По сути, в дореволюционной России для евреев, которые хотели вырваться из плена местечковости, от судьбы, предопределённой их происхождением, было не так уж и много путей – это или отказ от веры отцов, или эмиграция.
Первый путь заведомо вёл в никуда. Став «выкрестом», новообращённый оказывался между Сциллой ненависти бывших единоверцев и Харибдой недоверия далеко не отдельных новоприобретённых братьев и сестер во Христе, уравнивающих его, согласно пословице, с лечёным конём и прощеным вором.
Жил на просторах Смоленщины некто Израиль Лейбович Коган, который опробовал второй путь – эмиграцию. Хотя сам по себе этот путь был всего лишь временной остановкой в более долгой дороге. Через поколение, много через два, их дети-внуки опять почувствовали бы себя чужими в любой, даже в самой благодатной стране. Да и как могло быть иначе, если в тот момент Эрец-Исраиль существовал только в фантазиях прекраснодушных романтиков от сионизма.
Израиль Лейбович до Революции занимался сельским хозяйством. С 1914 г. по май 1918 г. он находился в Америке, работал на пристани грузчиком. Получая по 200 долларов, имел возможность отсылать семье от 500 руб. (1914-1915 гг.) до 1000 руб. (1916-1917 гг.). Не сказать, что деньги баснословные, но по тем временам весьма приличные (в январе 1917 г. на Обуховском заводе в Петербурге рабочий получал 250-300 руб.). Присылаемых денег хватало не только на жизнь, но и на то, чтобы дать образование детям.
Логично было бы предположить, что со временем вся семья должна была бы воссоединиться где-нибудь на благословенных просторах Северо-Американских Соединенных Штатов. Однако жена, по неизвестной причине, отказалась вместе с детьми следовать за главой семьи, поэтому пришлось ему вернуться в Россию. Неизвестно как бы сложилась её судьба в Америке, но свой выбор она сделала и не сказать, что лично для себя сильно удачный. Пережив и Октябрьский переворот, и Гражданскую войну – в 1927 г. была зарезана в г. Ленинграде трамваем.
Сам же Коган-старший вполне приспособился к новой действительности. Сразу по приезде занялся кустарным производством бельевой соды и мыла. Продукцию реализовывал через кооператив в воинские части и прачечные. Наёмной силы не имел, но дела его и без этого шли неплохо: годовые обороты производства исчислялись в пределах 40.000 руб. в год. Но в 1933 году свернул свой многолетний бизнес. Весьма возможно, что причиной этого решения стало резкое увеличение налога на сверхприбыли. Если за 1932 год ему был начислен налог в размере 227 руб. 10 коп., то уже за 1933 год ему было предложено заплатить 1848 руб.
Кроме того, он подвергся откровенному «наезду» со стороны Смоленского ГПУ. В течение 1932 года дважды арестовывался в связи с подозрением в спекуляции валютой (на 5 дней в июле и с 01.11.1932 по 01.01.1933). Эти подозрения проистекали из того обстоятельства, что у И.Л.Когана в Америке проживала родная сестра, муж которой покинул Россию, спасаясь от военной службы, ещё в 1890 году. Проживала она вполне себе безбедно: имела два собственных дома и два магазина (обувной и готового платья). С периодичностью один-два месяца посылала ему по пять-десять долларов. Поэтому И.Л.Когану предъявили требование сдать всю незаконно имеющуюся у него валюту. Однако кроме десяти долларов на счету ТОРГСИНА, которые не взяли, ничего обнаружено не было. Дело за недоказанностью было прекращено.
После прекращения промысловой деятельности работал рабочим на лесопильном заводе, сторожем в саду, дворником, чернорабочим в Смолстрое. Последнее известное место работы (по состоянию на апрель 1935 года) – швейцаром в Поликлинике.
О детстве и юности его сына Арона известно крайне мало. Ни число, ни месяц его рождения неизвестны, даже год рождения известен не точно – не то 1901-й, не то 1902-й, однако не вызывает сомнения, что это радостное для его родителей событие произошло на станции Ярцево Смоленской губернии.
Хотя Арон Израилевич Коган в официальных анкетах утверждал, что его образование ограничилось двумя классами еврейского начального училища в г. Витебске, следует отнестись к этому как к желанию не выпячивать излишне свою грамотность, что в те смутные времена было весьма нелишне. Со слов отца, Арон окончил гимназию в г. Витебске. Правда, согласно справке Архивного отдела г. Витебска, выданной в 1935 г., А.И.Коган в Витебских гимназиях не учился. По всей видимости, обучение происходило в небольшой группе с преподавателями гимназии (такое в еврейских семьях г. Витебска часто практиковалось).
Через некоторое время вопрос о выборе жизненного пути встал и перед первенцем Израиля Лейбовича. Можно было, конечно, и дальше ничего не менять, занимаясь традиционными для его народа занятиями в пределах «черты осёдлости» или поменять свою жизнь по одному из двух ранее описанных сценариев. Однако всё это уже было, и бесчисленное количество предыдущих поколений пыталось найти своё место в жизни на этих путях, но так ни к чему вразумительному и не пришли. Но новизна исторического момента заключалась в том, что на просторах почившей Российской Империи разворачивался новый социальный эксперимент и забрезжил, как показалось, новый, третий путь, заключавшийся в том, что «несть ни эллина, ни иудея», но прежде всех возникала – новая историческая общность «советский народ». Неудивительно, что, унаследовавший от отца деятельную натуру, А.И.Коган ухватился за эту возможность.
Только вот плата за билет на локомотив истории, идущий по этому пути, была несравнимо выше предыдущих. А.И.Коган заплатил эту цену сполна. Так, при прохождении партийной чистки в 1933 году на вопрос комиссии об отце заявил: «Мой отец уехал в Америку искать еврейское счастье». А затем, дабы избегнуть впредь подобных вопросов, при смене партбилета в 1936 году, «похоронил» его, указав, что отец скончался в 1934 году.
Что же он получил взамен? Для этого окинем его жизненный путь мысленным взглядом, начиная с марта 1919 года, когда член коллегии отдела снабжения Губернского Отдела Народного Образования А.И.Коган ушёл в Красную армию. С марта по июнь 1919 года прослужил красноармеец А.И.Коган в 1-м отдельном запасном полку 5-й Армии, Восточного фронта. Поднабравшегося ума-разума в военной науке новобранца в июне 1919 года направили в 233-й Казанский стрелковый полк, 26-й Златоустовской стрелковой дивизии. В это время Красная Армия перешла в наступление и красноармеец А.И.Коган принимает участие в освобождении Уфы от Колчака, а также Златоуста(13 июля) и Челябинска (24 июля).
Трудно сказать, участвовал ли А.И.Коган в форсировании р. Тобол и в дальнейшем наступлении на Петропавловск, но вот во взятии Петропавловска (31 октября) и Омска (14 ноября) точно участвовать не мог. В октябре 1919 года он убывает в отпуск, который проводит у родителей в Витебске. Достоверно причина этого отпуска не установлена. Обстановка на фронте осложнилась. Противник ввёл в бой резервы и успешная наступательная операция, когда до Петропавловска оставалось 70 км., превратилась для Красной Армии в оборонительную. В результате войска отошли на исходные рубежи, оставив Тобольск, и со 2 по 14 октября фронт замер в шатком равновесии. Единственно разумным обоснованием убытия при таком положении дел на фронте может служить только поправка здоровья после ранения. Тем более, что отец упоминает о ранении Арона в руку. Правда, он не упоминает, в какой период оно было получено, и вызывает сомнение его утверждение, что оно было получено под Казанью, которая была взята 10 сентября 1918 года – в то время А.И.Коган находился на гражданской службе в Витебске. И вообще к показаниям Израиля Лейбовича следует относиться с осторожность, особенно в части дат. Например, он утверждал, что его сын в 1917 г. добровольно ушёл в Красную Армию. Если бы это было так, то Арон Коган не преминул бы, во всех анкетах упоминать сей выгодный для него факт, чего отмечено нигде не было.
Погостив месяц у родителей – возвращается на фронт, только вот в свою часть уже не попадает. Вместо этого оказывается в Политотделе Восточного фронта в должности инструктора-агитатора.
Трудно сказать, чем вызвана такая ротация – с передовой в тыл и ни куда-нибудь, а в Политотдел, тем более в разгар наступления. Может быть, всё объясняется тем, что вследствие полученного ранения его признали ограниченно годным к строевой? А тут так удачно всё сложилось: и то, что «он хорошо грамотный» (не зря таки Коган-старший тратил деньги на обучение сына), и его личные качества – «имел хороший подход к массам», а также определённый опыт политработы (в 1918-1919 годах – агитатор Витебского Губернского комитета комсомола). В результате на молодого красноармейца обратили внимание старшие партийные товарищи и пристроили к делу, подобающему его качествам.
А, может, ранение (если оно, конечно, было) и не имело столь уж определяющего значения. Может быть, А.И.Коган целенаправленно шёл в этом направлении? Ведь имеется и такая его характеристика: «По своему укладу и характеру Коган очень хитрый человек. Лишние слова не бросал и «душу» раскрывать не любил, знал, с кем лучше общаться. У него отмечалась чёрточка карьеризма».
Как бы то ни было, после непродолжительной работы в данной должности с февраля 1920 года его переводят в Политуправление 5-й Армии на должность инструктора-организатора.
Говоря об этом периоде биографии Арона Израилевича, нельзя не вспомнить об одном его сослуживце по Политотделу 5-й Армии: речь идёт чешском писателе Ярославе Гашеке, который служил в Политотделе начальником Интернационального отделения. К сожалению, не сохранилось никаких свидетельств об их знакомстве или хотя бы о мимолётном общении. То, что А.И.Коган хотя бы шапочно был знаком с Я.Гашеком, не вызывает сомнения, всё-таки Я.Гашек с 13 сентября 1920 года – начальник организационной части Политотдела и в этой должности порой замещает начальника Политотдела, а начальство (особенно в армии) подчинённый обязан знать в лицо. А вот знал ли, в свою очередь, Я.Гашек А. И.Когана – можно только догадываться. Хотя, если вспомнить о том, как легко Я.Гашек сходился с людьми, не придавая значения их положению, такое знакомство не выглядит таким уж невероятным.
И как не вспомнить тут второго по популярности персонажа Ярослава Гашека (после непосредственно самого́ «бравого солдата Швейка») – фельдкурата Отто Каца. Однако трудно утверждать, что какие-то его черты были списаны им с А.И.Когана. Однозначно общего у них только национальность, но как последовательный интернационалист, Я.Гашек этот вопрос никогда не ставил во главу угла. Скорее всего, ему в этом отношении была бы близка позиция Льва Захаровича Мехлиса как-то раз заявившему И.С.Сталину: «Я не еврей, я – коммунист!».
Другая общая черта заключается в некоторой сходности судеб О.Каца и А.И.Когана. И тот, и другой, начав карьеру на военном поприще, сменили его на стезю духовную. Пусть не покажется странным, что партийно-политическая работа и религия, таким образом, поставлены на одну доску: у коммунизма и религии одно поле битвы – душа человеческая. Как бы коммунисты ни дистанцировались от религии, всё же многое в работе с массами они почерпнули у своего идеологического конкурента, перелицевав на свой материалистический лад. Например, демонстрации – это почти точная калька Крестных ходов, а мавзолей на Красной площади в Москве – не что иное, как попытка обзавестись собственноручными нетленными мощами.
Отто Кац выписан Я.Гашеком не в самом положительном виде, ну, да оставим набор его прегрешений на совести автора, от которого в отношении духовного лица, в силу его идеологических предпочтений, невозможно было ожидать чего-нибудь иного. А.И.Коган так же в своё время получит порцию негативных эпитетов, но уже от своих бывших сослуживцев и товарищей по партии. В их описании он предстанет как деляга, пьяница и очковтиратель. А пока идёт 1920 год - и молодой инструктор-организатор на хорошем счету у начальства и надеется на дальнейшее продвижение по карьерной лестнице.
Только вот к этому времени Советская власть в Сибири была фактически установлена и в 5-й Армии произошли некоторые изменения. В мае 1920 года Армия был передана из подчинения Революционного военного совета в подчинение помощнику главнокомандующего вооружёнными силами Республики по Сибири. Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы понять – для данного воинского подразделения участие в боевых действиях вряд ли предвидится, а, следовательно, и на быструю карьеру рассчитывать не приходится. Поэтому не будем удивляться, обнаружив после декабря 1920 года Арона Израилевича в г. Витебске в должности Заведующего организационным отделом Губернского комитета ВЛКСМ.
Так начался комсомольский период его биографии. Проработав до февраля 1921 года на этой должности, он был направлен в Москву на учёбу в Коммунистическом университете им. Я.М.Свердлова. Это было высшее учебное заведение ЦИК СССР и ВКП (б), готовившее кадры для советской и партийной администрации. Через девять месяцев, окончив Лекторские курсы, А.И.Коган вернулся обратно в Витебск, но уже на должность ответственного секретаря Губернского комитета ВЛКСМ. Затем были г. Ново-Николаевск, сегодняшний Новосибирск (август 1922 – сентябрь 1923) и работа членом Сиббюро ЦК ВЛКСМ и г. Смоленске (сентябрь 1923 – октябрь 1924) где он работал ответственным секретарём Губернского комитета ВЛКСМ. Пиком его комсомольской карьеры стала работа с октября 1924 года в Москве ответственным инструктором ЦК ВЛКСМ. Однако поработать здесь ему довелось не долго, так как по достижении предельного возраста пребывания в комсомоле (тогда это 23 года), пришлось задуматься о дальнейшем трудоустройстве.
Только не зря, видать, А.И.Коган учился в Коммунистическом университете, что-то он всё-таки там усвоил и в дальнейшем успешно применил на практике, выбрав следующее место службы в полном соответствии с законом диалектического материализма – «отрицания отрицания». Как в своё время на смену военной службе пришла гражданская, так и в марте 1925 года следующий шаг был сделан снова в пользу воинской службы, правда, всё с тем же политическим уклоном. Но если до этого он был простым политбойцом, то сейчас поднялся на более высокий уровень в служебной иерархии. С мая 1925 года А.Г.Коган уже старший инструктор Политуправления Белорусского военного округа, и далее – в пределах всё того же военного округа: Военный комиссар 190-го стрелкового полка 64-й стрелковой дивизии (с декабря 1929), а с марта по сентябрь 1930 года – Помощник по политической части (Помполит) начальника строительного отдела штаба округа.
И опять его карьерный путь сделал оборот в полном соответствии с законом отрицания отрицания. Вспомним: начинал воинскую службу А.И.Коган в 233-м Казанском полку, следующее же своё назначение в сентябре 1930он получил в Приволжский Военный округ, где с июня 1931 назначается на должность Заместителя начальника политотдела в 1-ю Казанскую (надо же, опять Казань в наименовании!) стрелковую дивизию, в коей и прибывал по март 1932 года.
Данное воинское подразделение относилось к так называемым территориальным частям. Существовал в СССР по 1935-1938 годы такой эксперимент в области комплектования вооружённых сил. Суть его заключалась в том, что в мирное время государство содержит только минимальное число военнослужащих, главным образом, командиров всех уровней, политический состав и часть красноармейского состава для несения караульной службы и хозяйственного обслуживания. Комплектование воинских частей до штатов военного времени проводится путём призыва контингента военнообязанных, приписанных к ним по территориальному принципу. Переменный рядовой («переменники») и часть командного состава территориальных частей привлекались к военному обучению периодически, на срок от 8 до 12 месяцев на протяжении 5 лет.
Однако эта система, столь чудесно работающая где-нибудь в Швейцарии, будучи бездумно перенесена на суровую отечественную почву, создала множество проблем, в том числе и политсоставу созданных на её основе воинских формирований. Вести политическую обработку молодого пополнения, подавляющее большинство которого составляли крестьяне(до 95-97%) и неквалифицированные рабочие (квалифицированных рабочих и служащих советского аппарата от призыва освобождали) – было весьма затруднительно вследствие его низкой образовательной подготовки. Крайне мешало и то, что до 90% всего времени уходило на работу с «переменниками»,выказывавшими недовольство по поводу проводимой по отношению к ним государственной политики: перегибы на местах при проведении аграрной реформы, ножницы цен между промышленными и сельскохозяйственными товарами, ограниченный приём в партию. Также постоянно приходилось быть начеку, дабы пресекать антисоветские настроения, распространяемые среди контингента территориальных частей, представителями белогвардейских организаций и антисоветских партий. В таких условиях очень часто получалось, что не политсостав, ¬¬особенно низовой, оказывал идеологическое воздействие на красноармейцев-переменников, а с точностью до наоборот.
Вряд ли то, с чем пришлось столкнуться А.И.Когану в 1-й Казанской дивизии, сильно отличалось от практики сложившейся повсеместно. Хотя думается, что на фоне прочих дивизия выглядела достаточно неплохо. Ведь не зря же Приказом Реввоенсовета СССР от 29 июля 1930 года ей было присвоено почётное имя Центрального исполнительного комитета Татарской АССР.
Надо сказать, что и сам А.И.Коган не почивал на лаврах, достигнутых трудами его предшественников, и методами, которые он считал уместными, старался продолжить их дело. Например, когда проникший в 3-й полк кулак Французов пытался анти-колхозной агитацией дискредитировать генеральную линию партии, было организовано выступление красноармейцев с предложением просить командование изгнать из их рядов кулаков и отдать оных под суд как агентов контрреволюции. В результате, на волне эмоционального подъёма, который вызвал этот суд, в партию вступило 60 человек, а в ряды ударников свыше 200 бойцов.
В это же время приложил он руку и к совершенствованию такого аспекта общественной работы, как шефство. С одной стороны, это движение – чисто добровольное, с другой – «добровольность» в советские времена носила весьма условный характер. А.И.Коган не был упёртым партийным начётчиком, и ему нельзя было отказать в здравомыслии. Поэтому он понимал: чтобы процесс не заглох, в нём должны быть заинтересованы все задействованные стороны.
И получалось, что с одной стороны, силами шефов обустройство быта 1-й Казанской дивизии реально улучшилось: были отремонтированы казармы; приобретён разнообразный инвентарь, радиоприёмники и литература; в казармах появился водопровод, а в клубе – своя радиостанция.
А с другой стороны, в ликвидации всевозможных «прорывов» на предприятиях и колхозах Казани и близлежащих районов принимали непосредственное участие красноармейцы дивизии. Так, летом 1931 года на пристани Казани образовался затор грузов, создалась угроза её нормальной работе, и вот тысяча красноармейцев в Ленинский субботник эту угрозу ликвидируют. Лесозаготовители сорвали план заготовок леса и дров – и вот опять, бойцы спешат на помощь и ударной работой ликвидируют «прорыв».
Но такая практика описывается скорее словами: «ты – мне, я – тебе», а не в терминах грядущего светлого царства коммунизма. Невольно закрадывается вопрос: не в это ли время у А.И.Когана сформировались такие методы работы, за которые позднее он был обвинён в делячестве?
Как бы там ни было, но в феврале1932 года А.И.Коган покинул Приволжский военный округ и был направлен для службы в Отдельную Краснознамённую Дальневосточную армию (ОДКВА), навсегда оставшись в памяти простых комсомольцев и коммунистов как очень скупой на всякие похвалы человек, от которого «название «лучшего» не скоро возьмешь».
Прибывший в ОДКВА А.И.Коган в ноябре того же года назначается Помполитом в Гродековский укреплённый район (УР). Только, видимо, судьба решила, что у Арона Израилевича лимит по части необычных мест службы ещё не исчерпан и уготовила ему одно такое, чьё название само по себе звучит как оксюморон – бывший его сослуживец Я.Гашек такой литературной находке обзавидовался бы. Речь идёт о так называемой «Лутковской группе красноармейских колхозов». Под этим условным названием скрывался штаб 2-й Колхозной стрелковой дивизии (ксд), располагавшийся в с. Лутковка, Шмаковского района Уссурийской области(Дальневосточный Край). В свою очередь, дивизия входила в состав уникального подразделения – Особого Колхозного корпуса (ОКК), который непосредственно подчинялся РВС ОДКВА.
И в самом деле, читая название «2-я Колхозная стрелковая дивизия», можно впасть в недоумение. С одной стороны, армия и все её структуры ассоциируются со строгой дисциплиной и безусловным принципом единоначалия. С другой стороны, колхозы с их выборностью руководителя и коллегиальностью в принятии решений стали синонимом неразберихи. Вспомним, например, какая картинка всплывает у нас в мозгу, когда слышим восклицание: «Ну, что за колхоз!»В действительности, ни о каких новшествах в управлении войсками речи не шло. Упоминание колхозов в названии дивизии подразумевало лишь то, что, наряду с боевыми задачами, ей было вменено заняться самообеспечением. Вызвано это было тем, что продовольственное и фуражное снабжение размещаемых на Дальнем Востоке воинских формирований натолкнулось на естественные трудности: края дикие – местного населения почти нет, завоз весьма затруднён. Ставка на переселение в эти края демобилизованных красноармейцев не оправдалась. Учреждения, ответственные за организацию этого переселения и обустройство красноармейцев на месте, не справились со своими задачами, чему причиной стал острый недостаток рабочей силы, инженерно-технических кадров и строительных материалов.
Пограничные колхозы, опиравшиеся на добровольно вербуемый контингент, с проблемой снабжения не справились. Нарком по военным и морским делам К.Е.Ворошилов предложил создать на важнейших операционных направлениях ряд военных опорных пунктов, организованных по принципу колхоз-батальон. Планировалось, что эти гибридные образования будут играть роль барьеров против агрессивных мер соседних стран, стимулировать организацию колхозов и рост населения ДВК.17 марта 1932 г. решение о создании ОКК было оформлено решением СНК СССР, а уже 14 мая того же года было закончено формирование 2-й ксд.
Однако, исполнение армией несвойственных ей функций, да ещё в непривычных климатических условиях, сразу же стало «пробуксовывать». К тому же, погода явно подкачала, и во многом из-за этого первый урожай был собран небольшой. Кроме того, острый дефицит ресурсов, нехватка квалифицированных кадров и смена дислокации ряда частей, помноженные на неразвитость инфраструктуры, привели к тому, что возникла нехватка построек и зданий. И всё это притом, что личный состав выполнял поставленные задачи в сложнейших условиях: 10-12 часовой рабочий день (в период полевых работ до 14-16 часов) при недостаточном снабжении и питании! Такие условия труда были нетипичными даже для ОДКВА, о чём свидетельствует то, что с апреля по июнь 25 красноармейцев ОКК покинуло расположение своих воинских частей, что составило 10% от всех случаев дезертирства по ОДКВА, а с июня по июль было отмечено ещё 38 случаев.
В этих условиях не только отдельные красноармейцы, но и кое-кто из начальствующего состава, заявляли: «Мы пришли в Красную Армию учиться военному делу, [а] нас заставляют работать».По правде сказать, высказанное неудовольствие было вполне справедливо. Постоянное отвлечение на сельхозработы негативно сказывалось на уровне боевой подготовки, которой приходилось заниматься преимущественно в зимний период ¬(не самое удобное для этого время). И результаты были соответствующие, все проверки в дивизии вплоть до 1936 года отмечали при удовлетворительных физической, строевой и политической подготовках, неудовлетворительное состояние подготовки огневой. Подобное состояние с боевой подготовкой было и в целом по ОКК. Так, по итогам осенней проверки 1934 года только два из четырёх проверенных батальонов получили удовлетворительную оценку, а остальные – «неудовлетворительную». Поэтому поводу начальник штаба М.В.Калмыков выразился следующим образом: «Нам необходимо иметь определённую программу нашей боевой подготовки и к ней прибавить сельское хозяйство. До сегодняшнего дня у нас получается как раз наоборот…».
В связи с вышесказанным, а, также учитывая улучшение состояния в сельском хозяйстве и нарастание напряжённости на Дальнем Востоке, был организован процесс по передаче хозяйственных функций ОКК другим ведомствам. Этот процесс завершился, когда в мае 1936 года ОКК был реорганизован в кадровый 20-й стрелковый корпус, а 2-я ксд реорганизовалась в 66-ю стрелковую дивизию с выводом её из состава 20-го стрелкового корпуса. Из состава корпуса изымался производственный отдел, ответственный за всю сельскохозяйственную деятельность, а земельные и сенокосные участки были переданы районным земельным отделам, функции переселения красноармейцев были переданы местным органам власти и НКВД.
Такое переформатирование дивизии, когда личный состав дивизии был избавлен от производственных работ, и основной задачей стала боевая подготовка, дало свои положительные результаты. 1936 год ознаменовался огромным ростом числа отличников боевой и политической подготовки. Этот рост был отмечен награждением ряда бойцов и командиров орденами Союза ССР. Не обошли вниманием и Когана Арона Израилевича, ставшего к тому времени уже бригадным комиссаром (с января 1936 года), который Постановлением ЦИК от 16.08.1936 был награждён орденом Красной Звезды.
Казалось бы, эта «Красная Звезда» должна была стать для Арона Израилевича путеводной, осветив начало долгой и успешной карьеры. Тем более, что слова в преамбуле Постановления, обосновывающие его награждение: «За выдающиеся заслуги в боевой, политической и технической подготовке» – были истинной правдой, а не ритуальной формулировкой.
Тем не менее, 11 апреля 1935 года Начальником Особого Отдела ГУГБ НКВД М.И.Гаем (Штокляндом) была подана Первому заместителю наркома обороны СССР Я.Н.Гамарнику докладная записка, в которой А.И.Коган охарактеризован с весьма не лестной стороны. Появился этот документ как следствие тех нездоровых взаимоотношений, которые сложились у начальника политотдела 2-й ксд А.И.Когана с командиром этой же дивизии военным комиссаром М.И.Глуховым. Неясно, в чём была суть конфликта, но взаимоотношения А.И.Когана и М.И.Глухова обострились настолько, что разрешение этого вопроса потребовало вмешательства начальника Политотдела ОКК. Несмотря на то, что решение разрешить конфликт было принято на столь высоком уровне, отношения между начальником политотдела и комдивом оставались крайне напряжёнными и в 1935 году, было сочтено за благо, развести конфликтующие стороны по разные стороны. В 1935 году М.И.Глухов назначается на должность командира 65-й стрелковой дивизии, а Арон Израилевич остаётся на прежнем месте, в той же должности.
Однако, беда была в том, что отношения у А.И.Когана не сложились не только с командиром дивизии, но и с политсоставом других частей. Несмотря на то, что работник он был довольно сильный, но в частях его не любили за гонор. Но это было бы ещё полбеды, но А.И.Коган повёл дело к тому, чтобы выделить Политотдел дивизии в самостоятельный орган, независимый от командира дивизии, взяв линию на подрыв авторитета последнего. Естественно, что терпеть такое «перетягивание одеяла на себя» никто не собирался.
Особое место в докладной записке было уделено персоне отца А.И.Когана Израилю Лейбовичу и его взаимоотношениям с сыном. Для разъяснения данного вопроса в Смоленск, по месту жительства отца, был даже направлен старший инструктор Политического управления РККА.В ходе командировки было выяснено, что, несмотря на все уверения А.И.Когана, что взаимоотношения с отцом он прервал и что местоположение отца ему не известно, – тот вообще уехал в Америку, связь, тем не менее, у них не прерывалась. Помощи от сына отец действительно не получал: мыловаренный бизнес позволял ему быть материально независимым, а вот сыну, в период пребывания того в Смоленске, в свою очередь, в хозяйственной жизни отец помогал: покупал дрова, яйца, картошку. В 1932 году Израиль Лейбович ездил к Арону в Казань - по его вызову письмом, в связи с предстоящим отъездом последнего на Дальний Восток, где и прожил десять дней.
Были отмечены в докладной записке и такие личные качества А.И.Когана как: «мягкотелость, отсутствие требовательности к подчинённым, примиренческое отношение к недочётам, склонность к очковтирательству». Последнее было подтверждено двумя красноречивыми примерами.
Во-первых, в августе 1934 года А.И.Коган без согласования с М.И.Глуховым дал за подписью последнего телеграмму Наркому Обороны и РВС ОДКВА, об окончании косовицы зерновых, в то время, когда она продолжалась вплоть до 1 сентября.
Во-вторых, в феврале 1935 года в состав делегации младших командиров-ударников, посланных на приём к Наркому Обороны, по инициативе А.И.Когана был включён далеко не самый достойный младший командир Сохненко. По возвращении делегатов, в дивизионной стенгазете было помещено сообщение, что Сохненко имел личную беседу с тов. Сталиным (!), во время которой тов. Сталин, якобы, сказал ему: «Если рабочие Сов[етского] Союза будут хорошо работать, я проживу лишних десять лет, если плохо – умру раньше». За слабое руководство дивизионной стенгазетой, выразившееся в появлении такого «креатива», Приказом Начальника Политического Управления ОДКВА за А.И.Коган был арестован на семь суток.
Кроме того, в этом же документе было отмечено «частое пьянство [А.И.Когана] на глазах и в кругу подчинённых и самоснабжение за счёт частей дивизии (во 2-м арт[иллеристском] полку КОГАН в разное время взял вина, не уплатив денег, на сумму около 1.300 руб.)». Неизвестно, какие сорта вина предпочитал Арон Израилевич, но для оценки масштабов его пристрастия следует заметить, что розничная цена бутылки крепкого вина типа Портвейн ёмкостью 0,75 л в зависимости от качества варьировалась от 7 руб. 80 коп. до 15 руб. 00 коп. (со стоимостью посуды и пробки).
Весь этот компромат был придержан до поры до времени, которое для А.И.Когана наступило 6 июня 1937 года, когда он был арестован 5-м отделом УГБ УНКВД по Дальневосточному Краю. Обвинялся Арон Израилевич Коган в преступлениях предусмотренных статьями: 58-8 (террористические акты), 58-11 (подготовка контрреволюционных преступлений), 58-7 (подрывная деятельность) и 58-1 «б» (измена Родине со стороны военного персонала) УК РСФСР.
В обвинительном заключении указано: «Практическая преступная деятельность обвиняемого Когана Арона Израилевича заключалась в том, что он непосредственно принимал участие в срыве политбоевой и сельскохозяйственной деятельности 2-й колхозной, ныне 66 стрелковой дивизии и тем самым содействовал развалу колхозного корпуса в целом. В результате этого вредительства в частях дивизии обвиняемый Коган добился массового падения скота, конского состава, срыва оседания красноармейцев на ДВК и срыва военного строительства. Сознательно культивировал «деляческий» стиль в работе партийной организации, притуплял тем самым её классовую бдительность и всячески маскировал вредительство, проводимое троцкистами в дивизии, сохранял троцкистские кадры <…> и оказывал содействие в шпионской деятельности руководителя военно-фашисткой организации троцкистов и правых в ОДКВА и Тихоокеанском Флоте <…> в пользу японского генерального штаба».
22 октября 1957 года Определением Военной Коллегии Верховного Суда СССР дело в его отношении было прекращено за отсутствием состава преступления. Но для Арона Израилевича это уже не имело значения: свой «третий путь» он завершил за двадцать лет до этого, когда 22 сентября в его отношении был приведён в исполнение расстрельный приговор, вынесенный Выездной Сессией Военной Коллегии Верховного Суда СССР.
Почему-то после всего этого вспомнилась английская пословица: «Тому, кто ест кашу с дьяволом, нужна длинная ложка». От себя отмечу, что для трапезы с тем дьяволом, с которым сел есть комиссар Коган, ложка никогда не может быть достаточно длинной. И всегда стоит помнить, что, закончив с кашей, такой сотрапезник, рано или поздно, закусит тобой. А потому «третий путь», который выбрал Арон Израилевич Коган, не мог не привести к такому трагическому концу.
ЛИТЕРАТУРА
1. Черушев Н.С., Черушев Ю.Н. Расстрелянная элита РККА. Комбриги и им равные. 1937-1941. // М., 2014, –С. 328.
2. РГВА. Ф.9. Оп.39. Д.9. Л.Л.440-441. Докладная записка зам. Народного Комиссара обороны СССР Гамарнику от начальника Особого Отдела ГУГБ НКВД СССР Гая. – 11 апреля 1935 г.
3. РГВА. Ф.9. Оп.39. Д.9. Л.Л.442-443. Докладная записка начальнику политического управления РККА от старшего инструктора ПУРККА Соколова. – 26 апреля 1935 г.
4. РГВА. Ф.9. Оп.39. Д.9. Л.Л.444-445. Справка на Израиля Лейбовича Когана. ¬– 22 апреля 1935 г.
5. РГВА. Ф.9. Оп.39. Д.9. Л.Л.446-447. Характеристики на Когана А.И. от М.Юдина (нач. моб. части ПУ БВО), Курочкина Николая Николаевича (быв. помполит артбригады), П.Иванова (начпобриг 214). – 24 апреля 1935 г.
6. РГВА. Ф.9. Оп.39. Д.9. Л.Л.448. Записка о связи А.Когана со своим отцом Начальнику отдела кадров ПУРА Виноградову от И.Гиреса. – 27 апреля 1935 г.
7. РГВА. Ф.9. Оп.39. Д.9. Л.Л.449. Справка УСО УГБ УНКВД по Западной области на Когана Израиля Лейбовича. – 21 апреля 1935 г., Смоленск.
8. РГВА. Ф.9. Оп.39. Д.9. Л.Л.450. Справка Смоленского городского бюро ЗАГС о Когане И.Л. по книгам записи о смерти за 1933-1935 г.г. – 11 апреля 1935 г.
9. РГВА. Ф.9. Оп.39. Д.9. Л.Л.451. Справка Смоленского городского отдела финансов на Когана И.Л. – 22 апреля 1935 г.
10. РГВА. Ф.9. Оп.39. Д.9. Л.Л.452. Справка Смоленского городского Совета депутатов на Когана И.Л. по поводу списков лиц, лишённых избирательных прав. – 22 апреля 1935 г.
11. РГВА. Ф.9. Оп.39. Д.9. Л.Л.453. Справка Витебского отделения Центрархива об обучении в гимназии Когана Арона с 1910 по 1917 г.г. – 23 апреля 1935 г.
12. РГВА. Ф.9. Оп.39. Д.9. Л.Л.454. Копия учётной карточки Смол. ГРК ВКП (б) на Когана Арона Израилевича.
13. РГВА. Ф.9. Оп.39. Д.9. Л.Л.455. Постановление от 29.IV.33 г. Смоленского городского отдела финансов об исчислении налога на сверхприбыль Когана Израиля Лейбовича.
14. Гашек Я. Похождения бравого солдата Швейка во время мировой войны // М.: «Государственное издательство художественной литературы», 1964, – С.46.
15. РГАСПИ, Регистрационный бланк члена ВКП (б) от 8 августа 1936 г. (п/б № 1050755).
16. Рубцов Ю.В. Мехлис. Тень вождя, М.: Вече, 2011, С.212.
17. ЦАМО, Учётная карточка политработника Когана Арона Израилевича.
18. РГВА. Ф.4. Оп.14. Д.68. С.49-67. № 156 Аналитический доклад ОГПУ председателю РВС СССР о территориально-милиционной системе как основе Вооруженных сил СССР. – 27 декабря 1926 г.
19. Никому своей земли ни пяди не отдадим. Боевой путь Казанской Краснознаменной дивизии // Газета «Республика Татарстан». – 2013. – № 69 (27486) от 08.05.
20. 10 лет 1-й Казанской стрелковой дивизии имени ЦИК ТССР: [Сборник] / Составители: Коган, Агли, Нанеми. – Казань: Татиздат, 1932. – С.19-20.
21. Колесниченко К.Ю. Деятельность Особого Колхозного корпуса ОКДВА в 1932-1936 г. // Военно-исторический журнал. – 2017. – №5. – С.40.
22. Справочник цен на винно-водочные изделия, пиво, безалкогольные напитки, газированную воду и мороженое по г. Москве (по состоянию на 1 июня 1938 г.) / Упр. торговли г. Москвы; сост. И. И. Заневский, В. М. Павловский, А. П. Тимошин. – М.: Тип. изд-ва «Московский рабочий», 1938. – С.23-24.
23. УФСБ России по Смоленской области, архивное уголовное дело № 19129-С.
Добавить комментарий