"Мазохистка", — подумала Вера, открывая тугую дверь магазина. Внутри было тепло, бело и пахло кофе. Меха важно висели на деревянных "плечиках". Енот шептался с лисой, хихикали нутрии, подмигивал завитками каракуль.
— Возьмет! — важно заявил бобёр.
— Эта-то?! — фыркнула норка.
— Что, что, что такое? — всполошились крашеные кролики.
— Покупают, — ответил им енот.
Вера заходила в меховой салон пару раз в месяц. Рассматривала шубки, парки, свингеры, иногда гладила мех, но никогда не мерила. Потому что надеть, ощутить ласковую тяжесть, почувствовать запах меха, угреться, разглядеть отражение в зеркале, а потом снять и уйти — это было выше ее сил.
Вера была не какая-нибудь мечтательная нищебродка, а в меру преуспевающий бухгалтер. Но позволить себе шубу не могла. Потому что год назад прикупила в ипотеку квартирку, однушечку-хрущобу в панельной шестиэтажке, и почти все средства уходили туда, в пасть вечно голодного банкомата, или в окошко — улыбающейся банковской девушке в красном шейном платочке. А приобретать вожделенную шубку в рассрочку Вера не хотела. Во-первых, она умаялась от полужизни в долг, и, во-вторых, это же совсем не то, это какие-то розы в кредит получаются, а не покупка. Поэтому Вера копила на шубу, как в достопамятные времена — медленно, ох, медленно — и время от времени заходила в магазин, чтобы приобщиться к прекрасному.
Вера стояла и любовалась голубой норкой, когда к ней подошла миловидная — других здесь не держали — продавщица-блондиночка.
— Хотите примерить?
— Н-нет, — помотала головой Вера.
— У нас распродажа прошлогодней коллекции, — со значением добавил женский голос из-за стойки с каракулем.
Вера оглянулась и решила, что у нее двоится в глазах. Из-за стойки показалась вторая продавщица, точь-в-точь такая же, как и стоящая рядом с Верой: лицо, одежда, фигура — только рыженькая. Вера зажмурилась и вновь открыла глаза. Продавщиц было по-прежнему две, и они по-прежнему были одинаковыми.
— Два дня, — заявила блондинка.
— Да-да, осталось два дня, — подтвердила рыжая.
— Осталось до чего?
— До конца года, — невозмутимо пояснила блондинка.
— И распродажи, — добавила рыжая.
— Скидка пятьдесят процентов, — заговорщически сообщила белокурая продавщица.
— Сколько-сколько? — поперхнулась Вера.
— Пять-де-сят, — отчеканила, как пароль, рыжая.
Тут-то у Веры и закружилась голова. Ведь у нее было — было! — полшубы на дебетовой карточке. И карточка — синий пластиковый билетик к счастью — лежала в сумке.
— Да вы примерьте, примерьте, — заворковала блондинка.
Вера протянула руку и коснулась воротника шубки, висящей перед ней. Несмело расстегнула пуговицы. А потом уверенно, по-хозяйски сняла шубку с "плечиков".
Вера шла домой и наслаждалась шубовладением: теплом, легкостью, шелковистым шуршанием. Руку приятно оттягивал пакет с дубленкой. Окружающая действительность играла радужными красками. Белое одеяние города щедро украсили пайетки витрин, броши наряженных елок, позументы развешанных на улице гирлянд.
Вера представляла, какое лицо будет завтра у Шурика. Ах, какое... Он поднимет брови и спросит: "Откуда?" — а Вера загадочно улыбнется. Тогда Шурик нахмурится: "Что, поклонник подарил?" А Вера скажет: "Я девушка самостоятельная, захотела — и купила". Она помнила, как жаловался Шурик на жену, выпрашивающую очередную шубу.
Главным недостатком Шурика — умницы, красавца, обаяшки и просто хорошего человека — было его гражданское состояние. В связи с ним — состоянием — на Верину долю приходилось немало огорчений. Встречи были коротки, ответственные моменты прерывались телефонными звонками, все праздники Шурик отмечал в семейном кругу. Он уже два года собирался развестись, но скоро только сказки сказываются.
На сей раз Шурик как-то хитромудро всё устроил: отправил жену и дочь к родителям и обещал непременно быть у Веры. Встречать Новый год.
Дома Вера осторожно повесила в шкаф меховое чудо и провела рекогносцировку. В квартире порядок, продукты в холодильнике, платье — ждёт в шкафу. Вера вздохнула, завидуя самой себе завтрашней, и заступила на кухонную вахту: резать, смешивать, мариновать.
Утро тридцать первого выдалось ясным. Вера из окна полюбовалась на солнце, укутанные в белое тополя во дворе, сверкающий снег и подумала, что такой день плохо кончиться не может. Намеченное шло по плану: неторопливый завтрак, "Ирония судьбы" по телевизору, последние штрихи в уборке. Вера не спеша готовилась к празднику и блаженствовала, чуточку волновалась за гуся в духовке и от этого еще острее чувствовала: жизнь прекрасна.
Вечером всё было готово к приезду Шурика: и стол накрыт, и Вера при марафете. Она подмигнула в меру пухленькой брюнетке в зеркале, еще раз проверила, включен ли домофон, и устроилась в кресле с бокальчиком "Шираза". По давнему уговору Вера никогда не звонила Шурику сама. Да и зачем звонить? Обещал быть в девять — приедет.
В четверть десятого Вера сделала скидку на задержавшие его дела. В половине десятого — со смаком обругала пробки на дорогах. Без пятнадцати десять она принялась вышагивать по коридору, не упуская домофон из виду: лампочка на нем начинала мигать за секунду до звонка. В десять зазвонил телефон.
— Алло!
— Привет, котёночек! С наступающим! — Шурик был игрив и весел.
— Привет! Ты скоро? — Вера изо всех сил старалась говорить спокойно, как ни в чём не бывало.
— Котёночек, видишь ли, такое дело... — Шурик замялся.
Вера явственно представила, как он поджимает губы в поисках нужных слов.
— Я не смогу приехать, — сформулировал, наконец, Шурик.
— Как — не сможешь?!
— Ну... так. Не смогу. Котёночек, ты же у меня все понимаешь...
— Понимаю. Понимаю, конечно. С наступающим.
Вера аккуратно положила трубку, скинула туфли на шпильках и босиком вернулась в кресло.
Скалился хрусталем стол. В соседней квартире громко издевались над караоке. Вера сидела и понимала, понимала, понимала...
От раздумий её отвлек громкий стук. Вера подняла голову и осмотрелась. Ничего особенного.
— Бум-бум-бум! — стук повторился. Звук доносился от окна.
Вера посмотрела туда и ахнула: Дед Мороз! Самый настоящий Дед Мороз — в красном тулупе, в колпаке, с окладистой бородой — висел на каких-то веревках, которые держались под мышками. Посреди новогодней ночи, за окном пятого этажа.
"Шурик! Разыграл, гад!" — мелькнула первая мысль. Вера открыла окно и отскочила подальше — от уличного холода. Дед Мороз быстро уселся на подоконник, отстегнул от плеч ремни, которые Вера приняла за веревки, спрыгнул на пол и захлопнул окно.
— С наступающим тебя, красавица! — провозгласил он. Совершенно незнакомым голосом.
— С наступающим... дедушка.
— Как тебя, красавица, зовут? — бодро продолжил ритуал Дед Мороз.
— В-вера...
— Ну, рассказывай, Верочка. Хорошо ты себя в этом году вела?
"Маньяк..." — обреченно подумала Вера. Да, для полного счастья осталось только погибнуть сегодня — как ни крути, а во цвете лет.
— Плохо, дедушка, — всхлипнула она. — Плохо и глупо.
Дед Мороз посмотрел на стол, накрытый на двоих, потом на Веру и крякнул:
— М-да...
Неожиданно для себя Вера уткнулась маньяку в плечо и разрыдалась. Взахлеб, вдрызг, размазывая по щекам слёзы с тушью.
— Ну, тихо, тихо, ты не реви... — растерянный Дед Мороз приобнял её и похлопывал по спине, как младенца.
Вера выплакалась до звонкой пустоты внутри, успокоилась немного и начала осознавать, что дед-морозово плечо — крепкое и тёплое, что пахнет от незнакомца табаком и хорошим парфюмом. Она шмыгнула пару раз носом и отстранилась от мужчины.
— Вот, молодца, — Дед Мороз снял шапку, сел за стол и отцепил бороду. — Давай выпьем лучше. Новый год все-таки...
— Давайте...
— Вер, давай это... Без политесов. Меня Евгений зовут. Женя. — Бывший Дед Мороз улыбнулся и полез в мешок.
— Очень приятно. Ой! — Вера сообразила, что вымазана растекшейся тушью. — Я сейчас...
Вернувшись в комнату, она рассмотрела, наконец, нового знакомого. Крупный, коротко стриженый шатен с лукавыми глазами походил на добродушного медведя. Пока Вера умывалась, он разложил по тарелкам салаты, открыл шампанское и ждал, глядя на дверь. На журнальном столике появились — видимо из мешка — две непрозрачные, темного стекла, бутылки и корзина с фруктами.
— С наступающим!
— С наступающим!
— Жень, а как ты здесь оказался? — поинтересовалась Вера.
— Я к бабе своей в окошко лез. Она на шестом живет, на последнем. Уехал в командировку и вернулся, решил сюрприз ей сделать. С фирмой договорился, которая праздники организует, чтобы меня с крыши спустили. Повис и смотрю в окно — а она там... с каким-то фраером. Думал — окно выбью... — Женя посмотрел на свои руки. — Потом сообразил, что упереться не во что, а стеклопакеты я ей крепкие сделал. Спускаюсь дальше, чтоб снизу в квартиру попасть и увидел, какая ты грустная сидишь...
Вера припомнила девицу с шестого этажа. Кажется, Надя — высокая, статная, нахально красивая блондинка.
— Ясно.
— Ладно, Вер, ну их всех на хрен. Давай за то, чтоб все было хорошо.
Потом были еще тосты, еще шампанское, бой курантов, непринужденные разговоры обо всем. Вера хохотала до упаду, примеряла шубу, которую бросила потом на кресло, а Женя показывал ей сразу два больших пальца...
Разбудил Веру щелчок английского замка. Она лежала на диване, укутанная в подоткнутый с боков — как в детстве — плед. Было тепло, уютно и покойно. Голова чуть потрескивала — впрочем, в рамках разумного. Зевая и потягиваясь, Вера села. Огляделась. Везде наблюдался порядок — да, они же вчера убирали со стола в четыре руки, вместе мыли посуду...
Вчера! Обстоятельства Жениного появления живо припомнились Вере. Шурик не приехал, и вряд ли захочется видеть его когда-либо ещё. От осознания факта было чуточку пусто — как в чисто убранной комнате.
Вера пожалела себя минут несколько и решила вынести мусор. Просматривалось в этом что-то символическое, как пить дать.
На лестничной площадке ей захотелось протереть глаза. Сверху спускался... Шурик. Собственной персоной семенил, стараясь не шуметь, и сыто улыбался.
— Вера?.. — Шурик, увидев её, резко остановился и смешался.
— Она самая. А что ты тут делаешь?
— Иду к тебе.
Вера затихла — таким отчётливым был щелчок в голове. Он действительно идёт к ней. Не едет в лифте, а идёт — сверху. С последнего, шестого этажа. А на шестом живёт Надя — та самая Надя, в чьё окно спускался Женя...
— А чем ты занимаешься на лестнице? За мной следишь? — ревниво поинтересовался Шурик.
— Ни боже мой. Выношу мусор. — Вера подняла пакет и продемонстрировала. — Видишь?
Шурик зачем-то поднял руки — будто собрался защищаться — и замер.
С шипением разъехались створки лифта, и из него вышел Женя. Взглянул на Шурика и потемнел лицом.
— Верунчик! Гражданин тебя, случайно, не задерживает?
— Нет, гражданин мимо идёт, мусор выносит, — Вера вложила пакет в руки Шурику. — Так ведь?
— Да-да.
— Всего хорошего, — она элегантно кивнула. Потом вопросительно взглянула на Женю.
— Я в аптеку ходил.
— Куда? — Вера почувствовала, как загорелись щеки.
— В аптеку... — Женя смутился. — У меня зубной щётки в мешке не было.
— А-а... Да, конечно, — Вера отчётливо сознавала, что несёт чушь, и в то же время чувствовала, что разговор идёт совсем не на словах, и даже не здесь...
— Верунчик, я еще вон что принёс, — второй рукой Женя достал из-за спины здоровенного лохматого медведя. — Это тебе. С Новым годом.
Глядя на этого медведя, в меру преуспевающий бухгалтер Вера Андреева, самостоятельная девушка тридцати лет от роду, вдруг почувствовала себя маленькой, хрупкой и... укутанной в тёплое. Она улыбнулась — так, как улыбаются только укутанные в тёплое женщины — искристо, беззаботно, нараспашку.
— С Новым годом, Женька! С новым счастьем!
Добавить комментарий