Речь пойдет о премьере пьесы английского драматурга Джеза Баттерворса (Jez Butterworth) на сцене бостонского драматического театра Хантингтон.
Имя автора - новое для русскоязычной публики, но в Англии, откуда он родом, он успел получить несколько престижных театральных премий, включая награду Тони и премию Оливье. Пьеса, о которой пойдет речь, уже получила сценическое воплощение в Лондоне. Нынешний театральный сезон был открыт её новой постановкой в Америке. Если с автором пьесы мне пришлось знакомиться, то имя режиссера – постановщика Лоретты Греко уже достаточно давно вызывает моё уважение; признаю её талант, дар проникать в тайны человеческого сердца, гражданственную направленность и жажду справедливости. Все это она раскрывает и в постановках классических пьес, и в современной драматургии. Настоящее она видит без прикрас. Прошлое - в свете воспоминаний. Впрямую сталкивать настоящее с прошлым так, чтобы одно всматривалось в другое, такое произошло впервые именно в постановке этой пьесы.
- “Вы не скажете, что означает цитата над порталом сцены?” – спросила я соседа в зрительном ряду. Он ответил незамедлительно, что эта фраза, которую произносит Гамлет, когда дает наставления актерам бродячей труппы перед знаменитой сценой мышеловки, называемой еще Театр в Театре, а именно: утверждает, что театр – это отражение как в зеркале самой жизни.
Движение сюжета спектакля подтверждало великую шекспировскую истину.
Я порадовалась тому, что рядом оказался просвещенный человек.
Между тем, обратила внимание на эту надпись на самом верху над сценой потому, что впервые оказалась не в партере, а в мезонине, поднявшись выше, откуда и смогла её прочесть.
Аплодисменты публики раздались, как только раскрылся занавес и на сцене предстала во всю её длину и ширину большая гостиная отеля с двумя старого образца автоматами для выдачи баночек с напитками, возможно чем-то еще, небольшим пианино и высокой в два пролета лестницей на второй этаж. Достоверность и правдоподобие декорационной установки создавало чувство реальности еще до появления действующих лиц (художники Эндрю Бойс и Сэ Хуан Ох). Оформление диктовало жизненную правду в игре актеров.
Первой на сцене оказалась молодая женщина Джилл (Кэрен Киллин), представшая в нервном состоянии. Опасливо оглядываясь на входную дверь, она закуривает. Тонкие руки подрагивают, как и она сама. И, когда кто-то появляется, она спешит скрыть следы своего курения, развеять дым в воздухе.... А появляется из верхней двери, к которой ведет лестница, медсестра, её дежурство закончено. – Как она? - спрашивает Джилл (мы пока не знаем, о ком).
И тут выясняется ситуация: там наверху тяжело умирает от рака её мать. Ей принадлежал этот отель в маленьком английском городке Блэкпул (Blackpool), названном Морской вид (Sea View), хотя моря из этого дома не видно и в этом доме своими усилиями и волей к жизненному успеху она в одиночку вырастила четырех дочерей. Теперь Джилл, еще вполне не старая старая дева, осталась главной опорой матери и ждет остальных трех сестер.
Ей тяжко, и почему-то она признается медсестре Пэнни (Патрис Жан Баптиста), что мать любила больше всех Джоан, старшую дочь и единственную, кто живет не в Англии, а в Америке, в Калифорнии. И возникает одна из очень значимых разговорных сцен от начала спектакля. Пэнни отвечает, что она сама тоже мать, и у неё шесть сыновей, и она знает, что у матерей не бывает самых любимых детей, каждого любят также сильно... С этими словами она покидает этот дом до завтра.... А Джилл что-то произносит о том, что Джоан прилетит, непременно прилетит, она обещала. Она прилетит, потому что мать умирает, но почему она многие годы не возвращалась в свой дом? За сценой, словно из другой комнаты, все время звучат клавиши пианино, словно кто-то его тихонечко настраивает... Позже мы увидим Льюиса Д. Виллера в роли мистера Потта, музыканта, аккомпаниатора...
Одна за другой приходят остальные сестры, и каждая наполнена в большей степени своим ощущением жизни, чем чувством подавленности, неизбежном при ожидании смерти близкого человека. Словно из привычного оживления, из перебранок с мужем, из окриков на двух озорных детей появляется вся в кудряшках на длинных волосах Глория (Аманда Кристин Николс). Побыв недолго, на ходу бросив несколько реплик Джилл, она уходит, забирая с собой шумное семейство.
Приходит Руби (Эйми Дохерти) узнать о состоянии матери. Она тиха, скромна, искренна. Но она тоже не убита горем. Все, что свершается с матерью, - кругооборот жизни и она воспринимает его как неизбежность.
Время от времени появляются и проходят жильцы отеля. Аккомпаниатор тихонько продолжает выверять звучание клавиш.
Кого ждет Джилл и кого до сих пор нет?
Джоан.
Четвертой сестры, самой старшей. Той, кого умирающая сейчас мать любила больше всех, как думает Джилл.
А кто незаметно присутствует с какого-то момента на сцене, кто сидит у края сцены спиной к зрителю? Кто эта девочка-подросток с красивыми распущенными по плечам золотистого цвета волосами? Её присутствие словно невидимо для остальных. Но она видит всех, знает всех, во всех вглядывается. Кто она?
Выясняется, что она и есть Джоан в пору её подросткового возраста. Девочку Джоан играет Кейт Фитзджеральд. Пока Джилл ждет взрослую Джоан, юное существо, выведенное на подмостки, безмолвно пытается понять прошлое. Так драматург сталкивает прошлое с настоящим и в прошлом находит причины происходящего сегодня. Сегодня в пьесе – это 1976 год. Прошлое отнесено к 1955 году.
Режиссер Лоретта Греко и талантливые художники-оформители Эндрю Бойс и Сэ Хуан Ох внезапно поворачивают всю конструкцию дома-отеля с лестницей по кругу сцены, и с обратной стороны она оказывается кухней, где старого образца плита, где полки для посуды, где сбоку также стоит старенькое пианино, это уже часть дома, принадлежащая лично хозяйке и её семье. Жильцы отеля сюда заходить не в праве.
В центре стоит тоненькая, молодая, красивая, воскрешенная из прошлого хозяйка отеля – Вероника (Аллисон Жан Вайт). Она держит в руках гостиничный бизнес, позволяющий ей оплачивать уроки музыки для её дочерей, одаренных музыкальностью и хорошими голосами. Девочек она растит без мужа. Он погиб на войне. Вероника поставила себе цель достичь успеха для дочерей. Они - сестры Вэбб должны стать не менее знамениты, чем известные в ту пору сестры Эндрю. Она аккомпанирует дочерям, и в драматическом спектакле внезапно звучит необычайно слаженное, ритмизованное четырехголосие. Совершенно очевидно, что уровень владения вокалом у этих девочек несопоставим с уровнем скромного домашнего музицирования! Роли сестер Вэбб в детстве исполняют Миган Гари-Глория, Хлоя Кобленхигер-Руби, Николь Мулреди-Джилл. Джоан – Кейт Фитзджеральд уже упомянута.
А когда в канун Рождества они выбегают из соседней комнаты в костюмах для эстрадного ревю и поют свою ансамблевую песенку - это уже готовые артистки!
Теперь для плана Вероники вытащить всех из рутины провинциального городка и сделать дочерей звездами нужен продюсер!
Между тем, дизайнерская конструкция декорации вновь поворачивается, перенося действие из прошлого в настоящее. Вновь зал отеля, где взрослая Джилл ждет Джоан и произносит сначала себе самой, а потом сестрам, что раз Джоан обещала, она прилетит. Сколько лет они не виделись? Неужели с того 1955 года, когда американский продюсер прослушал их, отобрал одну Джоан и увез? Почему Джоан ни разу с тех пор не возвращалась домой?
Именно с этого вопроса начинается истинный экскурс в прошлое, в котором четыре девочки составили домашний квартет, именно в том прошлом приходится распознавать причину отказа старшей дочери видеться с матерью.
Почему? Узнаем из сцены, вновь переносящей в прошлое, от которой перехватывает дыхание.
Но до неё, наконец, появляется долгожданная Джоан (Аллисон Жан Вайт). Кто бы мог догадаться, что роль Вероники в молодости и взрослую её дочь Джоан играет одна актриса??? Только спустя несколько дней, прочитав в программке, что оба персонажа сыграны ею, я была ошеломлена. Настолько два характера были сыграны актрисой с большим даром преображения. Другая походка, другая манера вести себя, другая речь... Другая одежда по меняющейся моде времени... В ней угадывается усталость. И душевная опустошенность. Дальше, конечно, способствуют неузнаваемости различие грима, причесок... Джоан - молодая элегантная леди, на которой печать иной жизни, чем у её замужних сестер, сценическая карьера которых не состоялась. Они обнимают друг друга. Джоан вытряхивает из своей сумки какие-то скромные подарки. Потом она поднимается по лестнице наверх с одной стороны, а сидевшая молча по краю сцены девочка с красивыми волосами идет к ней по лестнице с противоположной стороны. И они смотрят друг на друга внимательно и долго. Друг на друга смотрят взрослая Джоан и Джоан – девочка.
Они узнают друг друга? Они узнают себя? Одну в прошлом, другую в настоящем? Они - это одно целое? Кому больнее: взрослой Джоан или девочке Джоан?
И тут происходит сцена, дающая разгадку в происходящем сегодня.
Сценическая конструкция поворачивается вновь, перенося действие в прошлое.
По приглашению матери к ним в дом прибывает американский продюсер (Лютер Сэйнт Джон). Он прослушивает исполнение сестер Вэббер и останавливает выбор лишь на одной, на Джоан. На недоумение матери по поводу того, что он выбрал только одну дочь, он отвечает, что решение отпустить её в Америку с ним. - за нею (Up to you!). И она соглашается. Потрясенная Джоан – подросток послушно подчиняется, и поднимается по лестнице, следуя за продюсером. Мать фактически отдает юную невинную девочку в руки циничного растлителя. Голливудские продюсеры известны силками, расставляемыми актрисам. Но по большей части они имеют дело со взрослыми женщинами-актрисами, вынужденными подчас идти на уступки. А в ситуации пьесы мать обрекает дочь на насилие, абъюз, девичью попранность! Успех жизни поставлен над всем, что может пережить юная героиня... А нужен был такой успех? Почему итогом стала сломанная жизнь, одиночество, отсутствие детей? Даже при том, что карьера состоялась! И, вглядываясь в свое прошлое, взрослая Джоан помнит и жалеет девочку Джоан. Ей – самой прелестной из всех - выпала по сути самая горькая судьба. Успех... Разве в нем счастье? Какую вину взяла на себя мать...
Монстр ли мать? Или женщина, идущая к цели для преуспеяния дочери любой ценой?
Как она могла во имя будущего успеха приносить в жизнь девочки ад? Допустить, чтобы она пережила насилие?
Я никогда ни в жизни, ни в драматургии не сталкивалась с подобным поступком матери. И совершенно искренне испытала шок. Но, если драматург поднял такую тему, значит, она имеет место в нынешней реальности. Иначе откуда бы брались юные девушки для утех миллиардеров, правонарушения которых в области секса с несовершеннолетними не обнаруживались бы время от времени? Трудно представить себе, чтобы матери девочек-подростков не контролировали бы их возвращения домой и не проверяли, где и с кем они проводят время?
Значит, есть матери, отдающие своих юных дочерей на заклание ради денег и успеха? И возникает серьезная социальная, нравственная проблема.
Столкнулся ли с нею лично автор пьесы? Неизвестно. Но известно, что тяжелое долгое умирание выпало его старшей сестре, что глубоко поразило его. И это тяжелое впечатление жизни он привнес в свою пьесу. Когда мы говорим об общественных проблемах, мы наблюдатели событий. Когда мы идем в театр и видим проявления чувств, страдания, боли, то воспринимаем не как наблюдатели, а как участники драмы, разыгравшейся на наших глазах.
Сестры просили Джоан простить мать перед смертью. Джоан прилетела к одру матери. Она прилетела. Простила ли она её?
Развязка остается открытой.
Эта пьеса, повторю, получила признание и награду в своей первой постановке в Лондоне.
Ныне театр Хантингтон в Бостоне открыл театральный сезон 2025-26-го годов необычайно острой и волнующей премьерой.
Добавить комментарий