Ольга Викторовна очень плохо спала: просыпалась, как дура, часов в пять утра и всё - сон пропадал начисто. Лежала, вспоминала очередной кошмар из школьной жизни, приснившийся ей под утро, вздыхала и ворочалась потихоньку, чтобы не разбудить мужа. И так из года в год, изо дня в день – сон более ли менее налаживался только за время летних каникул. Знаете, какой самый страшный сон у женщин-учителей? Даёт она урок. Всё как обычно: она рассказывает, дети внимательно слушают и вдруг посередине урока она обнаруживает, что она абсолютно голая! Ужас!!! Ольга Викторовна после таких видений просыпалась в холодном поту. А что вы хотите: работа в школе мало чем отличается от работы в сумасшедшем доме – не для слабонервных. Труд учителя тяжел, не престижен, малооплачиваем и малоуважаем как в целом обществом, так и отдельными его субъектами. Отсюда и такое количество истеричек и неадекватов среди учителей нынешней школы – с разрушенной личной жизнью и порванным в клочья достоинством. Но это всё так – невесёлые утренние размышления на тему типа «как нам обустроить Россию». Сколько ни думай – всё без толку. Всё и уже давно, за нас и без нас, придумали, так что иди и работай, лошадь ломовая!
В половине седьмого замурлыкал будильник, и жизнь понеслась, закусив удила, по проторенной дороге. Душ, завтрак, завивка-укладка, лёгкий макияж, примерка (в джинсах – ни-ни), и критическое оглядывание себя в зеркале. А за окном темень и ноябрьская хмарь, нагоняющая тоску и вгоняющая в депрессию. «Ёшкин-трёшкин!» – вдруг вспомнила Ольга Викторовна, посмотрев на часы: «Я же сегодня дежурная! Баба Яга меня живьём съест, если опоздаю!» В прихожей быстренько надела чёрный плащ, на голову – берет, на ноги – полусапожки. Закинула за спину сумочку-рюкзак, схватила палки для скандинавской ходьбы, стоявшие у двери, выскочила из квартиры и – бегом вниз по лестнице. По выходе из подъезда быстро пошла не к остановке автобуса, а сразу же свернула за гаражи: туда, где густо росли уже почти облысевшие кусты и небольшие деревца. Посмотрела по сторонам – никого: темно и дождик моросит. Поглубже натянула берет, села боком на обе палки: поёрзала, устраиваясь поудобнее, подтянула перчатки и …взлетела в ненастное небо.
Сразу же заложила вираж с креном, обходя пятиэтажку напротив, и полетела напрямик к школе, неразличимая в чёрном плаще на фоне чёрного неба. Пару раз поднималась повыше, когда пересекала ярко освещённые улицы – так, на всякий случай. Вряд ли кто-нибудь будет в этот ранний утренний час бродить без дела и таращиться в затянутое тучами дождливое небо, а все остальные торопились на работу – им было не до неба. Добралась за пять минут. В парке перешла на бреющий полёт, соскочила на ходу с палок, взяла их в руки и бодрой походкой неунывающей пенсионерки пошла сеять разумное, доброе, вечное.
В школе с углублённым изучением английского языка, где работала Ольга Викторовна, не было учительской, зато было девять завучей. Девять! И каждому положен отдельный кабинет. Поэтому учительской не было – негде было посидеть, поработать, попить чая или просто отдохнуть и посплетничать. А что вы хотите: коллектив в основном женский, а серпентарий живёт по своим законам. Ольга Викторовна преподавала биологию, и у неё был свой кабинет (который она делила пополам с географичкой), заставленный горшками с экзотическими растениями, пыльными чучелами различных зверушек и птичек, глобусами Антарктиды и огромным плакатом поперёк всего кабинета с надписью: «We don't need no education!». Здесь она сняла промокшие плащ и берет и повесила их на вешалку поближе к батарее, палки – туда же. Переобулась в школьную обувь и, прицепив на блузку бейджик, спустилась в вестибюль. Завуч Елена Александровна уже дожидалась её у турникета: строгая старая очкастая кобра, уже не отличающая добро от зла, справедливость от жестокости, вежливость от подхалимства – заслуженный учитель России и, по совместительству, постоянный председатель участковой избирательной комиссии.
– Опаздываете, Ольга Викторовна! – ядовито заметила завуч.
– Опаздываю… – равнодушно согласилась Ольга Викторовна.
А вестибюль наполнялся звонкими детскими голосами: ежесекундно щёлкал турникет, в гардеробе творилось столпотворение – школа начинала жить своей повседневной жизнью. Первоклашек приводили родители; дети постарше прибегали поодиночке и небольшими группами; высоченные старшеклассники снисходительно поглядывали на резвящуюся мелкоту и заигрывали со своими подругами – уже почти взрослыми и красивыми девушками. Школа окончательно проснулась и забыла про долгую и одинокую ночь.
После первого урока, на перемене, Ольга Викторовна поливала цветы, когда в дверь просунулась взлохмаченная борода Лешего и по ногам потянуло сквозняком.
– Пташкина! – с порога затрубил Леший. – Дай двести рублей до получки!
– Здравствуй, Леший! – Ольга Викторовна невозмутимо продолжала поливать цветы. – А ты мне ещё с прошлого раза не отдал.
– Да отдам я – ты же меня знаешь! – Таращил Леший на неё бесстыжие глаза цвета пионерского галстука. Жил он где-то за городом один, но преподавал зачем-то в школе ОБЖ и ИЗО: мужик был хороший и жутко талантливый – писал песни, играл на гитаре и прекрасно рисовал пейзажи. Дети его очень любили и никогда на него не жаловались, даже когда он слегка перебирал с опохмелкой. Леший уже нависал над ней, пытаясь вытащить своими ручищами у неё из рук лейку – огромный, чуть сутулый, со слезящимися глазами.
– Ну, будь человеком, Пташкина!
– На! – Ольга Викторовна вынула из кошелька две бумажки по сто рублей. – И уйди с глаз моих!
– Понял! – радостно прогудел на прощание Леший и растаял в воздухе.
Второй урок – пятый класс: грибы и лишайники.
Третий урок – одиннадцатый класс: синтез белка.
Всё, можно передохнуть – большая перемена. Только собралась съесть принесённый с собой из дома йогурт – явилась Танька Спицина, секретарша директора школы.
– Пташкина! Тебя Баба Яга вызывает! – и упорхнула к себе.
«Твою матрёшку! – перепугалась Ольга Викторовна. - Навекрняка из РОНО уже настучали!..»
Дело было так. Шесть лет назад одна из завучей, с которой у Ольги Викторовны были хорошие отношения, уговорила её (можно сказать – умолила) взять на себя классное руководство. Ольга Викторовна согласилась. Это было уже четвёртое классное руководство. Два года назад ей сообщили, что отправили в РОНО документы на присвоение ей звания «Отличник народного образования». Прошёл год – тишина! В РОНО Ольге Викторовне сказали, что все документы отправлены в Москву. Тогда она сама написала в Министерство и робко поинтересовалась: «А где же моё заработанное потом и кровью звание?» И что тут началось! Какая-то простая училка имеет наглость обращаться со своими глупыми вопросами в МИНИСТЕРСТВО?! Реакция была молниеносной и устрашающей. Из Москвы позвонили в РОНО и «нахлобучили» всех, кто попался под горячую министерскую руку. Из РОНО, после того, как отошли от клизмы, позвонили в школу и поставили директора школы в «позу вперёдсмотрящего». Прямо с урока вызвали Ольгу Викторовну в РОНО, где долго и нудно имели с ней беседу на тему «что можно, что нельзя и что нельзя ни в коем случае». Причём вопрос «да как же ты смела, вошь лобковая?!» так и витал в воздухе. А весь идиотизм и анекдотичность сложившейся ситуации объяснялся тем, что, пока документы бродили по инстанциям, Министерство образования волшебным образом превратилось в Министерство просвещения. И такого звания, как «Отличник народного образования», просто больше не существовало. Занавес!
На втором этаже, возле кабинета директора, Ольга Викторовна немного постояла, переводя дух, а потом нерешительно постучалась в двери.
– Войдите! – провыло из-за дверей.
Ольга Викторовна вошла и успела заметить, как Баба Яга проворно спрятала маленькое зеркальце в верхний ящик стола.
– Ну, что, Ольга Викторовна, доигрались? – Баба Яга была на удивление спокойна и миролюбива. – Из РОНО звонили. Спрашивали, всё ли у вас с головой в порядке и не собираетесь ли вы увольняться? Ну, неужели нельзя было сначала ко мне подойти? Заварили кашу – теперь вместе хлебать будем!
Ольга Викторовна виновато молчала.
– Ладно! – Попыталась улыбнуться Баба Яга, прикрывая рукой всё время вылезавший из-под верхней губы клык. – Идите, работайте.
Четвёртый урок – восьмой класс: кровообращение.
Пятый урок – десятый класс: структуры вида.
На перемене к Ольге Викторовне подошли девочки из параллельного 10-Б класса: «Ольга Викторовна! Возьмите нас к себе!» Их классрук увольнялся и решался вопрос, кто будет классным руководителем в 10-Б. Девочки были хорошие: не отличницы, не «зубрилки», не активистки и не троечницы – просто хорошие девочки, которые в будущем наверняка превратятся в просто хороших людей. А Ольга Викторовна не знала, что им ответить: брать ещё один класс под своё крыло ей было уже не по силам.
Шестой урок – одиннадцатый класс: подготовка к ЕГЭ.
Это был последний урок на сегодняшний день, и Ольга Викторовна наконец-то могла просто посидеть и отдохнуть. Молча посидеть, потому что голос к концу уроков садился до хрипоты. Сидела и пила чай с булочкой, сняв туфли и положив ноги на соседний стул. Вспоминала, что до Бабы Яги директором была Элеонора: женщина строгая, властная и решительная. Школу она воспринимала как что-то своё, личное, и держала это склонное к анархии хозяйство под своим неусыпным контролем. При Элеоноре школа всегда была одной из лучших в районе. Как из рога изобилия (то есть из РОНО) на школу сыпались благодарности, премии, награды и поощрения. В школе всегда был полный комплект учителей, и пристроить своё чадо именно в эту школу считалось среди родителей большой удачей.
А потом, когда Элеоноре было уже за семьдесят, она ушла на пенсию и школьное хозяйство постепенно стало приходить в упадок. Не умела Баба Яга руководить так, как это делала Элеонора, – ни с кем не советуясь, не обращая внимания ни на какие трудности и требуя от своих подчинённых только положительного результата. Старые и опытные учителя уходили, молодёжь не стремилась учительствовать, и от этого росла нагрузка на тех учителей, которые ещё продолжали работать. Ольга Викторовна была из их числа – работать могла только на совесть и халтурить не умела. А вот когда на открытую вакансию преподавателя русского языка и литературы пришла наниматься молоденькая узбечка, Ольга Викторовна поняла, что с просвещением в нашей стране творится что-то неладное.
К 16.00, как и было ему строго-настрого приказано Ольгой Викторовной, в кабинет биологии явился её самый проблемный ученик – Аветисян. Уселся за первую парту, прямо напротив Ольги Викторовны, бросив на стул свой рюкзак, и исподлобья посмотрел на неё. Нелюбовь у них была взаимной. Она его не любила, потому что он был бездельник, мелкий воришка и хам. А она не нравилась ему тем, что мешала в полной мере развернуться так рано проснувшейся в нём предпринимательской жилке. Аветисян торговал прямо в школе сигаретами и украденными в магазинах вещами, не брезговал красть и у одноклассников.
А сейчас, глядя на него, Ольга Викторовна почувствовала что-то новое, и это новое ей вовсе не понравилось и вызвало какой-то неосознанный страх и тревогу. И тогда она резко хлопнула в ладоши перед лицом Аветисяна, отчего у него мгновенно остекленели глаза и отвалилась челюсть. Ольга Викторовна взяла в руки рюкзак Аветисяна, раскрыла его и вытряхнула прямо на парту содержимое: пачки сигарет, тетрадки, ручки, пара новых футболок в упаковке и ещё какие-то бумажки, мусор какой-то. Не то: не это испугало её – про всё это она и так знала, должно быть ещё что-то. Снова ощупала весь рюкзак и в боковом кармане, на самом дне, нашла небольшой полиэтиленовый пакет с травой серо-зелёного цвета. Раскрыла его, понюхала и с ненавистью посмотрела на неподвижного Аветисяна, пускавшего слюни себе на грудь.
«Далеко пойдёт, гадёныш! – думала Ольга Викторовна, засовывая шмотки Аветисяна обратно в рюкзак. - Интересно: это он сам догадался или взрослые дяди ему подсказали, что торговать наркотиками гораздо выгоднее, чем сигаретами?» Пакет с травой она спрятала к себе в сумочку, а потом щёлкнула пальцами перед лицом «бизнесмена» и начинающего барыги. Аветисян сразу же пришёл в себя и принялся шумно подбирать сопли и размазывать их по щекам.
– Значит так, Аветисян! – строго сказала Ольга Викторовна, глядя Аветисяну в глаза. – На завтра я вызываю в школу твоих родителей. Тебе всё понятно?
– Понятно… – отвёл глаза Аветисян.
Взял со стула свой рюкзак и пошёл к дверям. И уже в дверях буркнул себе под нос, но так, чтобы Ольга Викторовна точно услышала: «Да мне по … кого и куда ты там завтра вызываешь!..»
За огромными окнами кабинета биологии жёлтые уличные фонари подслеповато щурились в наступающую темноту. Холодный порывистый ветер гонял по тротуарам пожухлые листья, а на подоконнике кабинета биологии цвели розовые орхидеи: уже пятнадцать лет цвели, и всё им было нипочём. Сквозь слёзы Ольга Викторовна смотрела на удивительно нежные и хрупкие на вид цветы, чем-то напоминающие милые мордочки каких-то неведомых зверушек.
Но к чёрту сопли и сантименты – пора начинать готовиться к родительскому собранию, назначенному на 18.00. Как у опытного марафонца в нужный момент открывается второе дыхание, так и у Ольги Викторовны неведомо откуда всегда появлялись силы на заключительную часть своего рабочего дня. Она снова была бодра, весела и готова к новым трудовым подвигам. Для начала обошла всех учителей, кто имел дело с её 10-А – тотальный опрос: кто, что, когда, почему и в какой форме. Рутина в общем-то. Проходя по коридору мимо доски объявлений, с удивлением узнала, что через два дня её класс едет на экскурсию в краеведческий музей и Пташкина О.В. и Леший С.А. назначены ответственными и сопровождающими. Вернулась Ольга Викторовна Пташкина в свой кабинет биологии задумчивая: села к компьютеру, вошла в школьную программу «Параграф» и распечатала итоги учёбы за первую четверть на всех учеников. Потом отправила СМСки родителям Аветисяна. А потом стали подтягиваться по одному родители её учеников.
Заходили в кабинет, здоровались и рассаживались за парты: набралось пятнадцать человек – тринадцать женщин и двое мужчин. Родители Аветисяна, как всегда, не пришли. Они никогда не ходили на собрания – по-видимому, считали это ниже своего достоинства. Зато часто и запросто, можно сказать, по-приятельски, посещали кабинет начальника РОНО. Ольга Викторовна давно и безуспешно пыталась убрать Аветисяна не только из своего класса, но и вообще из школы: она была твёрдо убеждена в том, что одна паршивая овца в состоянии испортить всё стадо. Разговоры Ольги Викторовны с Бабой Ягой на эту тему ни к чему полезному не приводили. Более того: однажды Баба Яга сорвалась и чуть-ли не проорала в лицо Ольге Викторовне: «А я вам говорю, что Аветисян БУДЕТ учиться в нашей школе!» И стало понятно, что это не её решение, а приказ сверху. И что, в отличие от Элеоноры, в РОНО Бабу Ягу ни в грош не ставили.
Пришедшие на собрание родители настроены были мирно: только началась вторая четверть, и никто из их чад ещё не успел ничем прославиться и увековечить своё имя в анналах школы. Задавали обычные в таких случаях вопросы, которые очень смешили Ольгу Викторовну: «А почему у моего сына вот здесь тройка стоит?» «А почему вы не спрашиваете, откуда у вашего сына, лодыря и завзятого троечника, вон там стоит пятёрка? Можно подумать, что пятёрка для него дело обычное, а тройка – что-то из ряда вон выходящее!» – так думала Ольга Викторовна, когда слышала подобные вопросы. Но отвечала на них с серьёзным лицом, обстоятельно и подробно: «Недоучил, поленился – вы уж, пожалуйста, приглядывайте за ним».
Рассказала про предстоящую экскурсию. Рассказала всё, что надо было рассказать, и выслушала всё, что ей хотели высказать. Ответила на все вопросы и, уже в девятом часу, осталась одна, в пустом кабинете. Посидела немного, поставив руки локтями на стол и массируя виски, и стала собираться домой.
В вестибюле отдала охраннику пакет с травой и попросила его убрать пакет до завтра куда-нибудь подальше. Вышла из школы и, зажав палки под мышкой, побрела через парк к автобусной остановке. Сил на полёт к дому у неё уже не осталось…
Добавить комментарий