Дорога в один конец
В., уже довольно пьяненький, в шубе нараспашку, не боясь простудиться, вышел из дорогого ресторана покурить и, как ни странно, отдышаться, потому что там было немного душно. Странный иногда бывает наш человек: выходит подышать на улицу, то есть покурить. Такой себе «свежий воздух»!
А у ресторана В. уже ждала машина. Из нее вышел водитель и обратился к своему клиенту.
-Ну, здравствуйте, В.! Не ожидали - вижу по глазам. Но делать нечего. На вас заказ пришел из диспетчерской. Обсуждать его нельзя. Едем, дорогой. Пора!
В. сначала опешил от такой нежданной встречи, а потом присел на корточки и заплакал. Водитель по-прежнему стоял и выжидал, когда у его клиента пройдут эмоции. Через некоторое время В. взмолился:
-Но нельзя же так! Нельзя! Прямо сейчас! Я вас умоляю - дайте хоть немного, еще немного времени! Я только понял, что такое жить!
-И это вы мне говорите, выходя пьяным из развратного места? - возмутился водител. — Вы как не умели жить, так и не научились! И сейчас только оттягиваете время, чтобы вновь вернуться в привычный животный образ жизни. И вообще: так говорят все, когда выходят отсюда. Вы, клиенты, даже не меняете место вашего пребывания - всегда один и тот же адрес мне выдает диспетчер. Я всегда вас застаю бухими, накуренными, с девками в обнимку и в полной неожиданности.
В. достал вторую сигарету и закурил. Это был сигнал к тому, что первоначальным эмоциям пришел конец.
-Ну, хорошо, — утирая слезы промолвил В., — давайте заедем хотя бы к моей бывшей супруге, я обниму свою дочь, а дальше - везите меня по известному нам адресу.
Не положено, - отрезал водитель, — раньше супругу с дочкой, что не обнимали? Только сейчас вспомнили о них?
-Но у меня же есть еще немного времени! — В. схватил водителя за руку: рука его была холодна и решительна, сам водитель одернул руку и сделал несколько шагов назад.
-Время - последнее, что интересует вас. Давайте я переведу, что вы хотите мне донести сейчас: есть ли у вас один безумный шанс, что-то короткое, яркое и невообразимое, верно?
Водитель ухмыльнулся, словно уже знал, что скажет на это его клиент.
-Да! Я хочу! В. решил воспользоваться последним шансом, который выпал ему, - я хочу…поцеловать ту скрипачку, что играла сейчас в ресторане!
В глазах В. сверкнула надежда.
-Бинго! Водитель засмеялся, — я вновь угадал! Как вы все, клиенты, одинаковы! Боже мой! Как банально! Вернуть напоследок молодость как мгновение - идея не новая. Вы не первый, кто хочет поцеловать скрипачку и вспомнить свои двадцать лет. Но позвольте: как вам не стыдно? Ведь ей всего, дай Бог, стукнуло восемнадцать, а вы - старый толстый мужик, простите!
В. опустил глаза и замолчал.
- Ладно, бегите к ней. У вас минута.
И В. пустился галопом обратно в ресторан. В заведении еще было полно людей. Они сидели там, развалившись на диванчиках, ели, пили, вели светские беседы, танцевали, кто-то из мужчин щупал тайком официантку, а одна женщина скандалила с администратором, указывая длинным ногтем на чек. Они все что-то делали, суетились и не знали, что за ними скоро должны были приехать те же машины с неукоснительным водителем. А дальше их ждала дорога в один конец.
Скрипачка уже закончила выступление и собирала деньги в шляпу, делая круг по залу, когда к ней подбежал взволнованный В. Этим жестом он напугал девушку. Она закрыла глаза от страха и прижала шляпу к груди. В. посмотрел на девушку - и вдруг все понял. Нельзя, просто безнравственно было бы подойти и поцеловать эту юную скрипачку своими толстыми, сальными и старыми губищами. Да и молодость как мгновение вернуть было тоже нельзя. Молодость - она была красива, изящна и чиста, как эта скрипачка. А он…он много чего видел и знал, чего видеть и знать был не должен. А самое главное - много чего сделал, чего не должен был делать.
Скрипачка открыла глаза, но не двинулась с места. В. встал перед ней на колени и сказал:
-Позвольте поцеловать вам ручку! Я преклоняюсь перед вашей молодостью и талантом!
Скрипачка протянула ему свою маленькую ручку. В. поцеловал ее, немного подержал в своих грубых ручищах, любуясь нежной и белой кожей, затем встал с колен, развернулся и побрел в сторону выхода.
Выйдя из ресторана, он послушно сел на заднее сидение автомобиля, где его уже ждал водитель. Автомобиль сорвался с места и В. уехал в один конец.
Колька
А чего-Колька-то? Колька не чета всем вам! Вот только бы эту неделю не лакал, как сумасшедший - в погребе дверь некому устроить…Чего смеешься? Ты, что ли, палисадник уделал, когда рябина разрослась? Ты ведь вечно у нас занятой, писульки свои пишешь, лекции, университеты…а мы ведь простые люди, без университетов живем - не против ты, что с тобой тут рядом сидим, нет? То-то же!
Все посмеивайтесь над простыми людьми. А простым людям в ножки надо кланяться! Они и к земле ближе, и к Богу. Это вы все смысл до старости ищете. А простой человек уже с утра знает, как жить. Вот Колька неделю назад въехал сдуру в забор у соседа, так тут же наутро и починил его. Он свою жизнь знает: натворил чего - милости просим, вину загладить. Он не белый воротничок - извиняться трехэтажно не будет. Он делом докажет! Знаешь, как Колька дерется? Без зубов ходит, видел? Все на драках потеряны. И у друзей его. Вот какой парень!
А Васька слушает, да ест! Не кормят что ли в университете? Ничего! Скоро только мужик простой и выживет в нашей стране. Кто умеет топором рубить-тот себе и наломает дров. Мужик…мужик должен крепко на ногах стоять нынче. Время сейчас гиблое. И вы – хилые. Все дохаете. А Колька всю зиму без шапки в одной телогрейке проходил. Вот это здоровье! Грудь колесом, ноги ухватом, маленький, коренастый, руки, как у клеща! Не то, что вы сейчас пошли - вертлявое племя! Колька, когда инвалидность получил по голове, мать его все бегала и жаловалась, что Кольку в армию не возьмут. А я ей прямо так и сказала: «Наденька, пусть его в армии глупым считают и не берут туда, - он не пропадет! Зачем ему голова?! Ты глянь, какие у него руки золотые! Он везде себе применение найдет!» Так и случилось. Взял его наш домком себе в помощники. Деньги не большие платит. Но платит же! На все Кольке хватает, а на большее - ему и не надо! Вот умеет он в жизнь вгрызаться, цепляться за нее. Цепкий он, мирской парень. И свое он знает хорошо. Вон Нинка из соседнего подъезда не даст соврать: она сначала с его другом гуляла, а потом Колька ее за неделю и отбил у друга. Пожили они не долго, правда, - разошлись, но я не переживаю. Баб много - найдет. Он рукастый парень: где крыс морить, где трубу сварить - только к нему.
Хотя нет, солгала я тебе. Переживаю я за него…Какой дуре достанется парень, не знаю. Иногда выйдешь в подъезд, лежит Колька, выпил, видимо, разморило его, спит. Положишь около него хлеба краюху и кефира пол- литра - пусть поест немного на здоровье! Нищим мы не подаем, - а тут ради Христа!
Да и жизнь у него не простая. Не как у тебя: сузы, вузы, (кто такие слова то придумал) перелеты все куда-то. Одним словом, неприкаянный. А Колька…Колька в детстве нормальным ребенком был. Дрался, по гаражам лазил, хулиганил, ничего не скажу, но не так, чтобы шибко. Учился плохо, но и школа тогда была в 90-е…Условка у него прошла, а вот инвалидность …Ну, это тоже грехи молодости: он же не знал, кто его трубой по балде заденет! Как говорится: «знал бы, где упасть, соломки бы подостлал». А медицина у нас тоже, сам знаешь, какая! Всё говорят, что он инвалид! А на нем весь наш дом и держится!
А домком наш тоже - тот еще гусь! Старый, а все бранится с Колькой, все уму-разуму его учит! Я бабонькам говорю: «Вот будут переизбирать домкома - Кольку надо ставить! Наш-то старый, а Колька - молодой! Да и глаз проворней, и реакция у него есть. Да и зарабатывать будет, а не как сейчас - в подмастерьях ходить у домкома. Колька, может быть, и пьет от не востребованности! Может, давит на него наш старик!» Бабоньки со мной согласились. Надо Кольке помогать. А то он один не выкарабкается. Вас-то, охламонов, государство содержит почем зря. А Кольке - ему на государство нечего надеяться! Ничего оно ему не дало: ни образования, ни работы, ни жилья, ни досугу. Хотя на таких, как Колька, все государство наше и держится!
А ты иди, учись, учись! Некому ведь мусор из подъезда выгребать! Пущай бабы выгребают, животы надрывают свои! Тьфу, нахал! Пойду Кольку попрошу, чтобы помог…
Помни обо мне
Мне нравится гадать на молчащий телефон, кто же осмелится позвонить. Мне давно уже присылают мемы в вк и тем самым отчитываются за то, что помнят. Я больше общаюсь со своими соседями, которым за восемьдесят. Они более живые люди, чем мои друзья.
Спустя несколько лет Она набралась смелости и в одну ночь позвонила с нового, неизвестного мне номера. Я представляю, как было тяжело ей сделать это, обойдя кордон из чутко спящих детей и ревнивого мужа.
Она позвонила и сказала, что помнит. Помнит меня такого, которого не знают все, кто со мной знаком. Сказала, что мои последние рассказы приближают меня к экзистенциальному тупику, либо выходу из тупика. Такая своеобразная рулетка: повезет или нет. Сказала, что во всех рассказах Она видит себя и свою вину.
А я ей сказал, чтобы говорила на кухне тише, дабы не разбудить мужа, ведь я помню, какие на ее кухне тонкие стены.
Тогда Она сделала голос тише и сказала, что вспоминает меня часто, заходя в душ, полностью обнажаясь перед собой, скидывая с себя социальный страх, массу личин и гнет дня. Она подробно рассказала, как набирает ванну ложится так, чтобы струя воды из-под крана касалась ее между ног. А потом подбирает нужный напор и… вспоминает меня.
Я ничего не ответил. И тогда Она заплакала.
Ей нужно было проплакаться хотя бы по телефону, потому что я не слышал и не видел ее слез, когда мы расстались.
А потом, успокоившись, Она цитировала мои рассказы разных лет, решила подколоть меня вопросом, не женился ли я еще, зная, что это мой самый нелюбимый вопрос. А я ей ответил, что жду только ее, и впервые после долгих лет разлуки, я услышал ее смех.
И тогда Она вновь вспомнила, что у меня всегда было чувство юмора. Я мог нести всякую пургу, но при этом все смеялись, и я занимал в компании место главного балагура. А теперь, по ее мнению, я стал меньше улыбаться на фото, набрал лишний вес, но стал красивее и солиднее.
А еще мы вспоминали, как гадание на ромашке было самым наивным, но верным предсказанием. Как будто в нас самих жило чудо и мы были настоящими чудотворцами.
А сейчас нам не поможет никто и ничто. Мы больше не творим чудо. И нет ответа на наш вопрос. С этим можно жить, конечно, выдавая выживание за жизнь. Но жить ли? И живем ли мы сейчас?
Разговор то набирал обороты, то прерывался долгим молчанием. В молчании было порой больше смысла, чем в словах ради слов. Но потом Она рассказала, как в период нашего расставания у нее от онкологии, долго борясь за свою жизнь, умерла бабушка.
Умирала бабушка мучительно, и в ее глазах дни и часы длились вечно. Незадолго до кончины она сказала: «Жизнь - это самый большой обман в истории смерти».
Мы все знаем, как проходит досуг у стариков в нашей стране, как сужается их мир до похода в булочную на полдня и как они ощущают фразу «вкус жизни», которая им не по силам и не по карману.
Жизнь бабушки была пресного вкуса, вкуса военных лишений, тяжелого заводского труда, обрушения надежд в лихие годы и доживания до последних дней без идеи, смысла с привкусом ненужности этому миру. А последний год ее жизнь была отравлена сеансами химиотерапии, очередями в надежде на лекарства и просто болью. Жизнь вкуса горечи, яда.
А еще она до последнего боролась с одиночеством наравне с прогрессирующей онкологией: читала пустые газеты, общалась на улице с пустыми людьми на лавочке и смотрела пустые передачи по телевизору. А потом ее не стало и все закончилось.
***
А самое удивительное, слушая этот рассказ, я понимал, что мы, тридцатилетние молодые люди, в частности, я и моя собеседница, начинаем бороться с одиночеством и пустотой уже сейчас! И что наш враг всегда нас опережает.
***
После этого рассказа мне стало страшно. Страшно было чего-то не успеть вовремя сделать или сказать. В этом призналась и Она по ту сторону трубки.
Тут я понял, что Она вовремя позвонила. Все сказанное ею даже еще несколько минут назад, с виду пустое, оказалось очень важным. Именно сейчас все это имеет смысл. И я сказал ей: «Помни обо мне, что бы ни случилось».
Я почувствовал, что это будет мне важно. Что ее память будет новым смыслом для меня. Утверждающим смыслом-островом посредине бескрайнего океана ее и моих слез.
А еще мне важно было знать, что, когда я ступаю по этой земле, то оставляю на ней хотя бы следы. Те, по которым меня вспомнят, найдут люди, которым я был дорог.
***
Мы разговаривали больше часа. Она просила меня впредь отвечать на ее звонки и быть с ней максимально рядом, когда перед ней вновь станет выбор - между антидепрессантами или позвонить.
Но вдруг внезапно моя собеседница сказала, что сама перезвонит, потому что на кухню вошел муж, а я ей сказал, что буду ждать звонка. В эту ночь Она не набрала мой номер. Но, может быть, еще наберет?
***
Через несколько недель телефонного молчания, я простил ее. Мне стало достаточно того, что Она просто помнит обо мне, как никто другой.
Добавить комментарий