Поэзия София Мурашковская (Ромма)

София Мурашковская (Ромма) эмигрировала с родителями из Москвы в Нью-Йорк в 1980 году. Она завоевала Гран-При “Гранатовый браслет” за сценарий к фильму “Бедная Лиза” на кинофестивале в Гатчине (режиссер Слава Цукерман). В нью-йоркском экспериментальном театре “La MaMa” были поставлены три ее пьесы, тепло встреченные критикой: “В глазах надежды” (1997), “Достань меня, Койот!” (1999) и “Защитники Праги” (2004). Недавно наш журнал писал об успехе постановки в Нью-Йорке известным московским режиссером Юрием Йоффе новой пьесы Мурашковской “Застрели их в кукурузных полях” (“Чайка”, № 13, 1-15 июля 2006 г.).
В настоящее время Мурашковская преподает сценарный и драматургические курсы в Центре креативных искусств им. Фредерика Дугласа и американскую литературу в колледже Туро.
В 2005 году в Москве в Литературном институте им. Горького вышла книга ее стихов “God and my Good” (“Бог и благо”). В этом же институте она была удостоена степени почетного доктора филологических наук по литературе XIX века. Мы публикуем подборку оригинально написанных на английском стихов Софии Мурашковской в свободном переводе на русский московского поэта Сергея Арутюнова.

What if in writing this I cause the ink to bleed,
Over the paper’s sturdy face the blotchy blue
The poet’s words will tempt with greed.
What if by writing this,
The Day to murky Night, my author’s hands shall feed?

What if this note for note,
And measure here for measure,
A soldier’s war-infested mouth with gluttony shall breed.
What more must my poetic verse on this earth treasure?
When pleasure proves to be unearthly seed—
Spawned from the den of Satan at his leisure.

What if in framing prose, I dedicate A God to you?
What if a stanza broken here and there,
Composes song and harkens tone to hue.

What if by chance, granted this Writer’s circumstance,
The poem would ask of you for one swift dance—
The toe bowing to toe—igniting courteous romance.
What if in setting pen to sheet,
I summon hail and beating snow, then murderous sleet.

What if there is no If
But only Will,
What if by filling in the missing blanks,
Your love from me
My heart would steal.

2005

I am the voice among the many now,
Who’s seen the relic towers vanish—
Instantly somehow.
I hear the howls whipped by the rising dust,
And in the center of this earth—
America is lost, but how?

The sooty helpless ones,
They cross the bridge—
I’ve let my stomach slide,
Although I know that God
Must hold the other plan for me,
He’s kept me safe
In bed,
By seven months of pregnancy.

They rummage, poke around—
The relatives of displaced ones; never to be found.
The beaten downtown streets,
Bemoan the tourists’ glow…
I once turned on the tube,
And thought it was the
Morning show.

It’s isn’t over yet...
How could the so-called enemy
Treat innocent civilians, lethally, like that?
I won’t touch anything today at all,
I’ll starve myself—
And cry as our brave heroes fall.

The scrapping of my heart
Aches for my country’s soul.

September 11 th , 2001

Annette was young and fresh and new,
Her husband Ham was well-to-do.
They lived a joyous happy life,
And Ham did love his precious wife.

They made their house of earth and brick,
Their hearts were full, their blood was thick.
The days grew short, the nights so long.
They had their love to keep them strong.
But then one day, the lovers quarreled,
And she had cried and tried to scold—

Annette was old and pale and sick,
When he’d been gone for just one week.
She lived a dull unhappy life,
For Ham ‘twas said, had found himself another wife.

Olga was young and fresh, not coy.
Her husband Ham would bring her joy.
He made her house of earth and brick.
Her heart was full, her blood was thick.

Ham’s days grew short, her nights were long.
He had no love to keep him strong.
Olga was sweet and meek, not coy,
She never loved dear Hammy boy.

The earth grew cold and writhed with worms,
As Hammy slept with unknown whores…
And on the day that death had come,
He screamed for Olga,
Long, far, gone.

It was Annette, who cried for him,
The fool who left-for grave
And took his sin.

Olga was young, and fresh, and knew
Her husband Ham was well-to-do.
They lived a joyous, happy life...

But oh, Ham once did love his faithful wife!

Что, если над писаньем чернила все истрачу
И на бумажном лике я кляксу посажу?
Соблазн — слова поэта.
Что, если я насытюсь,
Устану от работы и руки уроню?

Что, если эти метки и меры — для себя лишь?
И глас, войной заклятый,
Замолкнет навсегда?
Что стих мой сделать должен,
Чтоб стал он драгоценным
И сам себя прибавил к сокровищам земным?
Он то ли неземное, возвышенное семя,
Но, может быть, исходит из пасти Сатаны?

Что, если даже в прозе к тебе зову я Бога,
Что если стоны,
скрипы сольются в ладный звук?
Что, если выйдет
случай тебя на танец вызвать,
И встанем против друга, собой опьянены?
Что, если направляя перо свое к бумаге,
Снега зову и грады, и рану под ребро?

Что, если нет мне “Если”,
Но есть мне только Воля?
Листы свои марая,
Любви твоей хочу.

Средь многих голосов я только голос.
Кто видел этих башен умиранье –
Такой же точно, как они... Я слышу,
Как стонут вихри. Из ядра Земли
Америки не видно. Где она?

Беспомощные черные уродцы
Летят чрез мост. Подкатывает к горлу,
Хотя я знаю — Бог обязан дать
Моим глазам иное представление
Того, что происходит. Я лежу
На месяце седьмом, а там, в пыли
Все ищут,
ходят, роются, зовут
Тех, кто не найден будет никогда.

Разрушенные улицы горят,
Изнемогая от туристских вспышек…
От них я как-то ринулась в метро,
Приняв “салют”
за утреннее шоу.

А что еще…
Как холоден тот “враг”,
Невинных убивающий. Сегодня
Не чувствую я боле ничего,
В себя гляжу.

Кричу о том, как смельчаки погибли.
И скрежет сердца моего — лишь боль,
К душе страны скорбящая молитва.

11 сентября 2001 г.

Аннет была молода и свежа, —
Заслуга мужа, Хэма.
И жили они счастливую жизнь,
И Хэм ее любил.

Их дом был сделан из кирпича,
Сердца полны и кровь горяча.
Чем дни короче, тем ночи длинней.
И делала их любовь сильней.
Однажды поссорились вдруг они,
Кричала Аннет, бранился Хэм.

Аннет постарела, седа, скучна,
Уйдя от мужа на день седьмой.
Жила она трудную долгую жизнь,
А Хэм другую нашел.

Ольге, за словом не лезшей в карман,
Хэм доставлял удовольствий рой.
Он дом ей построил из кирпича,
И кровь ее сделалась горяча.

Дни Хэма кратки, ночи Ольги длинны.
Любовь идет, а Хэм все слабей.
Ольга за словом не лезет в карман.
Она не считает, что Хэм шарман.

Земля холодеет, червивый дух.
Хэм проводит ночи у шлюх,
Приходит смерть, старику нелегко,
Зовет он Ольгу, но та далеко.
Аннетт хотела, чтоб этот лох
В могилу свою греха не волок.

Ольга была ветру под стать.
Такое лишь Хэм ей способен был дать.
Они жили долгую счастливую жизнь...

Но Хэм-то любил — жену.