Выпала мне тут намедни оказия к театру приобщиться. Я-то сам вообще человек культурный и искусство там всякое люблю. Ну как люблю? В цирк там ходил когда-то. В зоопарке несколько раз бывал. Кино… Кино завсегда и везде. Будь то по телевизору или в парке где. Когда летом показывают, я тут как тут. В первых рядах, так сказать. Еще покойный Владимир Ильич, царствие ему небесное и земля пухом… Никак не захоронят горемыку окаянного, так и мается без угла своего. Раньше еще народ на его мучения поглазеть ходил. Всё покоя не было… Но я не про то сейчас. Еще он говорил, что из всех искусств для нас самое важное это электрификация. Будет свет, будет вам и кино с театрами, и цирк с зоопарками.
Так вот, сижу я как-то дома, а в дверь стучат. Ну, я и думаю: кого это нелегкая на ночь глядя принесла? Прильнул к глазку, а там Люська. Соседка моя из пятнадцатой квартиры, не к ночи будет помянута. Стоит, значит, Люська и в глазок пялится с той стороны. Я ж ей через дверь и говорю - типа, Люсь те чё надо-то? Чё по ночам по подъезду ерзаешь? А она мне говорит: Семеныч, открой, дело есть. А я ж и думаю: какое это у нее дело ко мне на ночь глядя обнаружилось? Уж не задумала ли баба чего непутевого? Но делать нечего. Открыл я ей. Самому-то ведь тоже интересно, как оно там и к чему. А Люська только зашла в квартиру, шасть на кухню и на табуретке уселась. Я ей так культурно намекаю: Люсь, ты ничего не перепутала? Возраст-то он на всех по-разному действует. А она мне - типа, Семеныч, не дребезжи. Ты мне дверь к косяку на прошлой неделе приторочил? Я говорю - да, было такое дело… А сам вспоминаю - достала она меня тогда, как та изжога: зайди да зайди. - Что, плохо приторочил, что ли? - спрашиваю. - Да нет, - засуетилась Люська. - Приторочил так, что я ее теперь с трудом открыть могу. На совесть приторочил-то, от души. Так вот за такую твою работу я решила тебя отблагодарить.
У меня сразу как от сердца отлегло. Заулыбался я и говорю: Люся, родная моя, с этого же нужно было начинать. А она мне и говорит: но не бутылкой! Я тут сразу забеспокоился, думаю - постой, постой. А чем ты собралась меня благодарить? В нашем с тобой возрасте у нас опций-то осталось не так и много. Можно сказать, раз и всё. Больше других вариантов нету. А Люська как будто мозг мой отсканировала. От же ж, баба… Говорит, я тебе бутылку не принесла потому, что ты после нее в запой уйдешь и на пару недель ищи-свищи тебя. Это когда ты потом из своей нирваны выберешься?
Ну, тут что правда, то правда. Я-то так не пью… Почти. Держусь, пока силы есть. Но иногда бывает, в такое пике сорвусь, что потом самому из него выйти уже не всегда получается. Форсаж заканчивается, а с пустыми баками как там выберешься? Люська-то пару раз скорую и вызывала. Говорит: хороший ты мужик, Семеныч, тока, говорит, пить не умеешь. Это она мне такое заявляет. Ты понимаешь? Но с бабой-то особо не поспоришь…
Ну я тогда так аккуратненько и интересуюсь: другими словами, Люся, чем же ты, дорогая моя, меня сегодня отблагодарить собралась? Аж самому интересно стало. Может, я в этой жизни еще чего не знаю? А она мне и заявляет: я, говорит, тебя в театр приглашаю.
Вот же думаю, подлюка такая. Я тебе сейчас за такие слова пойду ту дверь от косяка оторву, и пусть болтается как до этого было. Зараза, бутылку зажала. Она ж в том театре уборщицей работает. Ей же это мое приглашение вообще ничего не стоит.
А она мне и говорит: Семеныч, ты тут особо не кипятись и глазами не вращай. Не таких видали. Ты мне в ближайшее время в работоспособном состоянии нужен. Тут уж я не выдержал. Что, опять дверь оторвала? Да что ты там с ней делаешь? Чё тебе спокойно не живется-то? Давай я ее вообще сниму на хрен.
После моих последних слов Люська сделала какую-то загадочную паузу и сказала, что она подумает насчет двери и куда именно ее снять. Но она, типа, планировала использовать меня в другом плане.
Я как услышал про ее планы на меня в других планах, да еще вкупе с этой ее джокондовской улыбочкой, мне как серпом по… по сердцу рубануло. От же ж, думаю, короста липучая, принесла тебя нелегкая на мою голову. А вслух сказал: типа, спасибо, Люся. Обязательно приду, ты только заранее скажи, когда надо. Люська по коленкам себя хлопнула и говорит: “Ну вот и хорошо. Я даже и не сомневалась. Ты ж у нас мужик культурный”. Сказала и пошла на выход. А я так и остался стоять без бутылки и в расхристанных чувствах.
Как только дверь хлопнула, ко мне мое прежнее самообладание воротилось. Пораскинул умишком-то. Тут вариантов - раз, два, и больше нету. Или все полки у нее обвалились, а там работы на пару дней как минимум. Еще если со своими разговорами привяжется, то вообще на неделю затянуться может. Или у нее на уме… Эх, Люся, ты Люся… Мой поезд уже ушел. Да, по правде сказать, он в последнее время-то не особо и ходил. Вернее, ходил, но не по расписанию. Стоял на запасном пути. Как тот бронепоезд. Большой, мощный, но вот раскочегаривать его было проблема. Зато если терпения хватало, то потом до самой зари неслись в светлое будущее, шо броненосец «Потемкин». Ни тебе перекуров, ни перерывов на обед. Молотил так, что иногда заклепки не выдерживали. По целине на полном ходу. Жарил, как говорится, по просторам великой и необъятной. Эх Люся, ты моя Люся… Гляди, откроешь ты коробку Пандоры на свою голову.
На следующий день, значит, стал я собираться до театра. Достал рубашку свою лучшую. Бывшая как-то на юбилей раскошелилась. Сколько ж мне тогда было-то?.. Ну, молодой еще был. Бронепоезд стоял под парами, только наливать успевай. Хотел шляпу найти. В театр-то как без шляпы? Была ведь, судорога такая, где-то, точно помню. Всю квартиру перевернул. Даже под ванной смотрел. Хрен там, нету шляпы. Зато кепка нашлась. Лет двадцать ее не видел, а тут бац, и на тебе. Ну, раз так, значит, так тому и быть. Пойду в кепке. А чё, сейчас так вполне можно. Вон молодежь в подстреленных штанах и без носков ходит, и никто им на вид ничего не ставит. Бабочку нашел. Немножко не в тон сорочке, но, думаю, в театре темно, кто там будет цвета сличать? К рубашке бабочку приторочил, кепку надел и к зеркалу подошел. В отражение посмотрел и ахнул. Ну ведь красавец! Жених, хоть сейчас под венец. Уверенно-твердый взгляд. Морщины как шрамы, про каждую можно такую историю завернуть - Люська просто упадет. Умыться только надо. Освежить, так сказать, весь ансамбль в целом. А там, я вам без ложной скромности скажу, еще есть на что посмотреть. Бриться не стал, чтобы брутальность во внешнем виде не портить. Кроссовки надел, и вперед. Кроссовки, это моя фишка такая. Изюминка в образе. Вроде и культурно одет, но с каким-то таким небрежным изъяном. Таким слегка заметным.
К театру стал подходить, там клумба по дороге попалась. Посмотрел на нее, а цветы уже скоро совсем кирдык настигнет. Думаю, пока красота не ушла, надо брать и пользоваться. Да и как к даме без цветов-то заявишься? Ну, понадергал я там букетик небольшой такой, чтоб только в двух руках поместился, и пошел. Весь красивый с ног до головы. Умытый и с цветами. Сразу видно, к бабе идет. Сияет, как чекушка на витрине. Неотразим!!!
Зашел через заднюю дверь. Это Люська так научила. Только пару шагов сделал, слышу, кто-то орет, типа, куда по мокрому прешь. Я голос узнал, и сразу боевой разворот и захожу со стороны солнца. Опыт-то не пропьешь, рефлексы еще помнят, что оно к чему.
Люська как букет увидела, так у нее дар речи пропал. Я же клумбу по-быстрому обносил, чтобы менты не замели. Откуда у меня там время было землю с корней оббивать? Думаю, на месте разберемся, если что. Тут действительно промашка получилась, но я же все равно от души все делал. За эту вот промашку я почти тряпкой по лицу и получил. Хорошо, из-за букета вовремя вынырнул, а то б мой театр сплошным конфузом закончился.
Люська, как меня увидела, так извиняться стала. Говорит, Семеныч, дорогой, а я тебя и не рассмотрела сначала. Думала, это наш сторож саженцы свои на хранение припер. А я так галантно говорю - Людмила, это не саженцы, это букет, и он, как вы понимаете, для вас. От же ж, баба-то, уже десяток такой, что и смысла считать их нет, а сразу раскраснелась, засмущалась, как девочка. Ой, говорит, мне цветы с таким красивыми корнями еще никто и никогда не дарил. А я-то уже в раж вошел и так с намеком и слегка нараспев - то ли еще будет, Людмииллаа. А потом уже немного потверже - куда тут проследовать надо, чтобы в зал попасть? Люська как заорет мне в самое ухо: “Маня, прими тут еще одного театрала!” А потом по-заговорщицки, тихо, с какой-то загадочной полуулыбочкой: “Семеныч, после премьеры - ко мне…”
Видели бы вы ту Маню. Люся, она в целом не маленькая женщина, но по сравнению с Маней Люся просто Дюймовочка. Я даже не сразу понял, что глыба у входа в зал это и была Маня. Она сначала смерила меня взглядом. Потом визуально приложила где-то на себе. Я даже точно не понял, к какой части тела. И сказала проходить. Еще сказала, чтобы я садился только на свободные места.
Я, как та мышь, прошмыгнул мимо Мега-Мани. Пока глаза к темноте привыкали, подумал - сейчас назло Мане на коленки кому-нибудь пристроюсь. Еще ж вроде не старая баба, а мозги уже совсем израсходовала.
Как только глаза перестроились - смотрю, а там весь зал пустой. То тут, то там группки небольшие сидят. По прическам и одежке понял, что такие же пенсионеры, как и я. Мне потом только рассказали, что сегодня не премьера, а пред-премьера была. На нас реакцию зала экспериментировали. Но я как только сел, так сразу и ушел с головой в театр. Мне уже не до ихних экспериментов было.
А дело было вот в чем. Там мужик был с каким-то длинным, не подумайте ничего плохого, носом. Нет, это не Пиноккио и не его советский родственник, разлученный с ним еще в детстве. Это, как бы сказать так помягше… Ну, словом, влюбчивый такой малый. Как я уже сказал, у этого малого нос был совсем не малый, и он от этого горько страдал с самого детства. А тут ведь как бывает? Если в детстве вас что-то беспокоит, то это беспокойство растет вместе с вами до тех пор, пока вас вообще ничего беспокоить не будет. А этого можно добиться только двумя способами - при помощи психотерапевтов или при помощи алкоголя. Первое помогает избавиться от лишних денег. Тогда возникает другое, более сильное беспокойство - где взять еще денег на новых терапевтов? Второе средство - просто забить на все. И в первом, и во втором случае есть побочные эффекты, но на них мало кто обращает внимание, когда цель оправдывает средства.
В детстве наш Бержерак дружил с одной начинающей балериной. И все бы было ничего, но они как-то вдруг неожиданно выросли, и просто дружить стало уже невмоготу. Тут надо было или груздем называться и в кузов лезть, или я даже и не знаю, как сказать. Гормоны-то прут. Молодость, оно ведь такое дело - здоровье есть, а мозг еще на стадии формирования. Прима тоже без руля. Уже первый успех пришел, а Всирамно ни ухом ни рылом. Вокруг появляются всякие симпатичные типы, на фоне которых наш Деширак смотрится как-то, скажем, слабенько. Нам-то с вами невооруженным глазом бросается в глаза, что он парень на самом-то деле хороший. Добрый, отзывчивый, местами даже крутой, но как дело до баб доходит... И ничего ты с этим не поделаешь. А балерина, надо понимать, тоже человек. У нее романтИк в голове каждые полчаса приключается, а выгодного кандидата все нет.
У Деширака, как всегда, дружок был - Кристиан. Так этот Кристиан стал неоднозначно подкатывать к балерине. Перья растопырил и прет как танк. Всирамно ему говорит: типа, ты это... Мы ж как бы друзья с тобой. Ты обороты-то скинь, а то поплавишь... А тот ни в какую. Но говорить и делать - это разные вещи, и Деширак опять сдулся. Хотя выяснилось, что и Кристиан толком не знает, что с балериной делать. Пошел к ней на свидание и какую-то пошлятину ей задвинул. Она в обморок, Деширак за голову. Пока балерине глаза завязали, Всирамно подержал ее где надо, пошептал всяких заклинаний на ухо и выправил-таки ситуацию. Сейчас бы за такие махинации и Деширак, и его дружок по пол-пожизненного могли схлопотать, а тогда всё здорово прокатило. Она даже не просекла, что вокруг нее двое терлись.
А тут еще какой-то генерал стал медальками над примой бренчать. Наш Буратино разумно рассудил, что один соперник лучше, чем два, и помог своему дружку обвести милитариста вокруг пальца. А именно, взял и обженил свою любовь-балерину на Кристиане. О как! Величайшего ума человечище. Стратег, понимаешь. Всех перехитрил.
Генерал от такой наглости затеял с кем-то войну и отправил обоих балбесов в многочисленные атаки. На войне тот Кристиан поплыл сразу и стал за спины других прятаться. Всирамно, наоборот, стал грудью амбразуры крушить. А в перерывах между амбразурами любовные послания приме строчил, но из скромности Кристианом подписывался. Ну не дурак, а? Оно-то от чужого имени все что хочешь можно написать, вот он и дописался. Балерина начиталась его опусов, собрала оклунки и на фронт. Прямым ходом в окоп к Кристиану. Типа, из беды его выручать. Ну а тот-то не при делах совсем.
Слегка охренев, Кристиан стал устраивать своему другу козью морду. В процессе разбирательства выяснилось, что у Деширака писем на месяц вперед написано. Он только новую дату поставил, конверт лизнул, штемпель и фронтовая почта. Вы представляете, как его перло на той войне?
Неизвестно, чем бы закончились их разборки и кто кому козью морду сделал бы, но тут, как назло, очередная амбразура, и рванул на нее уже Кристиан, а не Деширак.
Вот, казалось бы, дает тебе судьба очередной шанс - бери не хочу. Но Деширак вновь проявляет твердость духа и с честью его упускает. Если не сказать, как оно по правде звучит. Война закончилась, муж погиб, балерина генерала отшила, ну и скажи же ты ей уже, что все опусы ты писал, и упади в ее распростертые объятия. Нет, хрен вам! Досиделся до старости, и как только собрался во всем сознаться (спрашивается, ну теперь-то какой смысл в этом) - тут бац, и кирдык пришел. Пришел и говорит ему – типа, пока ты тут бабам о своих молодежных забавах исповедуешься, тебя там твой дружок заждался уже. Давай, бери все, что хочешь унести, и пошли, а то у меня тут еще пару заказов есть...
Как занавес упал, так я на свою жизнь другими глазами посмотрел. Вот ведь искусство как нам души корежит. А тут еще проанализировал все наши с Люськой разговоры. Думаю - и вправду, может, не в полках дело? Я ж не Деширак какой-то. Мне-то чего бояться? Тем более, что я сегодня чертовски неотразим. Чего, думаю, образ просто так расходовать, когда я еще соберусь над собой поработать? Вот только бронепоезд меня беспокоит. Я-то, конечно, помогу как умею. Тут даже разговоров нет. А вот хватит ли у Люськи терпения? Вдвоем-то мы его точно расшаманим!
Добавить комментарий