«Антиутопия – это желание показать, что может вырасти из сегодняшних злых ростков…» (из интервью).
Писатель Дмитрий Захаров – одно из немногих достойных имен в современной российской литературе. Он родом из Красноярска, может быть, поэтому, действия в его произведениях происходят в Сибири. Он автор романов «Средняя Эдда», «Кластер». Сегодня он написал новый роман, который автор назвал – «Комитет охраны мостов». В нем легкоузнаваемый захаровский стиль: яркие герои, динамичный сюжет, многослойная структура произведения, закручивающаяся спиралями: от центра к периферии. О новом романе, текущих планах, современной России, читайте в эксклюзивном интервью.
Дмитрий Сергеевич, Вы недавно закончили новый роман – «Комитет охраны мостов». О чем он?
В новом романе Сибирь следит за судом над экстремистской группой, известной как «Комитет». Ее участников (среди которых студенты красноярских и новосибирских вузов) обвиняют в намерении взорвать мост через Енисей. Несколько героев, каждый по своим причинам, погружаются в историю «Комитета», чтобы помимо своей воли столкнуться с совершенно другими радикальными организациями.
Дочь никелевого олигарха, «родительское собрание» матерей и отцов подсудимых, Черный судья из северных сказок - героям предстоит определиться, кто здесь власть.
Тема Сибири вас не отпускает?
Родина вообще мало кого отпускает. А Сибирь - это и модель нынешней России, и модель другой России тоже. Я долго жил в Красноярском крае, в Новосибирске, много ездил по Северу. Так что ничего удивительного, что из этих земель прорастает множество сюжетов.
А как вам работалось над ним? Помогла ли пандемия этим планам?
Работалось над романом трудно, но пандемия здесь ни при чем. Чтобы написать текст о квазитеррористической организации, нужно было ознакомиться с историей подобных организаций, прогнать через себя документы судебных заседаний, интервью, экспертиз, отчетов, дневников. Ты ныряешь в эту ледяную воду, и у тебя очень быстро начинает сводить руки, ноги, все тело. Тебе кажется, что еще чуть-чуть, и ты уже не выплывешь.
Когда-то очень давно, будучи школьником, я читал расшифровку суда над Иосифом Бродским и кривился от ужаса и отвращения. Казалось, что люди не могут устраивать такой гадкий, такой нелепый, такой издевательский цирк. И тогда меня-школьника успокаивало только одно соображение: слава Богу, думал я, что это давно и безвозвратно ушло.
Я заблуждался. Ничего не ушло, всё здесь. «Комитет» именно об этом.
Говорят, что вы пишете социальную фантастику. Это так?
Честно говоря, понятия не имею. Для начала нужно определиться с термином «фантастика», а это не так просто. По мне, так можно называть как угодно, лишь бы это не мешало воспринимать книгу. Скажу только, что в новом романе социального много, а фантастики, кажется, не очень. Может быть, даже совсем нет.
Сколько, в среднем, вы пишете новое произведение?
Не существует какого-то железного правила. Над «Средней Эддой» я работал более пяти лет. Над «Комитетом» - три с половиной года. А ещё один роман пишется уже так долго, что я потерял счёт времени.
Вас выпускает крупное московское издательство, у вас берут интервью главные ньюсмедиа. Вы довольны своей нынешней самореализацией?
Крупное московское издательство и внимание медиа – это дополнительная возможность донести книгу до читателей, попробовать поговорить с теми, кто в другом случае не узнал бы о твоих героях и о рассказанной тобой истории. Я, безусловно, доволен, что такая возможность есть.
Предложений по экранизации «Кластера» или «Средней Эдды» пока не поступало?
По поводу «Средней Эдды» более-менее серьезные переговоры начинались дважды. Но, если честно, я изначально смотрел на возможность подобного проекта в сегодняшней России скептически. «Кластеру» же больше подошла бы анимационная адаптация.
Я много читаю фантастику и никак не могу разгадать ее феномен. В чем он кроется, на ваш взгляд?
Под фантастикой сегодня понимают слишком много разного, чтобы вычленить у этого разного типологические черты. А феномен - и вовсе вещь летучая.
Какие цели ставит перед собой такой жанр литературы, как фантастика?
- Есть такой стих-пирожок: какая цель твоей измены, спросила строго зульфия, ахмед потупился: не знает, и вправду - а какая цель. Я, если честно, чем дальше, тем меньше понимаю, что такое «фантастика» как жанр. Это про драконов? Про звездолёты? Про попаданцев? Или это любой текст, где использовано «фантастическое допущение»? Но таких текстов страшно много - от «Илиады» до «Нормы». Подозреваю, и задачи у этих текстов (если они есть) тоже очень разные.
А что вам легче написать: реалистичный роман или фантастическую новеллу?
А я никогда не рассуждаю в духе: сейчас сяду и напишу реализм. Или: надо бы теперь поддать фантастики! Всегда первична история, от нее зависит, какие инструменты выбрать. И потом, мне кажется, что один из атрибутов хорошей книги – возможность разных прочтений. Вот в «Средней Эдде» только читатель может ответить для себя на вопрос: кто этот таинственный художник-граффитист Хиропрактик и в самом ли деле он обладает мистической силой, которую ему приписывают? От угла зрения зависит и оценка того, что вы держите в руках – мистический триллер, остросоциальный реалистический роман или нечто третье.
После рассказа в сборнике антиутопий «Время вышло» я отметил для себя, что вы можете ставить новую зарубку на вертикальной шкале творческого роста. Ваши предсказания о недалеком будущем осуществились?
Про творческий рост не скажу, а сбывшиеся предсказания - грустное утешение для любой Кассандры. Антиутопия - это ведь не попытка заглянуть в будущее, а наоборот, желание показать, что может вырасти из сегодняшних злых ростков. С тем, чтобы бежать от их возделывания. Ну вот, бежать не получилось. Если не сюжет, то атмосфера и сеттинг рассказа «Сучий потрох» - теперь с нами.
Кого из современных российских авторов вы можете назвать?
Это мог бы быть очень большой список. Я не сторонник идеи, что с современной русской литературой все плохо, и стараюсь читать по возможности больше отечественных авторов. Всегда слежу за работами Шамиля Идиатуллина, Алексея Сальникова, Марии Галиной, Алексея Поляринова. Интересные дебюты на «большой сцене» у Рагима Джафарова и Ислама Ханипаева. Ну, а то, что все мы оказались в мире, описанном Владимиром Георгиевичем Сорокиным, это уже много раз было сказано.
Часто ли вы обращаетесь к творчеству таких авторов, как Оруэлл, Брэдбери, Замятин, Хаксли?
Мне кажется, к их творчеству в последнее время обращается много кто - иначе непросто объяснить пейзаж за окном, - что мне уже и не обязательно.
В связи с последними событиями, вы для себя уже решили: покинете ли вы Россию?
Мне не хотелось бы покидать Россию. Жизнь, однако, не раз доказывала, что может быть перпендикулярна нашим желаниям.
Что читается, слушается или, может быть, смотрится сегодня?
Почти ничего. За последние четыре месяца я, кажется, не посмотрел ни одного фильма, а прочитал, может быть, пару книг - и то по делу. Жить обычной жизнью не выходит. Что же до музыки, то я под нее традиционно работаю, так что она звучит. Но постоянным рефреном – «Говорит Москва» Shortparis и «Агент» Оксимирона.
Завершить эту беседу я хотел бы словами Эмиля Золя: «Писатель является одновременно исследователем и экспериментатором». Спасибо, дорогой Дмитрий, за сегодняшнюю беседу!
Спасибо вам.
Добавить комментарий