Роман Давида Гая “Джекпот” вышел в свет в России пятнадцать лет назад. Лихо закрученный детективный сюжет и замечательный язык повествования оказались востребованными тогдашней, еще читающей печатные книги публикой. Не устарел ли он? Ответ на этот вопрос дает новое издание, только что выпущенное известным российским издательством “Алетейя” (Санкт-Петербург). Не устарел. И, возможно, стал еще актуальнее по части размышлений главного героя и его собеседников о вечных и сиюминутных проблемах человеческого бытия. Здесь и любовь, и ощущение свободы, и долг, и совесть… И деньги. Да, роман о счастливчике, волею судьбы выигравшем в лотерею в Америке огромную сумму и переживающем “синдром внезапного богатства”. И о его жгучем, непреодолимом одиночестве.
Первый раз я читала роман несколько лет назад в самолете на пути в Москву. Торопилась, так как книгу по просьбе автора требовалось передать по назначению по прилете. И потому не слишком углублялась в философские рассуждения, увлекшись развитием интригующего, державшего в напряжении сюжета. Сейчас, заново перечитав, поразилась глубине книги и невольно вспомнила другой роман, написанный за более чем четверть века до этого Юрием Трифоновым, – “Время и место”. Главный герой Трифонова, писатель Антипов, пишет роман о писателе, который, в свою очередь, пишет роман. Тройное погружение. У Гая бывший сценарист Константин Ситников тоже пишет роман. Двойное погружение. Но время и место другие. Пространство глобально расширилось. Ситникову приходится решать проблемы совсем иные, нежели трифоновскому Антипову. И отпущено ему на все про все три года. Только три года богатой сумасшедшими деньгами и приключениями и такой несчастливой жизни.
Так о чем же “Джекпот?” Главный герой, эмигрант 90-х годов прошлого века, уезжает в Америку на волне развала совковой империи, и не то, чтобы по великой охоте, а, скорее, по некоей инерции, вслед за дочерью. В Нью-Йорке ему приходится несладко – кому нужен русский сценарист научно-популярных фильмов? Вынужденно переучивается, обретает вполне “кормящую” профессию технолога по радиоизотопной медицине. От скоротечного рака уходит в мир иной жена, бывшая ему опорой, и по сути, единственный по-настоящему близкий человек. Дочь замужем и благополучно живет в другом городе. Отношения с ней ровные, но без особой теплоты: случайно узнала, что не родная, приемная… Словом, он один. И вся последующая череда событий его жизни – попытка преодоления одиночества. Потому что одиночество – замечательное состояние, но не тогда, когда ты один, полагает главный герой.
Используя нелитературоведческие понятия, отмечу: конструкция “Джекпота” крепкая, надежная, архитектура оригинальная. Органично сплавлены три пласта: увлекательное, интригующее описание происходящих с Ситниковым перипетий, ведение дневника под названием “Разрозненные мысли” и стихи его любимого поэта Рильке, чудодейственным образом вписывающиеся в канву повествования, эмоционально помогающие автору (и читателям) понять и прочувствовать внутренний смысл романа.
Отдельно о дневнике. Костя Ситников грустно размышляет: “Бессмысленная писанина, микстура от одиночества, лишь бы время скоротать. Все равно без толку, ни во что путное не выльется, ни в роман, ни в повесть. Чтобы ему начать писать в Америке, что-то должно случиться, выбить из колеи привычной, иначе – скучно”.
И случилось.
Благополучно переживший операцию на сердце и как бы заново родившийся, он покупает лотерейный билет и, о счастье!, в одночасье становится миллионером. Джекпот – 27 миллионов долларов! Может позволить себе все – живи, что называется, не хочу. И поначалу Костя только об этом и думает: прикидывает – как обустроится, что купит, кому деньгами поможет, куда путешествовать поедет.
По совету друга-писателя, редактора местной русской рекламной газеты (угадываются черты самого автора), дает объявление о поиске подруги-любовницы, разумеется, молодой и красивой. Знакомство по объявлению? Новизна ранее не изведанных ощущений? И вал предложений от желающих продать себя подороже. А дальше – беспорядочные связи, пока не останавливает выбор на “рыжей бестии”, заполошной, ни на кого не похожей Наташе, но и здесь привязанность и проснувшаяся любовь не дают ощущения радости. Женщина, к которой он привязывается, погибает.
Наконец, апофеоз: странная, спонтанная поездка в Россию, где Коcтя попадает в круг новых русских, приближенных к власти… Поначалу любопытство, а потом неприязнь, отторжение. И в заключение – словно подтверждение метаниям его души – похищение (где он сталкивается с реальными российскими бандитами), вызволение за выкуп, спешное возвращение домой в Нью-Йорк и завершение романа, как и истории своей жизни.
Так что же тревожит нашего героя и почему он пишет свой роман? Пытается разобраться в собственных чувствах, осмыслить происходящее или убежать от одиночества? Последнее мне представляется наиболее очевидным. Творчество – своеобразная ниша, в которой человек мыслящий чувствует себя наиболее комфортно. А если еще и ниша комфортабельная… По крайней мере, так размышляет наш герой, поначалу занимающийся обустройством пространства для своей работы. Теперь у него на это есть и время, и деньги. И свобода слова, которая пока еще в Америке присутствует.
Тут необходимо заметить, что действие романа (после выигрыша героем джекпота) разворачивается в начале первой декады нового тысячелетия, между 11 сентября 2001 и арестом Ходорковского. Америка переживает последствия грандиозного потрясения, а Россия – начало мрачащего души путинского правления. Наш герой невольно сравнивает и ценности, лежащие в основе двух культур, и их отличия, и изменения, в них происходящие. И все чаще задумывается, куда движемся мы и что там, за горизонтом. Некоторые его размышления оказались провидческими, и поэтому я позволю себе привести их целиком.
Я начинаю опасаться Америки. Что-то меняется в ней на глазах, и начинаешь понимать: все системы в сущности похожи – едва нависает серьезная опасность, перестают вспоминать о том, что питает общество, даже такое, которое наиболее приемлемо для человеческой жизни, включаются механизмы самозащиты, чудовищные жернова, перемалывающие всякого, кто попадется, правого и виноватого.
На других континентах нас судят куда более суровым судом, нежели остальных, но мы сами подняли такую планку и должны ей соответствовать. Мы все более одиноки в мире. Мы в глазах мира уже не те, какими были еще два десятилетия назад. Сегодня мы жестко говорим миру: кто не с нами, тот против нас. Политика крайностей. Мы заставляем одних безоговорочно подчиниться и вызываем злобу по отношению к нам у других. Европа охладевает к нам. Восток отторгает нас как инородное тело.
Мы становимся более равнодушными и жестокими, нам разрешено нарушать традиции и принципы, которые мы исповедовали, которым с воодушевлением следовали и поклонялись. Мы лжем и не краснеем, мы приносим в жертву слишком многое, чтобы оставаться прежней альтруистической Америкой.
Да, нас вынуждают к этому. Но будет ли это обстоятельство принято во внимание спустя какое-то время и хватит ли сил и желания оставаться прежними, наивно верящими в добро и справедливость, в то, что именно мы показываем в этом пример?..
Но какой выход? Я понимаю: лидерство Америки необходимо – не столько даже нам, сколько остальным, иначе полный хаос. Куда страшнее будет для человечества, если Америка добровольно или вынужденно отдаст судьбу мира в чужие руки. Руки бесчувственные, безжалостные, обагренные кровью.
… А еще вдруг вспомнил Оруэлла. Мне всегда казалось – промыть мозги обществу можно только в условиях диктатуры. Но что-то не до конца понятное, оформившееся, подобно куску сырой глины, до которой не добрались руки скульптора, заставляет усомниться в выводе. Неотступно дятлом тукает в висок знобкий вопрос: а может ли такая “промывка” иметь место в свободном (как его считают) обществе? И наплывом, как в кино, – видения одно чудней другого: человек боится высказать свое мнение, дабы не подвергнуться остракизму или, чего более, не быть уволенным со службы; приучают его держать язык за зубами, иначе те, кто диктует новые правила поведения в обществе, рассердятся; привычная толерантность превращается в покорность, в терпимость к понуждению молчать или врать в угоду тем самым, диктующим новые правила, воля и внутренний протест парализуются утробным страхом... Да, человек не принадлежит до конца Системе, но слишком многое зависит от нее.
Не дай бог дожить до такого в Америке!..
Похоже, мы уже дожили.
Давид Гай, маститый прозаик, автор более 30 романов, повестей, документальных книг, подметил, мне кажется, весьма важную черту русскоязычных иммигрантов, живущих в Америке и не только здесь. Его герой словно отплыл от одного берега и не приплыл к другому. Таких среди нас огромное количество. Двойственное состояние души диктует особые мысли, взгляды, поведение. Кульминация романа, на мой взгляд, – в споре, возникшем во время пикника на даче новых московских знакомых Кости, в присутствии людей, близких к кремлевской верхушке.
“Косте желают здоровья и успехов, одна сравнительно молодая дама тянется, чтобы чокнуться, в разрезе сарафана видна не стесненная лифчиком грудь, она дотягивается и поддатым голосом:
– Вы – русский или американец? Я имею в виду: кем вы себя сами иден...тифицируете? – споткнувшись на последнем мудреном слове.
С вопроса этого, вернее, с ответа на него – дернул же черт на серьезный тон перейти! – и начинается то, о чем предупреждала хозяйка дачи. Мог бы подыграть компании, подольстить даже: ну, конечно, русский, кто же еще, в Америке нам прижиться до конца трудно, невозможно, и ведь правда это, а выскочило неожиданно совсем иное:
– Видите ли... Если несправедливо ругают Россию, я – русский, если Америку – я американец.
– А если справедливо? – задавший вопрос заинтересованно разворачивается к нему всем корпусом.
– Тогда мне вдвойне больно за страну.
– За какую?
– За ту и за другую”.
Несомненное достоинство “Джекпота” – читается он на одном дыхании, по-настоящему увлекателен. За внешней завлекательностью однако скрывается глубинный смысл. Возвратившись домой в Нью-Йорк после кошмарных дней пребывания в руках бандитов, требовавших выкуп, уже тяжело больной, из последних сил дописывающий роман, герой делится с бумагой сокровенным:
“Трудно, невозможно представить себе, что ты совершенно случайно, без всякого смысла и цели появился на этот свет, непонятно зачем прожил энное количество лет и так же бессмысленно покинешь его. Кто будет помнить тебя, и сколь долго? Не тешь себя иллюзией: память о тебе исчезнет так же быстро, как след на песке.
Я не желаю смириться с этим.
Но зачем, чтобы тебя помнили? Не все ли тебе равно?
Поиск смысла и цели и приводит человека к Богу.
Я – в какой-то степени вольтерьянец: верить в Бога невозможно, не верить в него – абсурдно. Что есть Бог? Мне кажется, нравственное начало внутри нас. Почему один спокойно преступает мораль, а другой мучается? Конечно, воспитание, пример старших и пр. Но есть какой-то невыявленный закон внутри нас, он – с рождения. Зло отличимо от добра, жестокость – от милосердия, ложь – от правды, как бы ни пытались запутать, затуманить, исковеркать саму суть этих понятий. Мы следуем по пути, повелеваемом вековечным законом внутри нас, и страдаем, одолеваемые бесами, упрямо в нас сидящими, не желающими покидать поле битвы. Один им не поддается, другой – уступает. Отчего так происходит? Я не знаю... И лишь вспоминаю слова Того, Кто над нами: “Я открываюсь тем, кто меня не искал, и отвечаю тем, кто меня не спрашивал”.
Этим размышлением Кости Ситникова я и хочу закончить рецензию.
P.S. Приобрести роман “Джекпот” можно, позвонив 646-270-9615
Добавить комментарий