, - короче говоря, консерваторы.
В чем дело, почему появилось два течения, враждебные друг другу, но несущие на своих знаменах те же самые лозунги свободы, демократии и гражданских прав?
Здесь следует вспомнить о двух ипостасях свободы: свободе в рамках необходимого самоограничения во имя гражданского мира и общественного равновесия и неограниченной свободе во имя самой свободы. Как кажется, американские консерваторы и либералы, сами того не сознавая, отличаются друг от друга тем, что первые придерживаются идеи свободы в рамках ответственности и самоограничения, вторые же стремятся к беспредельной свободе.
Разумеется, ни один либерал не заявит, что он выступает за право выбрасывать из окна тяжелые предметы на головы прохожих. Но либералы в Америке очень склонны непрерывно расширять понятие гражданских свобод, доводя его до того, что несколько десятилетий тому назад казалось абсурдом или безумием.
Например, если бы шестьдесят-семьдесят лет тому назад кто-либо стал требовать признания права гомосексуалистов не только вести свой неестественный образ жизни (этого и тогда никто в демократических странах не запрещал), но и считать такой образ жизни нормальным, и даже предметом особой гордости, требовать признания права гомосексуалистов заключать официальные браки, получать по этому поводу налоговые и иные льготы, воспитывать в гомосексуальных "семьях" детей, проводить "парады гордости" и "месячники гордости" гомосексуалистов, требовать пропаганды их образа жизни в школах - все то, что мы видим сегодня по милости либералов, - то такого человека посчитали бы тогда безумцем или опасным подрывным элементом. А ведь и тогда, как и сегодня, Соединенные Штаты были демократической, либеральной страной под сенью той же самой конституции.
Гомосексуализм и лесбиянство - это лишь один из многочисленных примеров расширенной и непрерывно расширяющейся либеральной трактовки гражданских прав.
Почему сегодняшние консерваторы выступают против этого? Потому ли, что они на шестьдесят-семьдесят лет отстали от жизни?
Нет, не потому. Они выступают против этого, исходя из старого фундаментального принципа "твое право размахивать руками оканчивается там, где начинается кончик моего носа". Пока кто-либо занимается неестественными формами секса за закрытыми дверями своего дома, это меня не касается. Но я не хочу видеть этого, с моей точки зрения, возмутительного уродства на улице во время "парадов гордости". Я не хочу, чтобы институт брака - один из важнейших столпов общества - превращался в насмешку, в пародию в результате приравнивания гомосексуальных браков к гетеросексуальным. Это оскорбляет меня, мою семью, память моих покойных родителей, это вызывает у меня почти панический страх за судьбу моих детей и внуков, за судьбу общества.
Речь уже идет не о "кончике моего носа" - это мое сердце, мое существование, мое право ограждать себя от посягательств на мою жизнь, мою семью, мои моральные или морально-религиозные принципы.
Таким образом, бездумное и безудержное расширение пределов дозволенного - это не расширение свободы, а отказ от принципа общественной ответственности и добровольного самоограничения. Конечный результат - разложение и распад общества. Инстинктивно защищая себя от распада, общество может впасть в другую крайность - диктатуру.
То, что я сейчас пишу, сегодня считается среди левых в Америке "политически некорректным". "Политическая корректность" - одно из сравнительно новых изобретений крайних либералов. Оно означает, что вы не можете говорить о многих вещах и взглядах, которые либералы предпочитают замалчивать или трактовать по-своему. "Политическая корректность" - гениальное изобретение с целью ввести политическую цензуру, обойти конституционное положение относительно свободы слова, исказить действительность, запретив говорить о целом ряде общеизвестных фактов, ввести демократическое общество в жесткие рамки орвелловского "министерства правды". Создается положение, когда многие формы извращенного, антисоциального поведения дозволены, но критиковать их не дозволено. Такая трансформация либерализма - еще одно доказательство известной истины, что любое явление, доведенное до абсурда, превращается в свою противоположность. Таковы уроки американского крайнего либерализма.
Деятельность американских крайних либералов - это подтачивание того высшего морального авторитета, который жизненно необходим обществу и разложение которого привело к гибели множество государств. Как показывает даже короткий анализ, это подтачивание осуществляется путем девальвирования, обесценивания тех моральных и идейных (в общем случае - культурных) основ, на которых было выстроено и базируется данное общество. В современном обществе, где мы не слышим громового Божьего гласа с неба, высшим моральным авторитетом является система ценностей, установленных традицией, религией, конституцией или всем этим вместе.
Выдающийся американский философ Джон Дьюи писал еще в 1939 году в своей книге "Свобода и культура":
"...моральный фактор есть неотъемлемая часть комплекса социальных сил, называемого культурой... Люди борются за те ценности, которыми они по-настоящему дорожат. Ради них они тратят время и энергию... Но дело не только в этом. Для того чтобы группа людей могла сформировать какое бы то ни было общество, в наиболее творческом смысле этого слова, налицо должна быть общность ценностей. Без этого любая так называемая общественная группа, класс, народ, нация - подвержены молекулярному распаду, имея лишь механически навязанные контакты друг с другом".
Именно подтачивание системы общих моральных ценностей - это направление деятельности современных левых либералов. В своем апогее такая деятельность должна привести - независимо от того, сознают ли это сами либералы - к смерти свободы. Усилиями крайних левых либералов либерализм пожирает сам себя.
Свобода - явление эпическое, вошедшее в наше время в свою трагическую фазу, фазу борьбы цивилизаций, будучи ослабленной изнутри деятельностью левых сил. Многие философы предвидели это уже давно. Русский философ Сергей Левицкий назвал одну из своих написанных в эмиграции книг "Трагедия свободы". Он писал, в частности:
"Важно, в первую очередь, преодоление тех соблазнов, которые таятся на дне свободы и угрожают ей изнутри. Важно преображение темной, иррациональной свободы произвола в светоносную свободу духа.
Важно преодоление ощущения свободы как пустоты, требующей заполнения, - и заполняющей себя обычно порочным содержанием. Важно согласование личной свободы со свободой моих ближних и дальних. Важно преодоление... бегства в безответственность.
...Та легкость, которая непосредственно ощущается нами в слове "свобода" - обманная легкость. Под ней таится бремя свободы, которое, однако, нам необходимо свободно принять на себя, чтобы иго свободы стало благом. Свобода приносит плоды вовсе не автоматически - скорее сознание свободы приносит с собой величайшую ответственность. Свобода имеет свои внутренние проблемы".
В наше время главная внутренняя проблема свободы - это уход крайних либералов в экстремальную левизну - туда, где кончается свобода.
Добавить комментарий