10 лет назад в Америку прибыла из России группа сирот или брошенных родителями детей. Большинство — из детских домов Биробиджана. Хотя формально это ещё Еврейская автономная область, но все дети — русские. 10 лет назад русскоязычные нью-йоркцы устроили маленьким гостям праздничную встречу в ресторане "Националь" на Брайтон-Бич. Вскоре детей усыновили сердобольные американцы. И вот через 10 лет решено было вновь собраться в ресторане "Националь". Инициатива принадлежит двум американским благотворительным организациям: "Би Прауд Фаундейшн" и "Бридж оф хоуп".
Как рассказала представитель "Бридж оф Хоуп" Памела Клайвен, организация возникла в 1988 году на базе мэрилендского агентства по усыновлению. По мере роста спроса на приёмных детей, агентство организовало программу, по которой сирот стали привозить в Америку на лето, чтобы они могли познакомиться с американским образом жизни, могли пожить несколько недель в американской семье, а потенциальные приёмные родители могли бы присмотреться к этим детям. В результате таких контактов некоторые американцы начинали оформлять документы на усыновление. С помощью этой организации сотни российских детей нашли для себя приёмных родителей в Америке.
— Были ли дети, пожелавшие вернуться в Россию? Были ли родители, захотевшие отказаться от приёмных детей и вернуть их?
Памела Клайвен ответила:
— В каждой семье есть свои трудности, свои проблемы. Одни привыкают друг к другу быстрее, другие медленнее. Но, в общем, все, кого я знаю, живут благополучно. Никто из детей не захотел вернуться, и никто из родителей не пожалел о сделанном.
Памела Клайвен удочерила трёх девочек. 12-летняя младшая родом из Тулы, 14-летняя средняя — из Троицка, а старшая, 18-летняя Кристина, из Биробиджана. За 10 лет жизни в Америке русский язык они забыли.
— Кристина, у вас были моменты, когда вам хотелось вернуться назад, когда вы пожалели, что приехали в Америку?
— Летом, когда я только приехала, мне многое не нравилось. Я познакомилась с одной семьёй, со второй, с третьей. Я была капризной. Меня не хотели брать. Было тяжело одной, с чужими людьми. Мне ведь было всего 8 лет. Но к концу лета, когда надо было уезжать, я точно знала, что вернусь в Америку, что очень хочу этого. И я нашла здесь семью, которая стала моей.
— Знаете ли вы о своих настоящих родителях?
— Да, я знаю, что мой отец умер, когда я была совсем маленькой, а мать не могла меня содержать и отдала в сиротский дом. У меня остался брат, но я с ним не в контакте, потому что он — в детском доме для психически больных.
— Русский язык вы совсем забыли?
— Помню только: "Здравствуй", "Как дела?", "До свидания", "Спасибо". В будущем году мы планируем побывать в России, но в Биробиджан не поедем, это слишком далеко.
В американской традиции не скрывать от детей, что они приёмные, и пытаться дать детям знания о стране, где они родились. Но не лучше ли не говорить об этом детям, которых, может быть, взяли в годовалом возрасте и которые не знают ни той страны, ни того языка?
Памела Клайвен ответила:
— Знаете, моё личное мнение: пусть знают, кто они, откуда, пусть знают свою культуру, пусть гордятся своим происхождением...
Кэри Клайвен, муж Памелы, разделяет мнение жены:
— Это их жизнь, это кто они есть. Жизнь детей полноценнее, если они знают правду о себе. Я ни разу не пожалел, что мы взяли этих девочек. С момента, как мы увидели их фотографии, мы считали их нашими дочерьми. Для меня нет никакой разницы: они рождены нами или удочерены. Они наши и в трудные времена, и в хорошие. Я бы хотел ещё иметь мальчика, но жена сказала "Стоп!" Что ж, подождём внуков!
— С какими трудностями вы столкнулись в России?
— Я был в Биробиджане дольше, чем моя жена. По российскому закону мы должны были ждать 10 дней, прежде чем получили разрешение суда забрать Кристину к нам. Трудности с Россией в том, что там часто меняются законы. Бюрократия на каждом шагу. Но и в Америке были бюрократические препоны. Но мы сумели преодолеть обе бюрократии. Процесс оформления приёмных детей очень труден и дорого стоит. Мы взяли трёх девочек. В России, я слышал, 500 тысяч детей живут без родителей, а в Америке и в других странах немало желающих взять детей.
Денису Теуберту было 9, когда его забрали из детского дома в Биробиджане. Сейчас ему 18. А 11-летнюю Надю, родную сестру Дениса, семья Теуберт взяла годом позже. Сейчас Наде 20. Денис говорит, что только раз видел свою родную мать. Надя видела её несколько раз, но плохо помнит её. Денис любит читать о России, а Надя планирует поехать на один семестр учёбы в Санкт-Петербург. На вопрос, не хотели бы они вернуться в Россию, оба ответили, что чувствуют себя американцами. Поехать туристами — да, а переехать совсем — нет.
Младший Теуберт — 15-летний Микки — страдает аутизмом. Когда его 2-летним ребёнком брали из детского дома в Самаре, признаков болезни не обнаружили. А когда выяснилось, что у него аутизм, супруги Теуберт решили оставить мальчика у себя. Ведь он — их сын! Мама — Нейда Теуберт говорит, что у Микки талант на запоминание телевизионных шоу. А папа — Уайатт Теуберт, считает, что очень важно сохранять в детях память об их российском прошлом. Родители говорят, что в этом есть и практический смысл: дети берут в колледже курс русского языка и опережают в этом своих американских однокурсников. А в школе то, что они — русские, вызывало к ним интерес сверстников.
16-летнюю Алёну Кайрис привезли из подмосковного города Жуковский всего 3 года назад. У неё где-то там остались мама и бабушка, но она не знает, где они. В школе учится хорошо. Играет на скрипке. Хочет брать уроки фортепьяно. Мечтает выучиться на ветеринара, чтобы лечить кошек и собак...
Добавить комментарий