Продолжение. Начало № 18 (77) - № 20 (79)
Охранник утренней смены приветствовал меня улыбкой, похожей на трещину в его каменной физиономии.
— Завтра вы уезжаете, — сказал он. — Капитан одного судна согласился взять вас с условием, что вы отработаете проезд. По прибытии в Нью-Йорк вас передадут тамошней полиции.
Немного позже в тот же день ко мне явился чиновник, чтобы объявить об этом официально. Он также сообщил, что на борту я буду выполнять самую тяжелую работу, разгребать уголь в бункерах старого сухогруза, причем без всяких приспособлений, облегчающих труд. Платить за работу мне не будут, и мне придется подписать контракт, где будет оговорено, что я согласен на эти условия. После полудня меня под конвоем отвезли к агенту по отправке грузов, где в присутствии капитана я и подписал этот контракт.
Двадцать четыре часа спустя меня снова под конвоем доставили на судно и заперли в маленькой каюте, предупредив, что выпустят не раньше, чем судно покинет британские территориальные воды. Вскоре глухой рокот двигателя пробудил корабль к ленивой неспешной жизни. Надо мной прогремели тяжелые шаги, и по тому, как мерно начала подниматься и опускаться палуба, я понял, что мы вышли в неспокойное море. Только когда Портленд остался далеко за правым бортом и уже начал таять вдали, меня выпустили из каюты.
— Берись за работу, парень, — велел кочегар, сунув мне в руки видавшую виды лопату и гребок. — Прочистишь решетки от шлака. Вынесешь их на палубу и вывалишь шлак за борт. Да поживей, смотри!
— О! Глядите-ка! — взревел, завидев меня на полубаке, какой-то верзила. — У нас тут косоглазый появился, не то китаец, не то япошка. — Эй, ты, — сказал он, отвесив мне оплеуху, — помнишь Перл-Харбор?
— Не тронь его, Бутч, — вступился кто-то, — у него и так полиция на хвосте.
— Ха, ха! — загоготал Бутч. — Сначала я его хорошенько вздую, за один только Перл-Харбор.
И он двинулся на меня, замахав кулаками, как поршнями, и приходя во все большую ярость от того, что ни один удар меня не достает.
— Ах ты, скользкая швабра! — прохрипел он, пытаясь дотянуться и взять меня в захват за горло. Старый Цу и другие учителя в далеком Тибете хорошо подготовили меня к таким ситуациям. Мгновенно расслабившись, я пригнулся, и Бутча с разгона понесло вперед. Он перевалился через меня и врезался физиономией в край стола, ломая челюсть и чуть не отрубив себе ухо осколком разбитой при падении кружки. Больше с экипажем у меня проблем не было.
Перед нами медленно вырастали силуэты нью-йоркских небоскребов. Мы тяжело ползли к порту, оставляя за собой в небе черный шлейф дыма от низкосортного угля, горевшего в топках. Пугливо озираясь, ко мне подкатился бочком кочегар-индиец.
— Скоро за тобой явятся фараоны, — сказал он. — Ты человек хороший, я слышал, как главмех пересказывал слова капитана. Они не хотят марать руки. — Он подал мне клеенчатый кисет. — Спрячь деньги сюда и прыгай за борт, пока они не сняли тебя на берег.
И он доверительным шепотом стал мне рассказывать, куда направится полицейский катер и где я смогу спрятаться, как доводилось прятаться в свое время и ему. Я с большим вниманием слушал его наставления, как уйти от полицейской погони, прыгнув за борт. Он дал мне фамилии и адреса людей, к которым я мог обратиться за помощью, и пообещал связаться с ними, как только сойдет на берег.
— Я уже побывал в такой передряге, — сказал он. — Меня подставили из-за цвета моей кожи.
— Эй, ты! — гаркнул голос с мостика. — К капитану. Живо!
Я поспешил на мостик, где первый помощник молча ткнул пальцем в сторону штурманской рубки. Капитан сидел за столом, просматривая какие-то бумаги.
— А! — сказал он, подняв на меня глаза. — Я сдаю вас на руки полиции. Не хотите ли вы что-нибудь мне сказать?
— Сэр, — ответил я, — мои документы были в полном порядке, но какой-то тип из таможенного начальства порвал их на клочки.
Он пристально посмотрел на меня и кивнул, потом снова заглянул в бумаги и, по-видимому, принял решение.
— Я знаю человека, о котором вы говорите. У меня самого были с ним неприятности. Лицо чиновного аппарата должно быть сохранено, и совсем не важно, что при этом страдают другие люди. Я знаю, что вы говорите правду, потому что один мой приятель-таможенник подтвердил ваш рассказ. — Он снова опустил глаза и пошелестел бумагами. — У меня здесь лежит заявление, что вы — “корабельный заяц”.
— Но сэр! — воскликнул я. — Британское посольство в Нью-Йорке может подтвердить, кто я такой. То же самое может сделать пароходное агентство в Квебеке.
— Старина, — невесело сказал капитан. — Вы не знаете, как делаются дела на Западе. Никто не станет делать никаких запросов. Вас снимут на берег, посадят в камеру, поставят перед судом, приговорят и упрячут в тюрьму. Потом о вас забудут. Когда придет время вас освобождать, вас продержат в тюрьме до тех пор, пока не смогут депортировать в Китай.
— Для меня это смерть, сэр, — сказал я. Он кивнул.
— Да. Зато вся официальная процедура будет полностью соблюдена. У нас на судне тоже был случай еще во времена сухого закона. Нас арестовали, основываясь на одних подозрениях, и заставили уплатить крупный штраф, хотя за нами не было никакой вины.
Он открыл ящик стола и вынул оттуда небольшой предмет.
— Я скажу полиции, что вас подставили, и помогу вам чем смогу. Они могут надеть вам наручники, но обыскивать не станут, пока не доставят на берег. Вот ключ от полицейских наручников. Я вам его давать не буду, просто положу вот здесь и отвернусь.
Он положил передо мной блестящий ключ, встал из-за стола и отвернулся к висевшей за его спиной карте. Я взял ключ и положил в карман.
— Спасибо, сэр, — сказал я, — намного легче на душе от вашего доверия.
Я издалека заметил приближение полицейского катера, рассекающего форштевнем каскады белой пены. На подходе он ловко развернулся и причалил к борту. Спустили трап, двое полисменов поднялись на судно и под угрюмыми взглядами команды направились на мостик. Капитан встретил их, предложил выпивку и сигары. Затем он достал из стола бумаги.
— Этот человек хорошо работал, и по моему мнению, его просто подставил государственный чиновник. Если ему дадут время позвонить в британское посольство, он сможет доказать, что невиновен.
Старший полисмен цинично ухмыльнулся:
— Все эти типы ни в чем не виновны; таких послушать — и выйдет, что все тюрьмы забиты невинными людьми, которых кто-то подставил. А все, что нам нужно, — это аккуратненько водворить его в камеру и сдать дежурство. Пошел, парень! — велел он мне. Я повернулся, чтобы взять чемодан. — О, тебе это не понадобится, — сказал он, подгоняя меня вперед. Немного подумав, он защелкнул у меня на запястьях наручники.
— Вот это совсем уж лишнее, — отозвался капитан. — Никуда он от вас не денется, да и как он спустится в катер?
— Пусть свалится в воду, а мы его оттуда выловим, — с грубым хохотом ответил полисмен.
Спуститься вниз по трапу было нелегко, но я его как-то одолел к явной досаде полиции. Оказавшись на катере, они перестали обращать на меня внимание. Мы помчались, лавируя между многочисленными судами, и стали быстро приближаться к полицейскому причалу.
Теперь пора, подумал я и одним прыжком вылетел за борт, сразу уходя глубоко в воду. С неимоверным трудом я попал ключом в замок наручников и повернул его. Наручники свалились и пропали в глубине. Медленно, очень медленно я начал всплывать. Полицейский катер ушел довольно далеко, но оттуда меня заметили и открыли огонь. Пули густо зашлепали в воду вокруг меня, и я снова нырнул. Я долго плыл мощными гребками, пока не почувствовал, что легкие вот-вот разорвутся, и лишь тогда снова всплыл на поверхность. Полиция была далеко, занимаясь поисками вблизи “очевидного места”, где можно было ожидать моего выхода на берег. Я же выполз на сушу в наименее ожидаемом месте, но где именно — не скажу, на случай если какому-нибудь бедолаге тоже понадобится укрытие.
Много часов я пролежал на полузатопленных бревнах, в водоворотах грязной пены, дрожащий и измученный. Потом послышался скрип уключин, плеск весел и показалась шлюпка, в которой сидело трое полицейских. Я соскользнул с бревна и погрузился в воду так, что над поверхностью остались одни ноздри. Хотя бревно довольно надежно меня скрывало, я был готов к немедленному бегству. А лодка все кружила на одном месте. Наконец после долгого, долгого ожидания чей-то хриплый голос произнес:
— Пожалуй, он уже дохляк. Тело найдется позже. Поехали, выпьем кофейку.
И лодка скрылась из виду. Выждав порядочное время, я снова втащил измученное тело на бревна, сотрясаясь от неудержимой дрожи.
День угас, и я крадучись подполз по бревну к полусгнившему трапу. Я осторожно поднялся наверх и, увидев, что кругом ни души, опрометью бросился в какой-то сарай. Сняв одежду, я выжал ее досуха, как мог. На дальнем конце верфи показался человек, индиец. Когда он подошел поближе и оказался почти напротив меня, я тихо свистнул. Он остановился и сел на кнехт.
— Можешь осторожно выходить, — сказал он. — Фараоны наверняка все силы бросили в другую сторону. Ну, парень! Задал же ты им жару. — Он встал, потянулся и огляделся по сторонам. — Ступай за мной, — сказал он, — но если тебя схватят, я тебя не знаю. Темнокожий джентльмен уже ждет с грузовиком. Как дойдем, сразу лезь в кузов и накрывайся брезентом.
Он двинулся с места, а я, хорошенько выждав, пошел следом, скользя из одной тени в другую. Плеск воды о сваи и далекое завывание полицейской сирены были единственными звуками, нарушавшими покой. Неожиданно послышался рокот запускаемого мотора, и прямо передо мной вспыхнули задние огни грузовика. Огромный негр кивнул индийцу и дружески подмигнул мне, идущему следом, махнув рукой в сторону кузова. Я с немалым трудом забрался туда и накрылся старым брезентом. Грузовик поехал и немного погодя остановился. Оба они вышли из машины, и один из них сказал:
— Нам надо будет немного догрузиться, перебирайся вперед.
Я подполз ближе к водительской кабине, а за моей спиной послышался грохот загружаемых ящиков.
Грузовик снова поехал, трясясь на ухабистой дороге. Вскоре он остановился, и грубый голос заорал:
— Эй, вы, что везете?
— Только мусор, сэр, — ответил негр.
Тяжелые шаги прогремели совсем рядом со мной. Кучу мусора в задней части кузова чем-то поковыряли.
— О’кей, — сказал голос, — можешь ехать.
Лязгнули ворота, негр включил передачу, и мы покатили в ночную тьму. Казалось, мы ехали много часов, потом грузовик сделал резкий поворот, затормозил и остановился. Брезент сняли, и надо мной, широко улыбаясь, склонились негр и индиец. Я устало шевельнулся и нащупал деньги.
— Я заплачу вам, — сказал я.
— Ничего ты не заплатишь, — сказал негр.
— Бутч собирался убить меня до прихода в Нью-Йорк, — сказал индиец. — Ты спас меня, теперь я спасаю тебя, и мы объявляем войну дискриминации против нас. Входи.
Ни раса, ни вера, ни цвет кожи не имеют значения, подумал я. Кровь у всех красная.
Они привели меня в теплую комнату, где нас встретили две светлокожие негритянки. Вскоре меня укутали в горячие одеяла, накормили горячей едой. Потом они показали мне, где спать, и я провалился в забытье.
продолжение следует
Добавить комментарий