Мне сто один. Да, я в курсе. Не достижение — издевательство.
Живу... если можно так сказать. Хотя нет — доживаю. В доме престарелых в Торино.
Называется "Вилла Серена". Должно было значить что-то про спокойствие, но на деле — здесь даже пернуть не дают спокойно.
Раз в три дня клизма, три раза в день — капельница. Всё против моей воли. Я на такое не подписывалась.
Дни — как заплесневелая каша: ни вкуса, ни толку.
Персонал разговаривает с нами, как с глухими. Медленно, словно не говорят, а какают словами. По слогам.
Короче, дни тянутся.
Единственный плюс у этой жизни — вечер. А значит — надежда.
Я надеваю чистую рубашку, причёсываюсь и ложусь в кровать. Мысль одна: может, на этом всё закончится.
Но нет.
Утро — всегда тут как тут.
Открываю глаза. Закрываю сразу же. Попытка — не пытка. Зря.
Солнце лезет в окно, как наглый племянник.
Пульс есть. Зубы — в стакане. Всё как всегда.
Вчера умерла синьора Чеккини — последняя, с кем я ещё как-то разговаривала. Ну как разговаривала? Кричала, в основном.
Чтобы послать её к чёрту, приходилось вставлять челюсть. Шептать без зубов — несолидно.
Лень с ней возиться было, но если честно — теперь не хватает.
Ничего, дорогая. Встретимся по ту сторону. В аду. На рай я даже не рассчитываю. Я всегда была превеликой грешницей. Чем и горжусь по сей день.
Даже сегодня, к примеру, вышла во двор. Смотрю — повесили табличку "Курить запрещено". Смешные какие! Взяла и закурила. Ещё бы — из принципа.
На прошлой неделе медбрат грозился обыскать мою комнату и выбросить табак. Ну-ну.
Сто один год мне, ты понял? Сто один. Кого ты пугаешь, сопляк?
— Синьора Сандра, это не угроза, просто вам нельзя курить. Это опасно для здоровья.
Я рассмеялась ему в лицо. Дала пять евро.
— На! Купи мне пачку сигарет. И себе что-нибудь от наивности.
Он, конечно, не купил. Но глаз у него задёргался. Этого было достаточно. День прожит не зря.
Стою, курю. Дым ударил в горло — думаю: ну вот, пошло. Ага, щас. Просто кашель. Опять мимо. Глаза слезятся — то ли от затяжки, то ли от усталости. Бубнит телевизор. В таких местах он всегда бубнит.
По ящику — коуч в красном, вещает про «успех» и аффирмации. Модное говно.
— Нужно быть благодарным за каждый день.
Хотелось выключить звук. Сначала у телевизора. Потом — у себя.
Но вместо этого я продолжаю курить и кашлять.
И вдруг, посреди всей этой ахинеи, слышу:
— Напишите письмо себе в будущее. Так, будто то, чего вы хотите, уже сбылось. Это визуализация.
Я застыла. Подумала.
Если меня всё ещё не забрали — значит, я что-то всё ещё должна сказать.
А кому? Никому. Никто не слушает.
Тогда — себе.
Или Богу? Мы, конечно, не в ладах. Но, может, пора уже и помириться?
Пора. Официально.
Но перед этим — другое.
Первое письмо — в Минздрав:
Синьоры и синьоры.
Вы год за годом печатаете на каждой пачке “Курение вызывает смерть”.
Ложь.
Я курила восемьдесят лет, как паровоз. Где смерть? Где рак? Где хотя бы лёгкая чахотка?
Вы обещали. Обманули.
Требую пересмотра формулировки и компенсации за моральный ущерб.
Деньги завещаю дворняге, которая живёт у нас под балконом.
Второе письмо — Богу:
Господи.
Ты был не очень добр. Но я тебя прощаю. Я не в претензии.
Только давай уже. Хватит.
Ты мне должен.
Я тебя ни о чём не просила.
А теперь прошу.
Первый и, надеюсь, последний раз.
Посидела. Помолчала. Приступила к самому важному.
Визуализация? Вот тебе:
Я умерла. Всё.
Остальное допишешь сам, Господи.
Сняла халат, надела ночнушку. Причёсанная. С распаренными пятками.
Легла. Закрыла глаза.
Письмо под грудью.
Окурок в стакане с зубами.
Может, теперь получится.
Добавить комментарий