Шел двадцать шестой год ее снегурочьей службы, а деньги — неизвестно почему, необъяснимо, как закон всемирного тяготения — снова были необходимы. Впервые она сдержалась, не согласилась на эту каторгу, которую другие называют «главным праздником года». Концерты, спектакли, десятки разных квартир, дети, салаты, шампанское, счастливые и полупьяные лица — все это напоминало ей приоткрывший двери и до дыр знакомый вагон, входить в который исключительно не хотелось.
Её костюм Снегурочки покоился на самой высокой антресоли, в старинном чемодане, похожем на гроб, — немой свидетель четверти века, где главным было не войти в Новый год, а выдержать, выжить.
Впервые она надела этот наряд в семнадцать (о, как сладко вспоминать эти годы!), в деревенском доме культуры. Запланированная на тот праздник Снегурочка не пришла — была пьяна, а разгоряченные зрители требовали концерта. Директор дома культуры (и ее преподаватель по актерскому мастерству) предложил надеть этот костюм ей. Она согласилась. Дедом Морозом был в тот вечер ее первый возлюбленный, студент истфака. Он прекрасно играл на гитаре и пел. Но не надень он в этот вечер бороду, красный халат и разухабистый колпак Деда Мороза, никто не выпустил бы его на сцену с гитарой.
Им заплатили по три с лишним тысячи рублей. Для студентов, помнящих полуголодные девяностые в свои школьные годы, это была очень приятная сумма. Они купили мороженое, пиво, по объявлению в газете — подержанную, но концертную, сияющую красным лаком гитару. И стали ходить по гостям, приглашали друзей и собирались то у него, то у нее дома.
А потом новоиспеченная Снегурочка оказалась беременна от голосистого Деда Мороза. К лету они поженились. Когда малышу было всего лишь два месяца, приблизился ОН — праздник, на который возлагались большие надежды, Новый год. Первый Новый год их совместной жизни.
Они часто ругались, но не оттого, что не любили друг друга или хотели расстаться. Им постоянно приходилось ездить от одних родителей к другим, потому что ни те, ни другие не желали поселить их у себя всех втроем. В таких обстоятельствах им было сложно учиться, сложно сохранять душевное спокойствие. Каждый день, точно снег на голову, на них сваливались все новые расходы. Подгузники, детское питание, лекарства, проезд в общественном транспорте — все это было сложно куда-нибудь отложить. Они ждали Нового года с трепетом и любовью. Два сокровенных костюма, «одолженные» ими из дома культуры, выжидающе висели в шкафу.
Каждый вечер, передвигаясь с громоздкой коляской по заснеженным дворам, они кропотливо наклеивали объявления на подъезды: «Дед Мороз и Снегурочка. Подарите ребенку праздник! Самые низкие цены». Звонки посыпались шквалом, а следом за ними стали образовываться и более серьезные заказы, чем хождения по домам, — вечеринки, корпоративы.
В первом же ресторане им попытались не заплатить — не понравились голос, неуверенность, отказ пить «на посошок». Деньги выбили, рассказав о ждущем их дома больном ребёнке. Малыш простудился, когда они возили его по дворам, развешивая злосчастные зазывалки для первых заказов.
Приходилось лгать. «Снегурочка, вы не замужем?» — спрашивали ее. «Нет-нет!» — бойко отвечала она. А Дед Мороз отшучивался: «Мое сердце холодно, как русская зима», — но с удовольствием принимал объятия желавших с ним станцевать или сфотографироваться красивых женщин.
Они уже не могли смотреть друг на друга без раздражения. Ребёнка успевали поцеловать на бегу; ночью, в ужасе, слышали его хрипловатый кашель, а утром, в спешке сдав его кому-то из дедушек или бабушек, а если те не могли, — чудом согласившемуся посидеть с малышом другу или подруге, неслись на работу снова. Деньги текли рекой. Они уже не успевали их считать, не успевали их тратить...
Беспросветным кошмаром запомнилось из того года Снегурочке выступление на турбазе, на улице, куда Дед Мороз забыл взять для нее из проката тёплый костюм. Её снегуркино платье (шелковое, отороченное белым пухом, чуть выше колена) не было приспособлено для подобных условий. Когда они вышли к разгоряченной от шашлыков и выпивки публике, ей показалось, что жизнь ее висит на волоске, что этого кошмара она не выдержит точно. Говорила в микрофон и чувствовала, как костюм приклеивается к сплошь покрывшемуся мурашками телу. Едва забежав в артистическую, она схватила протянутый ей стакан.
—Водка! Пей! Пей! С ума сошли? Воспаление лёгких стопроцентное будет! Согреться надо!
И незнакомец растирал ей руки и ноги, укутывал в свою куртку и шарф. Дед Мороз, муж, жестко приревновав и обидевшись, уехал один, так и не поняв, что особого приключилось.
Дома она лежала лицом к стене,слыша, как он носит по комнате хлюпающего носом ребёнка, и крики из соседней комнаты: «Изверги! Идиоты!». «И правда! — про себя соглашалась она. — Изверги... Идиоты...»
Не успело наступить девяти утра, как они снова выскочили на заказ. Костюмы постепенно превращались в грязные тряпки, обувь не просыхала. Часть ночи приходилось тратить на то, чтобы стирать их, чистить, сушить.
Четвертого января их ребёнок попал в больницу. Малыш лежал там с бабушкой — на семейном совете было постановлено: «Деньги упускать нельзя!». И потому юные родители снова кочевали в новогодних костюмах из одного дома в другой, поздравляли чужих детей с праздником и к тем детям, которые еще едва научились ходить, чувствовали чуть большую нежность.
В один из вечеров им пришлось почти на ходу прыгать из электрички. Возвращались после позднего заказа. К Деду Морозу привязалась компания ехавших в том же вагоне рабочих, вызывающе просили его дать примерить костюм, потом требовали сыграть для них что-нибудь на гитаре, потом попытались вырвать гитару. И дело запахло дракой.
Ботинок, поставленный им между дверьми, чтобы не закрылись, пока с пакетами и гитарой выпрыгивала она, на мгновение захватило, когда уже следом за ней боком выпрыгивал он; чудом ему удалось вырвать из пасти поезда и прихваченный им ботинок, и ногу. Он упал, благо, на заснеженный перрон, и потом в кровь разбил кулак, сильно ударив им о просвечивающий кусочек асфальта.
А в Рождественскую ночь, спасаясь от пьяных мужчин в одном из домов отдыха, на дискотеке, Снегурочке пришлось прыгнуть в сугроб уже одной, из окна второго этажа. Она чудом успела заскочить в первую попавшуюся открытую комнату, как оказалось, на кухню, спасаясь от пары разгоряченных мужиков, возжелавших интима. Чудом кухарка успела захлопнуть перед их носом дверь. Дверь от их ударов тряслась, и того гляди готова была отскочить в сторону закрывающая ее щеколда. И тогда...
Выбравшись из сугроба и чудом пробравшись в гардероб, чтобы забрать свои вещи, найти деда Мороза и скрыться, Снегурочка увидела его целующимся с незнакомкой и выскочила в бешенстве вон. Увидев её искаженное от злобы лицо, он бросился следом: «Подожди! Деньги уже у меня!.. Хорошие деньги! Слышишь!..»
Они вышли на пустынное шоссе. Белая луна стояла над лесом. Оба молчали. Только через четверть часа на дороге замаячили первые фары машины.
—Дед Мороз и Снегурочка, что ль? — усмехнулся, остановившись перед ними, водитель.
—Только что отработали!
—Подвезу. Только песню с вас. «Снег кружится...» знаете? Деньги не надо.
И они пели, ненавидя каждую ноту.
—Вы могли бы нас отвезти в больницу? Там наш ребенок, — попросила Снегурочка.
—Так вы муж и жена? А смотритесь, как дед и внучка.
Молодые родители молчали.
Водитель, ухмыльнувшись сам своей непутевой шутке, подвез их к больнице и, на прощание перекрестив, произнес: «С Рождеством вас, ребятки, с Богом!»
Измученные и робкие, они постучались в заветную дверь. Сонная медсестра провела их в палату. Малыш крепко спал, а на сетке кроватки висели мишура и две новогодних игрушки. Так встретил он первое Рождество в своей жизни.
На следующий новогодний сезон они уже чувствовали себя точно рыба в воде. С четырнадцатого декабря и по восьмое января все дни в их графике были забиты. Они уже не брали все заказы подряд, а только те, что удобнее и дороже. Через три года их брак распался.
Она выбрала дорогу литературного редактора на одной из солидных радиостанций, и лишь в новогоднюю пахоту, облачившись в костюм Снегурочки, становилась прежней — легкомысленной, артистичной, счастливой. Счастливой, потому что несчастная Снегурочка была бы никому не нужна. Это была не только ее возможность «по-человечески» заработать, но и возможность отдохнуть от себя, на несколько недель оказаться другим человеком в другой, более красочной жизни.
Теперь ее Дедами Морозами всегда были профессиональные артисты. Встретившись на заказе, они потом чаще всего разными дорогами разъезжались домой и не вспоминали друг о друге до следующего Нового года.
И запомнилось ей из ее снегурочьей пахоты еще несколько сцен.
***
Одна приключилась первого января, в шестом часу утра, когда она, усталая и еле стоящая на ногах, возвращалась домой. Город был мертвенно пуст. Только кое-где валялись остатки от петард и стояли переполненные мусором баки. Перед ней остановилась полицейская машина.
«Девушка, вы откуда идете?»
«Этого еще не хватало»,— подумала она, вспоминая, что у нее нет с собой ни одного документа. Вид ее мог показаться полицейским странным: из-под шубы выглядывали белые перья, на голове — заколки в виде бабочек и натянутый на них капор. Походка была вихляющей, потому что от узких туфель болели ноги. Два полисмена уже стояли перед ней, вынырнув из мигающей синим цветом машины.
«Может, вас подвезти?»
«Нет, не надо. Мне осталось несколько домов».
«С вами все хорошо? Не хотите ли познакомиться? Вот он не женат», — один полицейский ткнул пальцем в другого.
Она помотала головой.
«Мы тогда за вами поедем. Чтоб убедиться, что вы без приключений до дома дошли».
Она шла по пустынной дороге, а полицейская машина ползла рядом с ней. От страха и усталости ее знобило, она дрожала как осиновый лист. Когда она повернула к дому своей тетушки, полицейские, не прощаясь, исчезли.
***
Прошло несколько лет. Все и везде обсуждали кризис, который грянул или вот-вот уже должен грянуть. И тогда... Люди теряли работу, люди искали работу. Люди с ужасом думали про будущий год. А у нее — незакрытый кредит, родители, которым надо помогать, ребенок, которому постоянно требуются на что-нибудь деньги. И не было еще ни одного заказанного на Новый год корпоратива. В ужасе она хваталась за все, что ей предлагали.
26 декабря. Метро. Чудом удалось сесть. Утро. Она просыпается и засыпает, просыпается и засыпает, мозг слушает название остановок. Ей даже снится, что она идет куда-то в лес по огромному зеленому лугу. Краски очень насыщены, воздух разрежен. Когда просыпается, ощущение такое, что это снится: утопающий в желтой дымке вагон, лица, пуховики, горящие неоновыми экранами телефоны.
Прозвучала нужная станция. Вместе с толпой она движется к эскалатору, потом наверх, с изумлением понимая, что с того момента, как встала с кровати, прошло уже двое суток, а она по-прежнему ходит, способна думать, жива.
Шесть детских спектаклей нон-стопом (три раза роль Дровосека, три раза роль Бабы-Яги), новогодний вечер, потом новогодняя дискотека. Сдать костюмы, взять костюмы, успеть переместиться из одного конца города в другой, снова шесть спектаклей, снова сдача костюмов. И опять ночной клуб, конкурсная программа.
Когда легла, не сразу смогла уснуть, — кажется, организм забыл, что спать в лежачем положении и в кровати возможно. Но она была горда собой. Раньше даже не подозревала, что на такое способна.
***
Она и ее Дед Мороз в какой-то усадьбе. Несколько комнат, народу человек пятьдесят. Все они вошли с улицы. Она ведет их в овальную залу, где Елка и где должен их встречать Дед Мороз. Перед ней, всех опережая, прыгают дети. Едкий белый свет залы, непонимание, что делать. Деда Мороза нет. Пока она в панике пытается выяснить у охранника, куда он мог деться, дети находят его прикорнувшим за огромным диваном, положившим голову на мешок, в котором приготовленные их родителями подарками. Дети начинают его тормошить, хохочут. Родители в панике. Не понимают, возмущаться им или хохотать. Дед Мороз игриво потягивается. Из- под красной полы халата высвечиваются белые брюки.
«Помогите-ка мне, детушки, встать. Стар стал. Долго к вам пробирался из леса». Со смехом дети тянут его за протянутые к ним руки. Берут его мешок, чтобы он мог поправить костюм. С радостью и шушуканьем ведут к Елке.
«Как ты мог?»— говорит она Деду Морозу.
«Как...как... Вот так и смог... Зато, я уверяю тебя, такого Деда Мороза они и в шестьдесят лет не забудут».
***
Часто вспоминалась ей девочка, новогодних героев для которой заказала мама, живущая где-то в Испании и говорящая на русском с акцентом. Менеджер театрального агентства настаивала, что Деду Морозу и Снегурочке надо выспаться перед Новогодней ночью и не хотела брать заказ на вечер 31 декабря. Но согласилась, потому что, как она объяснила, почувствовала, что этой женщине отказать нельзя.
Рядом с метро новогодних героев встречал водитель. Машина с тонированными стеклами. Внутри кожаные сиденья, подсветка. Их не удивило это богатство, они уже давно привыкли к тому, что заказчики бывают бедные и богатые, с причудами и не очень, но удивило то, что водитель всю дорогу молчал. Как только они приехали, ворота закрылись, за ними вышел другой мужчина, строгий, статный и в красивом костюме.
«Пройдите, пожалуйста, подождите здесь». Они оказались в огромном пространстве двухэтажного дома. Слева от них стоял стол красного дерева, несколько стульев с подлокотниками в форме львиных голов, стеллажи с огромным количеством книг, впереди — деревянная витая лестница, справа — комната, где две филиппинки расторопно сервировали столы.
«Проходите!»— наверху лестницы стояла женщина, вытянутая, с высокой прической и с уставшим лицом.
Навстречу к ним уже неслась шаловливая девочка с рыжими, развевающимися волосами, в белом и пышном платье.
«С Новым годом, прекрасная принцесса Машенька, с Новым годом!» — забасил Дед Мороз. Женщина оказалась учительницей музыки и, дождавшись окончания необходимых по регламенту поздравлений, вручения подарка и хоровода, попросила девочку сыграть им на стоящем позади елки и сияющем черным лаком рояле.
«То, что мы с тобой вчера учили».
Девочка сыграла «В пещере горного короля»; на лице у нее поселилась самоуверенная, дерзкая и довольная жизнью улыбка. Спина, ноги двигались в такт музыке.
«А теперь сыграй то, что я от тебя просила».
Но девочка снова заиграла «В пещере горного короля». А потом играла эту же мелодию по третьему кругу.
Учительница обиделась и ушла. А девочка, спрыгнув со стула, взяла новогодних героев за руки, посадила по обе стороны от себя и заговорщицки попросила: «Наклонитесь!»
Они с радостью придвинули уши.
«Вы же умеете предсказывать будущее? Вы же волшебные, да?»
«Конечно»,— басом подтвердил Дед Мороз.
«А как вы думаете, а мы ведь в новом году поедем к маме, и она же согласится приехать с нами сюда?»
«Да, да, конечно, поедете, конечно, вернется... приедет...»
«Только для этого надо, чтобы Агнесса Ивановна чем-нибудь отравилась».
Снегурочка с трудом поборола в себе желание спросить:«А кто такая Агнесса Ивановна? И почему надо, чтобы она отравилась?»
«А собаку мне в этом году купят? Большую, черную. Мой папа переживает, что она будет портить нам пол... А еще у меня есть подружка в классе, Вера, только она не хочет со мной дружить. Она же будет со мной дружить?»
«Конечно, будет дружить. Я поколдую. И мы заставим», — басистым голосом отвечал Дед Мороз.
Когда они уходили, девочка быстро протянула им ими же подаренный ей подарок. Тот самый, который вручил им шофер, когда они только садились в машину.
«У меня уже очень много игрушек,— пояснила она. — Я не люблю игрушки. Мне уже восемь лет, а они до сих пор заказывают мне кукол». На ее лице появилась горькая ирония. — Подарите эту коробку девочке, чтобы она была обязательно младше меня, у которой будут синие глаза и две светлых косички».
И снова Снегурочке захотелось спросить: «Но зачем же у нее обязательно должны быть синие глаза и косички?» — но, пообещав, что обязательно такую девочку найдут и скажут, что это ей подарок от удивительной феи, новогодние герои стали спускаться. Из столовой уже доносились разные голоса, дверь была чуть приоткрыта, и видно было довольных жизнью красивых мужчин и женщин, а сверху снова понеслись нервные аккорды «В пещере горного короля».
Девочку с косичками и с голубыми глазами они встретили в метро. Она ехала с бабушкой. И у обеих были немножко грустные лица. Снегурочка протянула девочке коробку.
«Это тебе от удивительной лесной феи».
«А это от нас» - прибавил Дед Мороз и протянул ей огромную коробку конфет, которую вез одной своей очень давней знакомой, но так и не успел побывать.
***
«Десять лет... Пятнадцать лет... Двадцать лет подряд, — думала она, глядя в зеркало. — Если бы та девочка знала…» И, забыв все клятвы себе же о том, что никогда больше не наденет эту «белую тряпку», вновь покупала новый и шикарный костюм Снегурочки — внучки Деда Мороза.
И пробил двадцать пятый год ее снегурочьей службы. Тридцать первого декабря, в ужасе одиночества, она примчалась к подруге. Ноги болели так, что не было сил ими передвигать, не было желания никуда идти, ничего делать.
—Можно я у тебя полежу? Тяжело даются в моем возрасте цыганочки и чечетки. Концерт за концертом, концерт за концертом...
Она уснула на четыре часа. Проснулась, когда до Нового года оставались минуты. На столе стояли пироги, салаты, жареная картошка и салат оливье. Как в детстве.
Когда часы пробили двенадцать, с улицы донеслись радостные возгласы, грохотали петарды, вспыхивали фейерверки. Она вышла на балкон, чтобы полюбоваться расстелившейся по двору белой равниной. И вдруг вспомнился тот страшный снег, в который прыгала из окна двадцать пять лет назад. И не захотелось вспоминать. И отогнала от себя эти странные мысли.
—Боже, как спокойно. Как хорошо. Боже.
Свой костюм Снегурочки она подарила девушке сына, мечтающей стать актрисой, в надежде, что та когда-нибудь его наденет. Но сын убрал костюм на антресоль так, чтобы достать его оттуда было почти невозможно.
Добавить комментарий