В последний раз мы с мужем побывали в Одессе в 2003 году. Ностальгическое путешествие завершилось в киевском аэропорту Борисполь, где обнаглевшие от безнаказанности таможенники открыто вымогали взятку за якобы антикварную картину, на которую у меня были все документы. Это напоминало шмон в печально знаменитом Чопе. Я стояла, как скала. Наконец, они отпустили нас перед самым поднятием трапа: "Знайте нашу добристь1! Это будет вам наука на следующий раз!" — "Следующего раза не будет!" — ответила я.
Но не зря говорят: никогда не говори "никогда": я нарушила данное самой себе слово через шесть лет. Летела я той же компанией "Аэросвит". За прошедшие шесть лет она комфортабельней не стала: те же неулыбчивые стюардессы и слепые телеэкраны. Радио тоже не было, зато кормили бесплатно, что по кризисным временам нельзя не отметить. Из всего комплекса развлечений имелась в наличии стопка газет и журналов на украинском и английском языках. Не имея желания практиковаться ни в одном из этих языков, я от скуки разглядывала пассажиров. Две кудрявые двухгодовалые близняшки не давали маме ни минуты покоя. Они капризничали, ползали по ней, и все норовили куда-то спрятаться. Справа у окна юноша в высокой шляпе, надетой поверх ермолки, все время что-то читал и записывал. На запястье у него болтался фотоаппарат, хотя за окном ничего, кроме облаков не было видно. Шляпу он снимал только на ночь, а утром тщательно сдувал с нее пылинки. От Борисполя до Одессы мы летели на "кукурузнике" Луганской авиакомпании. Оказывается, есть и такая. Трясло немилосердно, но, к счастью, недолго.
Аэропорт Борисполь замечателен еще и тем, что вещи, сданные в багаж, до порта назначения не доходят: пассажиры должны снимать их с вертушки, самолично отвозить на другой терминал и там снова сдавать в багаж. В Одесском аэропорту транспортера вообще не было — вещи привозили на тележке.
У выхода немногочисленных пассажиров атаковали представители частного извоза. Похоже, что постоянного сообщения между городом и аэропортом нет, поэтому частники заламывали немилосердно. Разумовская улица, ведущая из аэропорта в город, не изменилась: булыжная мостовая и одноэтажные, вросшие в землю домишки, кое-где подпертые снаружи бревнами. Тряска сопровождала нас до бывшей границы порто-франко2, после чего потрепанная Лада въехала на Тираспольскую улицу, некогда бывшую почтовым трактом, соединяющим Одессу и Кишинев. Я не узнала улицы, в которой мне был знаком каждый дом. Фасады сияли свежими красками пастельных тонов. Мостовая стала шире, по ней бегал все тот же трамвай №21, но теперь он был бесшумным. Движение стало двухполосным. Старые акации по кромке тротуара были спилены видимо для того, чтобы расширить проезжую часть, отчего улица стала лысой. Саженцы, высаженные вдоль тротуара, дадут тень еще нескоро.
Успенская улица, Приморский бульвар, Екатерининская площадь тоже были реконструированы. Они являются гордостью мэра Эдуарда Гурвица, визитной карточкой его правления. Правда, старожилы говорят, что за "потемкинскими фасадами" царит былое запустение. Не знаю. Я во дворы не заглядывала. Отношение к Гурвицу-мэру в городе сильно изменилось с тех пор, как он был председателем Жовтневого райисполкома (так, кажется, называлась его должность). Тогда многие пожилые одесситы стремились обменять свои квартиры в других районах на Жовтневый, чтоб пользоваться благами, которыми Гурвиц осыпал своих пенсионеров. С вхождением во власть он оставил свои популистские замашки, однако в целом для города все-таки сделал немало, если списать непопулярные стройки на эпоху правления предыдущего мэра Руслана Боделана.
При Гурвице демонтировали памятник потемкинцам и перенесли его на Таможенную площадь, где он гораздо более кстати. В октябре 2007 года восстановили памятник Екатерине и вернули на его законное место — на Екатерининскую площадь. Эта акция сопровождалась народными волнениями. Сотня русских стояла супротив пятисот казаков-националистов, которые кричали: "Ганьба! Катерину в домовину!"3 Русские отвечали "Слава России! Слава Екатерине!". От слов перешли к делу. В результате выяснения отношений пострадали блюстители порядка. Вызванный на подмогу спецназ утихомирил страсти. Зачинщиков арестовали, но казаки еще долго не расходились, угрожая взорвать памятник. Ющенко отменил свой визит в Одессу, возле памятника установили круглосуточный милицейский патруль. Сейчас страсти остыли, патруль снят, и Екатерина гордо высится над площадью в окружении фаворитов Григория Потемкина и Платона Зубова, а также де Рибаса, и де Волана. Странно: раньше я не замечала в Одессе взаимной русско-украинской вражды...
Обновление коснулось и моей родной Кузнечной улицы. Были восстановлены дома, лежавшие в руинах, но нетронутым до сих пор стоит дом №34, знаменитый "дiм з рушникамы", почти ровесник города, образец зодчества украинской архитектуры середины XIX столетия. На рушниках до сих пор видны "вышитые" петухи! У меня к этому дому особое отношение: я прожила в нем 30 лет, из него уехала в эмиграцию.
Одесские тротуары — тема отдельного разговора. Хождение по ним требует особых навыков: риск провалиться в открытый не огороженный люк или сломать ногу на щербатом асфальте вполне реален. Когда-то давно одесские тротуары были покрыты синими плитками вулканической лавы, которую привозили в трюмах в качестве балласта. Плитки содрали, тротуар залили асфальтом. Летом, когда температура доходит до 40 градусов по Цельсию, асфальт плавится, и подошвы пешеходов впечатываются в него, как в момент почетной процедуры оставления отпечатков на Аллее славы в Голливуде. Особенно туго приходится модницам на каблуках-шпильках. Тротуары перед магазинами, бутиками, банками и прочими коммерческими предприятиями выложены керамической плиткой — таково требование мэрии. Разного фасона плитки, перемежающиеся щербатыми участками бесхозного тротуара, отражают стиль застройки всего города.
Одесса — город контрастов. Продано все побережье от Ланжерона до Аркадии — бывшая курортная зона, всесоюзная здравница. Теперь там стоят роскошные многомиллионные виллы, неизвестно кому принадлежащие. На Пионерской, Большом Фонтане построены фешенебельные многоэтажки (1 кв. метр стоит 2000 условных единиц). Кому по карману эти цены? С Дерибасовской убраны многочисленные палатки, что делало ее похожей на ярмарку, но посреди построена банальная стекляшка — элитный магазин. Отремонтировано старинное здание Пассажа, на кариатидах которого лежала вековечная пыль. Это — с одной стороны. С другой — штукатурка падает с лепнины старинных зданий; нелепая гостиница гвоздем торчит на причале и закрывает вид на Потемкинскую лестницу; в самом центре города разрушается знаменитое здание аптеки Гаевского. Зато ремонтируется лютеранская кирха, десятилетиями стоявшая без крыши; на Пушкинской улице возник роскошный центр мусульманской культуры; на месте разрушенной районной поликлиники выстроен стильный Еврейский культурный центр. Каждая этническая группа старается утвердиться в меру своих возможностей.
Меня не интересовал элитный новострой — все эти "дворянские гнезда на пролетарском бульваре". Меня интересовала старая Одесса, созданная де Рибасом, де Воланом, герцогом Ришелье, Отоном, — насколько бережно одесские власти в своем реконструкторском раже сохраняют ее неповторимый облик. Получается, что не очень. Разрисовали классически строгое здание канцелярии Воронцова, водрузили на знаменитое круглое здание на Греческой площади стеклянный колпак. Слава Богу, что не модернизировали шедевр венских архитекторов Фельнера и Гельмера — Одесский оперный театр. Когда он оседал, всем миром собирали деньги на сваи. Сейчас он стоит, невыразимо прекрасный, светло-серый с белыми колоннами, заново отреставрированный и вызолоченный изнутри. Так много усилий и денег было потрачено на его спасение, так хочется, чтоб эти усилия не были напрасными.
Я всматривалась в лицо моего города, как всматриваются в черты любимого человека после долгой разлуки, и не узнавала его. Одесса стала другой. Она стала другой, потому что ее жители — те, которые определяли ее своеобразие и очарование, покинули ее. Порвалась цепь времен. Одесса всегда была интернациональным городом и всегда сопротивлялась насильственной украинизации. Названия улиц отражают ее демографическую пестроту: Греческая, Малая и большая Арнаутская, Молдаванка, Еврейская, Болгарская, Польский спуск. В последние 30 лет Одесса потеряла примерно треть своего населения — 200 тысяч человек. В основном это была еврейская интеллигенция, бежавшая из тоталитарной страны и от государственного антисемитизма. В образовавшийся вакуум, в поисках работы и лучшей доли, хлынули переселенцы из России, Одесской и других областей Украины. По данным 2001 года в Одессе 61,6 процента населения составляли украинцы, 29 процентов — русские, 1,3 — болгары, 1,2 — евреи. Сегодня в уличной толпе не встретишь ни одного семитского лица. Стариков почти не видно. И не слышно специфической одесской речи, знаменитых одесских хохм, которые, родившись, сразу уходили в фольклор. Все, что мне удалось выудить — надпись в Пассаже: "Лифчики переехали напротив", да реплику напугавшего меня пьянчужки: "Мадам, не бойтесь, я вполне прилично одет". Даже торговок на Новом базаре нельзя было заставить поторговаться, они безразлично отвечали: "Нам что, сколько хозяин сказал, столько и спрашиваем". Это были наемные продавцы. Зато мы неожиданно попали на настоящее представление: двое, мужчина и девушка, изображали Костю моряка и рыбачку Соню. Видимо, хозяева окрестных ларьков наняли их вскладчину для привлечения покупателей.
Когда Иосифа Бродского спросили, что дает ему ощущение родины, он ответил: "Вывески на родном языке". Интересно, что бы он сказал, попади он в сегодняшнюю Одессу? Обретая незалежнiсть, Одесса украинизируется, стараясь языковым барьером отгородиться от Старшего брата. Все вывески — на украинском языке. Радио и телевидение — практически тоже. Русская классика, прежде чем попасть на каналы телевидения, переводится на украинский язык. Бывший одессит Роман Карцев, посмотрев украинскую версию фильма "Семнадцать мгновений весны", пришел в ужас: "Это совсем другой фильм!" Его опасения, что украинизация уничтожит неповторимый, уникальный одесский юмор, не напрасны. — С этим нужно бороться! — восклицает актер.
Боюсь, что уже поздно.
Катастрофически уменьшается число русских школ, сокращается количество часов русского языка в украинских школах. В Педагогическом институте вообще нет такого предмета, как русская литература. Моя соученица Татьяна Савилова преподает зарубежную литературу и завидует университетским коллегам, которым разрешено преподавать русскую литературу в курсе зарубежной. Украинский язык принят как единственный государственный. Сейчас законодательно вводится ответственность за использование на работе негосударственного языка. Делопроизводство, преподавание, фармацевтическая промышленность, вещание и пресса — все переведено на украинский язык. Депутат от Партии регионов Вадим Колесниченко сетует: "Если на Украине примут закон о введении ответственности за использование на работе негосударственного языка, тогда будут законные основания строить баррикады и призывать людей к защите своих прав и свобод". Не волнуйтесь, господин Колесниченко! Не выйдет народ на баррикады в защиту родного языка. Вот если зарплату перестанут платить, отключат горячую воду или карточки введут — тогда может быть. А за язык не выйдет. Приспособится и будет говорить на воляпюке, помеси украинского с нижегородским.
Убедительное и аргументированное обращение депутатов Одесского городского совета в Верховную Раду Украины положено под сукно. Неужели власти не понимают, что насильственно насаждая украинский язык и низводя русский до уровня бытового общения, они добьются прямо противоположного результата? Я люблю украинскую литературу, украинскую поэзию, мелодичную украинскую песню. Но если бы я сейчас жила в Одессе, я бы их возненавидела. Ющенко в Одессе не любят. Когда киевляне митинговали на Майдане и устраивали оранжевую (пробачте — помаранчову4) революцию — одесситы были заняты своими делами. Они выживали.
Меня интересовали самые незащищенные слои населения — бюджетники и пенсионеры. Выживают одесситы по-разному. Продают свои большие хорошие квартиры и переезжают в маленькие и плохие. У кого еще остались дачи — продают, а деньги проживают. Работают на двух и больше работах. Закупают продукты перед закрытием рынков, когда продавцы сбрасывают цены. Экономят каждый грош. Продавцы модных магазинов стоят на пороге и выглядывают покупателей. Кризис не обошел Одессу стороной. Многие стройки остановлены, банковские вклады заморожены. Неизвестно, когда разморозят и разморозят ли вообще. Вкладчики волнуются, их волнения обоснованы. Не в первый раз они становятся жертвами банковских махинаций. Держать деньги дома опасно: в городе участились квартирные кражи и повысилась уличная преступность. Мою знакомую ограбили, причем замки были не вскрыты, а выбиты каким-то орудием, которое оставило круглые отверстия. Видимо, бандиты пользовались техническими приспособлениями, незнакомыми домушникам прежних поколений.
Мое единственное выступление состоялось в Еврейском центре, что на Нежинской. Там я отдохнула душой. На встречу пришли когдатошные мои читатели, их благодарная память меня тронула необычайно. Я видела вокруг умные интеллигентные лица, сияющие глаза — спасибо работникам Центра Анне Розен и Людмиле Щербаковой. Такие же лица я встретила в Доме ученых на сольном концерте талантливой 15-летней Клары Меламед — пианистки, композитора, поэтессы. Те же лица — на концерте замечательной актрисы, моего друга Лены Кукловой в Доме медработников. Она читала композицию на стихи и прозу Инны Богачинской. Это было прекрасно. И никто не спрашивал, почему одесситка Куклова строит программу на творчестве эмигрантки Богачинской. В эти дни Елене Кукловой исполнилось 75, и она получила благодарственную грамоту от мэра за многолетнее бескорыстное и подвижническое служение русскому слову.
Тут впору остановиться и воскликнуть вслед за Александром Сергеевичем: "Но солнце южное, но море! Чего ж вам более, друзья?"
Одесса в мае действительно была прекрасна. Светило солнышко и цвели каштаны. Я и не подозревала, что в Одессе столько каштанов. Каштан — это символ Киева, а символ Одессы — белая акация. Когда она зацветает, Одесса погружается в сладкий дурман. Рады весеннему солнышку, одесситы высыпали на улицы. По Дерибасовской фланировала молодежь. Девушки были одеты изысканно и с выдумкой. За одной модницей трепыхалось на ветру множество белых ленточек, прикрепленных к ее белому костюму. Публика гуляла больше по тротуару, хотя Дерибасовская — пешеходная улица. По булыжной мостовой не очень-то пофланируешь. И когда мэрия удосужится выковырять это "орудие пролетариата" и покрыть асфальтом главную улицу города?
Выставка художников под открытым небом из городского сада перекочевала на Соборную площадь. Туда же переселились народные умельцы. Моряки говорят, что таких талантливых поделок не встретишь ни в одном порту мира. Необыкновенной красоты бусы, деревянные статуэтки, кружевные вязаные шарфы и кофточки раскупаются, как сувениры, благо они недороги. Туристу — радость, хозяину — приработок.
Завершился мой третий визит на родину. Я повидалась с дорогими моими друзьями, сходила на еврейское кладбище — попрощаться с мамой; на интернациональное — почтить память тех моих друзей, которые не дождались моего приезда. Спустилась в нижний неф собора, поклонилась останкам генерал-губернатора края, графа Михаила Воронцова и его жены, княгини Елизаветы Ксаверьевны. Попрощалась с Пушкиным на бульваре.
апрель-май 2009
Использованы фотографии с оффициального сайта Одессы www.Odessa.ua
Добавить комментарий