10 ноября этого года замечательному музыковеду и журналисту Владимиру Фрумкину исполняется 93 — возраст, хотя по нынешним меркам не заоблачный, но всё же достаточно солидный.
Меня с Фрумкиным познакомил без малого 45 лет назад наш общий друг Алик Рутштейн – человек большой культуры и тонкого вкуса. До сих пор сожалею, что не довелось встретиться с Володей много раньше. Мне льстит, что он числит меня среди своих близких друзей — я попал в очень даже неплохую компанию. Судите сами: в этой компании раньше были Галич, Окуджава, Высоцкий, Матвеева, Кукин, Бродский, Визбор, Искандер, Лосев, Аксёнов, в ней до сих пор Юлий Ким, Александр Городницкий и Вероника Долина. Что и говорить, не слабо по любой оценке. Все эти люди — в высшей степени неординарные, и с кем ни попало, знаться не станут; стало быть, оказывался он для них интересным, а общение с ним было для них и важно, и приятно.
Началось у него, как у многих в то время: родился, учился, бежал от войны, эвакуация в Сибирь. Там, в Сибири, Володя рос и взрослел, по счастью, с родителями, так как из-за плохого зрения отца в армию не призвали. Ещё с детских лет Володю тянуло к музыке, пытался он играть на всевозможных инструментах: балалайке, гармошке, мандолине, гитаре. В Омске родители стали учить его игре на скрипке. Сегодня на скрипках играют в основном азиаты, а в те далёкие годы скрипка считалась еврейским инструментом и профессия музыканта-исполнителя представлялась весьма престижной. Тем более, что у Володи проявились серьёзные музыкальные способности.
Закончив в Омске музыкальное училище по классу скрипки, в 1948 году он переехал в Ленинград и поступил в консерваторию на теоретико-композиторский факультет. Учёбу в консерватории он заканчивал в недоброй-доброй памяти 1953-м году. На то, чтобы затем остаться работать в Ленинграде, у выпускника с «некрасивым» 5-м пунктом в паспорте надежды не было никакой - и его распределили в Читу. Однако повезло — тут как раз умер лучший друг музыкантов-теоретиков и наступило хоть и временное, но всё же потепление. Распределение в Сибирь отменили, и Учёный Совет консерватории задним числом рекомендовал Володю в аспирантуру. Там он стал работать над диссертацией о драматургии симфоний пока ещё опального Шостаковича, что в то смутное время требовало немалой смелости. Напомню: в январе 1948 года великого Шостаковича по приказу Сталина в очередной раз подвергли остракизму. Среди тех, кто его шельмовал, был секретарь Союза композиторов Тихон Хренников. Когда в 1958 году обвинение в «формализме» было частично снято, по Питеру и Москве ходила такая эпиграмма:
Жил да был композитор Хре.
Получил много Сталинских пре.
И, взойдя на ответственный пост,
Невзлюбил композитора Шост.
Но настало другое вре.
И ЦК отменил свое Пост.
И тогда композитор Хре.
Полюбил композитора Шост.
Работу про «формалиста-рецидивиста» Шостаковича Фрумкин написал почти всю, но не закончил, хотя большие куски из неё опубликовал. Чистая теория музыки его больше не занимала. Тем не менее, он продолжал писать серьёзные статьи для журнала «Советская музыка», а издательство «Советский композитор» выпустило его популярную книгу об истории симфоний «От Гайдна до Шостаковича» (переизданную в Петербурге в 2019 году).
Характер у Фрумкина всегда был активный. Володя любил преподавать, читать лекции, вести на ТВ передачи о музыке. В 1957 году его приняли в Союз композиторов. Он был автором и ведущим цикла музыкально-образовательных передач для детей и юношества «Путь к музыке». У него открылся редкий дар рассказывать просто о сложном, и его лекции о музыке пользовались большим успехом. С 1964 до 1972 года в Питере были невероятно популярны интеллектуальные телевизионные баталии старшеклассников (СК) на самые разные темы: от литературы до музыки, астрономии — до всего на свете. Музыкальные конкурсы в «Турнире СК» вёл Володя, а редактором и менеджером была талантливая и отчаянная Тамара Львова.
Володя регулярно выступал с лекциями-концертами в «университетах культуры» и вузах Ленинграда. После одной из лекций о русской музыке в Доме культуры пищевой промышленности он был приглашен слушателями в новое кафе «Восток» на выступление авторов «самодеятельных песен». С этого вечера жизнь его развернулась в другую сторону. Причём разворот произошёл не только в профессиональной плоскости, но вообще вся жизнь его пошла по иному пути. Он был первым из музыкантов, кто понял, что «авторская», а вернее, «гитарная» или бардовская песня — это самостоятельный музыкальный жанр. В 1963 году наш общий с ним друг Алик Рутштейн, о котором я уже упоминал, пригласил Володю к себе поужинать в компании с его приятелем, 23-летним Иосифом Бродским. А тот, вместо того, чтобы читать свои стихи, усадил Володю за рояль и спел… одесскую песню «Мурка», а потом, уже без аккомпанемента, песни поэта Глеба Горбовского. Музыка при песенном исполнении отступала на второй план, но стихи приобретали новую окраску. Примерно так же получилось, когда Алик с Володей пришли в гости к Новелле Матвеевой и попросили её почитать стихи. Она сказала: «Знаете, я лучше спою. Когда читаешь, кажется, что ты навязываешься, заставляешь себя слушать. А вот петь легче потому, что я это делаю как бы для себя самой, просто напеваю...» Тогда Володя стал понимать, что поэт, напевая стих, чувствует себя (особенно в узком кругу) комфортнее, чем когда декламирует его. Гитарная песня — интимный жанр музыкальной поэзии, как бы доверительный разговор близких людей.
Жанр свободной музыкальной поэзии Фрумкина захватил целиком, и он решил связать с ним свою профессиональную работу. Он стал популяризатором этого жанра, писал статьи, выступал с лекциями, сошёлся с самыми талантливыми поэтами-исполнителями: Галичем, Окуджавой, Кимом, Матвеевой, Городницким, Визбором, Высоцким и другими. Все они сочиняли музыку к своим стихам, пели её по слуху, но записать нотами могли немногие. Володя помогал, хотя это было далеко не просто. А. Городницкий отметил роль Фрумкина в становлении авторской песни такими стихами:
Кто без него мы? – Кучка лоботрясов.
Забвение – бесславный наш удел,
И только Фрумкин, современный Стасов,
Могучей кучкой сделать нас сумел.
Власти сразу почуяли, что гитарная песня — штука им не подконтрольная, а для коммунистов нет ничего страшнее того, чем они не могут управлять. Спустили с цепи профессиональных критиков и музыкантов, которые справедливо видели в бардовской песне угрозу собственной популярности. Против официальной армии критиков стоял лишь один Володя Фрумкин. Будучи сам внутренне свободным и вдобавок смелым человеком, он бесстрашно боролся за право поэтов-исполнителей тоже быть свободными, невзирая на то, что это ставило под удар его профессиональную карьеру. Коллеги советовали ему: «Зачем тебе это надо? Занимайся Генделем, Бахом, Вивальди, веди себя тихо - и всё уладится…»
Кульминация наступила 9 марта 1968 года в Новосибирском Академгородке, где в набитом до предела Доме учёных проходил фестиваль гитарной песни «Бард-68». Фрумкин представил публике Александра Галича, который взял гитару и даже не спел, а прокричал в зал свою песню о Пастернаке, где были такие слова: «…До чего ж мы гордимся, сволочи, / Что он умер в своей постели!» Зал был ошеломлён, потрясён, люди слушали, раскрыв рты и затаив дыхание. А потом все молча встали. С этого дня Галич и Фрумкин для советской власти стали уже не потенциальными, а явными противниками. Галича исключили из творческих союзов, его пьесы запретили для постановок в театрах, в титрах фильмов вырезали его имя, выжали отовсюду, откуда могли, а через несколько лет — и из страны.
К 1974 году Фрумкину стало окончательно ясно, что его карьера как музыковеда в советской России закончилась, и, по совету того же мудрого Алика Рутштейна, он с женой Лидой, замечательной пианисткой, подали документы на эмиграцию по израильскому вызову. А теперь, уважаемый читатель, представьте себе, как трудно было решиться на эмиграцию в 1974 году, когда СССР покидали единицы, а особенно, если тебе не 20, и не 30, а целых 45 лет. И когда у тебя не ходовая техническая профессия, с которой нигде не пропадёшь (как было у меня, когда я уехал три года спустя), а если ты музыковед с женой пианисткой? Да и язык у тебя в основном русский… Гуманитарные специальности не слишком-то востребованы в свободном мире. Нет здесь спроса на русскоязычных писателей, поэтов, критиков, музыкантов, даже очень высокого уровня. Подумайте про это и, надеюсь, поймёте, какое отчаянное мужество надо было иметь, чтобы в том далёком 1974 году разломать свою относительно комфортабельную жизнь на две половины и уехать в неизвестность, не обещавшую ничего радужного.
Поначалу Фрумкины поселились в городе Де-Мойн, столице штата Айова. Сначала он устроился на работу не совсем по специальности — наняля разнорабочим на фабрику мужских курток с зарплатой в $3,29 в час. Работа была очень даже пыльная — забрасывать в оглушительно грохочущую машину грязные отходы стекловаты, которая шла на подкладки для курток. Стояла жуткая жара и духота, работа выматывала до предела, потому, возвращаясь домой, Володя ложился в ледяную ванну и с ужасом думал, что завтра опять будет всё то же. Проработав на фабрике 25 дней и сколотив на том состояние в 500 долларов, он за эти деньги купил грандиозных размеров старый автомобиль марки «Ford Galaxy-500», где слово «Галактика» видимо обозначала размеры машины, а цифра 500 определила цену… Володя и Лида погрузили в багажник свои нехитрые пожитки и отправились в штат Огайо, в университетский городок Оберлин, что недалеко от озера Эри. Дело в том, что там неожиданно открылась вакансия директора Русского дома, то есть общежития для студентов, изучающих русский язык.
Так начался 14-летний период его и Лидии университетской работы, где она стала профессором в Оберлинской консерватории, а он — директором Русского дома. Володя преподавал русский язык и литературу, ставил со студентами спектакли на русском языке, объяснял им, чем отличается жизнь в СССР и США, пытался, не всегда, впрочем, успешно, убедить молодых людей, что капитализм — хорошо, а коммунизм — плохо.
Ежегодно в течение двадцати лет с 1976 по 1996 год Фрумкин проводил лето в Русской школе Норвичского университета, что в штате Вермонт. Там он преподавал историю русской культуры и русской музыки, русскую драму, а вдобавок вёл кружок гитарной поэзии. В эту школу съезжались студенты-слависты из Америки и Канады, а лекции им читали такие мастера, как Ефим Эткинд, Вячеслав Иванов, Виктор Некрасов, Лев Лосев и другие, которых можно назвать цветом русской культуры. Постоянным «писателем при университете» был Наум Коржавин, к нему дважды, в 1990 и 1992 годах, присоединялись московские друзья Фрумкина - Булат Окуджава и Фазиль Искандер.
Был у Володи добрый друг-тёзка, Владимир Матлин (недавно ушедший). В 1988 году он и его жена Аня рекомендовали Фрумкина начальству русской службы «Голоса Америки», и Володя получил приглашение. С тех пор «Голос Америки» зазвучал голосом Фрумкина. Он работал редактором, переводчиком, диктором и автором собственных программ. С 1991 года вел еженедельный дискуссионный цикл «Вашингтонские встречи» с постоянным гостем — Василием Аксеновым. Потом по телефону к ним присоединился Лев Лосев.
Гостями Володи в радиопередачах бывали его друзья Булат Окуджава, Юлий Ким и другие поэты-певцы. Однажды ему пришла в голову лихая идея: а что, если не ждать звонков, а самому звонить наугад незнакомым людям? Эта передача получила название «Алло, вам звонит Америка». Он набирал случайный номер в России, а когда отвечали, втягивал людей в разговор. Получалось интересно и неожиданно. Однако, когда в Кремле воцарился Путин, в страну начал возвращаться страх и люди стали побаиваться звонков из «Голоса Америки», передача заглохла.
Фрумкин проработал в «Голосе Америки» 18 лет, до пенсии. Все годы жизни в Оберлине и Вашингтоне он постоянно занимался литературной деятельностью. Вместе со своей дочкой Майей выступал с концертами — они пели песни Окуджавы и других поэтов. В издательстве «Ардис» Володя опубликовал (в 1980 и 1986 гг.) два сборника песен Окуджавы, с нотами, комментариями и фотографиями; писал, да и сегодня пишет, потрясающе интересные статьи и книги о музыке, политике и истории.
В свои 93 года Володя Фрумкин остаётся молодым душой, азартным, невероятно любопытным и полным юмора. Меня поражает его широкий кругозор в самых разнообразных областях и феноменальная память — он и сегодня помнит и может с искусством большого артиста прочесть на память множество стихов и поэм поэтов 19-го и 20-го веков.
Две недели назад он и его жена Лида снова «эмигрировали» — в этот раз из штата Вирджиния в штат Коннектикут, где у них живут дочь Майя и внуки. Пожелаем им везения и многих лет здоровой и творческой жизни на новом месте.
С днём рождения, дорогой друг!
Редакция ЧАЙКИ сердечно поздравляет друга и постоянного автора ЧАЙКИ Владимира Ароновича Фрумкина с днем рождения и желает здоровья, счастья и творчества ему и всей его дружной семье!
Рассказы Якова Фрейдина можно прочитать на его веб–сайте: www.fraden.com
Добавить комментарий