Журнал “Seagull” опубликовал недавно два фантастических рассказа молодого московского автора Сергея Чекмаева: “Свет жизни” ( № 9, November 21 2003) и “Когда исчезли деревья” ( № 8, April 23, 2004). Оба рассказа понравились читателям и вызвали интерес к самому автору. Корреспондент журнала связался с Сергеем и взял у него небольшое интервью. В этом номере мы публикуем новый рассказ С.Чекмаева “Ничья”.
– Сергей, многие читатели интересуются не только вами, как автором замечательных рассказов, опубликованных в журнале “Seagull”, но и вообще, что происходит в России в мире научной фантастики. Но, прежде всего, несколько слов о себе.
— Ничего особенного в моей биографии нет. Родился в 1973 году, в Москве, где и живу. Образование высшее. До конца 2001 года активно “крутился” в компьютерном бизнесе (в официальных справках пишу так – “работал в области телекоммуникаций и информационных технологий”), пока не надоело. Решил попробовать себя на литературном поприще. Что-то написать руки чесались давно, но на серьезную попытку все не хватало времени... Попробовал. На сегодняшний день в моем активе три фантастических романа в московском издательстве “АСТ” и около сорока публикаций в журналах “Смена”, “Техника молодежи”, “Наука и жизнь”, “Домашний очаг”, “Химия и жизнь 21 век”, “Работница”, “Звездная дорога”, “Реальность фантастики”, “Космополитен”, “Ф-Хобби”, “Мир фантастики”, “Магия ПК”, “Игромания”, “Seagull” и других, плюс рассказы в шести тематических сборниках фантастики. Дважды – в 2003 и 2004 годах – становился дипломантом международной конференции фантастики “Роскон”.
– Сергей, почему именно научная фантастика, а не fiction, фантазирование на тему того, что вполне могло бы произойти?
— А я, собственно, пишу не совсем фантастику. Принято определять такую прозу, как нереалистическую, хотя я слышал и удивительный по внутренней противоречивости термин: “бытовая фантастика”. Например, мой новый роман “Везуха” написан именно в таком ключе. Это действительно невозможная, фантастическая история, но происходит она “здесь и сейчас” с простым москвичом, нашим современником, для кого-то, возможно, даже соседом...
— Что вы имеете в виду?
— Я очень люблю вполне реалистические, “бытовые” тексты с крохотным фантастическим допущением. Как бы повели себя окружающие нас люди, вполне обычные, не герои и не супермены, если бы случилось невероятное, но очень локальное нечто? А иногда фантастический антураж лишь фон для ситуаций вполне жизненных и понятных, как, например, в рассказах “Когда исчезли деревья” или “Ничья”…
– Ну а теперь, давайте вернемся к вопросу, котырый я задал в начале. Что вообще происходит в России с жанром научно-популярной фантастики?
— В России и русскоязычном литературном пространстве сейчас говорят чуть ли не о смерти научной фантастики. Думаю, что это, по меньшей мере, преувеличение. Почему-то принято считать фантастику детищем точных наук: физики, астрономии, кибернетики, в худшем случае – генной инженерии или микробиологии. Но сегодня лишь очень узкий специалист может понять значимость открытия в той или иной области исследований. А верный конек старой НФ – популяризация – перестала пользоваться спросом. Через телевизор, СМИ, интернет рядовой житель Земли ежесекундно получает столько непроверенной, а часто и откровенно ложной информации, в том числе и о научных открытиях, что уже давно ни во что не верит. К примеру, недавно, в одной и той же новостной ленте, я прочитал: “во вселенной 50 планет пригодны для жизни”, следующее сообщение утверждало, что их порядка десяти тысяч, а самое последнее – что таковых, кроме Земли, вообще нет.
Фантастика больше не может опираться на точные науки и многие, привыкшие к такому положению дел, заключили, что наступило время заката НФ. Но это не так. Сегодня фантасты осваивают другие пространства: внутренняя вселенная человека, его сложные взаимоотношения с другими людьми, проблемы и болезни социума. Ведь история, психология, социология – тоже науки. И если в своем романе о недалеком будущем автор исследует последствия модной ныне глобализации, то перед нами, несомненно, научная фантастика. Мир, к слову сказать, получился страшненький. Другой автор, используя архивные материалы и работы историков, пытается спрогнозировать, что могло бы быть, если бы не случилась, скажем, Отечественная война 1812. Такой прием называется альтернативной историей…
— В прошлом столетии писали о путешествиях на Марс и марсианских войнах. Сегодня допутешествовались, ничего кроме остатков прошлой жизни не нашли. Вас это волнует?
— Конечно. Если бы “Спирит” нашел на Марсе жизнь – это было бы фантастическим успехом для всей мировой науки. Но… не удалось. Возможно, удастся в будущем. Сейчас важно другое: полеты на Марс перестали быть чем-то отдаленным, неизведанным. В ближайшие пять-десять лет Красную планету посетят еще несколько автоматических зондов, не за горами и пилотируемый полет. Послать экспедицию на Марс собираются США, Россия, Евросоюз и даже Китай. То есть сегодня экспансия на Марс – уже не тема для околонаучных бесед и фантастических романов, а вполне реальные проекты, в которые готовы вкладывать средства правительства многих стран и даже частные фирмы. Интересы человечества уже не исчерпываются простым: “а что там?”, теперь речь идет о планомерном исследовании, а в перспективе – и промышленном освоении Красной планеты. Появились вполне остроумные проекты “терраформирования”, то есть воссоздания на Марсе земных условий. Нет, конечно, они появлялись и раньше, но сейчас упор делается на реальные суммы и сроки (что превращает проект из гипотетического во вполне коммерческий), а в списке авторов появляются ученые с мировыми именами. Все это, несомненно, случится не завтра. Но уже сегодня писатели-фантасты, любители утопий и антиутопий, могут порассуждать о перспективах освоения Марса, грядущих территориальных и экологических проблемах… Скажите честно, а разве вам не хотелось бы побывать на Марсе?
— Гм… Если я вас правильно понял, Сергей, вы думаете о судьбах человечества, а не только о своей известности и популярности, когда пишете? Или вы полностью “доверяете” своему перу?
— “Судьбы человечества” – это все-таки несколько громко сказано. Конечно, я не сажусь за компьютер с идеей: “вот, сейчас начну думать о судьбах человечества”. Но идеям свойственно кристаллизоваться в голове, оттачиваясь в спорах и размышлениях. И иногда получается так, что кажется: “все! молчать больше нельзя”. Вот, к примеру, ситуация: последние года три на российском телевидении стали чрезвычайно популярны реалти-шоу “на выживание”. Несколько команд (или отдельных людей) выполняют некие действия, параллельно стараясь подсидеть друг друга, выставить в неприятном свете, чтобы при очередном голосовании “кто останется?” зрители выбрали кого нужно. А если игра построена по принципу избавления от слабейшего (одна из передач так и называется – “Слабое звено”), топят соперников сами. Или, сговорившись, выкидывают наиболее опасного противника, чтобы не помешал в финале, расчищая таким образом путь к заветному призу. Честно сказать, я не могу понять, чем руководствуются люди, выпускающие в эфир такие передачи. Раньше нас учили, что “один в поле не воин”, и что идти к заветной цели по головам других, вроде как и зазорно. Теперь мы, бывает, над этим посмеиваемся – ну как же, советское наследие! – но справедливость подобных истин пока никто не отменял. И вдруг с экранов телевизоров активно пропагандируется нечто прямо противоположное: “победителей не судят” и “кто сильнее (вариант – хитрее), тот и прав”. Поймите меня правильно, я не призываю что-то там запрещать или выкидывать из эфира, но надо же подумать и о том, что в подобных передачах действуют в основном подростки (или кумиры подростков), соответственно – подростки их и смотрят. В Америке 80-х эту проблему блистательно раскрыл Стивен Кинг в романе “Бегущий человек”. Не претендуя ни на какие параллели, я попытался написать на ту же тему, только перенес действие в реальность современной России. Так родилась повесть “Гладиаторы каменных джунглей”. Может, приведенный пример и не дотягивает до “судеб человечества”, но повесть была написана исключительно “по велению души”, без всякой коммерческой цели.
— А почему же не дотягивает, как раз и дотягивает. Вот из таких проблем и вырисовывается облик современного человека. И как бы хотелось, чтобы человечество эволюционировало, а не откатывалось назад... Кстати, как бы вы определили прогресс человечества?
— Писатель Олег Дивов однажды сказал: “Меня вообще детали нашего “завтра” волнуют мало. Основные мои претензии на этот счет укладываются во фразу “лишь бы не было войны”. Братья Стругацкие в повести “Гадкие лебеди” устами своего героя выразились еще изящнее: “Прогресс – это движение общества к такому состоянию, когда люди не убивают, не топчут и не мучают друг друга”. По-моему, лучше сказать невозможно. Исходя из того, что происходит сейчас вокруг нас, цель для прогресса более чем достойная. А потом можно будет до хрипоты спорить о путях развития цивилизации – техническом или биологическом, строить какие-то новые планы, разрабатывать проекты… ну, скажем, межзвездных экспедиций.
— Все определяется желаемым, да? То есть то, о чем вы, или другие писатели фантасты пишете – и есть ваша внутренняя суть? Другими словами, вы есть то, что вы думаете?
— Не всегда. Когда есть интересная тема или задумка, из которой можно сделать рассказ, на бумаге действительно получается отражение моих мыслей по поводу той или иной проблемы. Глобальной или малозаметной – неважно. Но случается и наоборот – текст рождается от некоего красивого образа, жизненной ситуации, сиюминутных впечатлений. Так было, например, с рассказом “Свет жизни”. Образ опутанного светодиодным шнуром дерева преследовал меня месяца два. Но подходящий по антуражу рассказ я долго не мог придумать, пока по просьбе друга не поехал с ним в роддом – помочь забрать жену и ребенка. Там все встало на свои места, и, вернувшись домой, я написал текст буквально за один присест. Не могу сказать, что тема, поднятая в “Свете жизни” мне близка – все-таки сам я пока еще не успел побывать в роли молодого отца, но, насмотревшись на счастливых родителей, крикливых младенцев и усталых, но по-хорошему гордых врачей, я постарался передать их мысли, ощущения и эмоции. Получилось ли – судить не мне.
– Получилось, и, судя по откликам, очень хорошо... Если я не ошибаюсь, вы часто обращаетесь к легендам и притчам из известных религиозных источников. Не кажется ли вам, что у религии и, скажем, эзотерики те же цели, что и у научной фантастики? Или все же другие?
— Наверное, другие. Религия, как мне кажется, призвана давать успокоение, уводить людей от груза проблем в мир возвышенного и светлого. Фантастика же, несмотря на значительный в последние годы крен в сторону “развлекательного” чтива (pulp-fiction), все-таки остается постановщиком проблем, своего рода тревожной сигнализацией планеты Земля. Если что-то где-то идет не так, обязательно найдется автор, который дорисует картинку до совсем уж апокалиптической, утрирует проблему, выставит ее в таком свете, что поневоле задумаешься – а надо ли? Не знаю уж, что больше испугало землян в свое время – малопонятные выкладки ученых о “ядерной зиме” или многочисленные пост-ядерные книги и фильмы, вроде канонических “На следующий день” или “Писем мертвого человека”.
– Скажите, Сергей, есть у Вас какие-то достижения, которыми вы особенно гордитесь?
— У меня есть своя маленькая победа — 2 апреля 2004 года я перешагнул отметку в полтора миллиона тиража. Конечно, пока еще не книжного. Все вместе: и книги, и рассказы в журналах, сборниках… Но, учитывая, что тиражи современных, даже самых популярных российских журналов редко превышают 20-40 тысяч, думаю, немножко погордиться можно.
— И напоследок, позвольте, сакраментальный вопрос: ваши творческие планы?
— Да, без этого никуда… Роман “Везуха”, который я упоминал, уже продается в России. Буквально на днях закончен и сдан в редактуру новый роман – “Анафема”. Сейчас идут переговоры с издательством о выпуске отдельной книжкой сборника моих рассказов. К осени надеюсь дописать следующий роман в жанре “колониальной НФ”. Рабочее название “Бремя стагнатора”.
— Спасибо, и до новых встреч.
Добавить комментарий