Я проработал на фирме 5 лет, когда Богдан внезапно появился в нашем отделе. Он приехал из Восточной Европы в конце восьмидесятых по туристской путёвке и остался в Америке. На фирме трудился дружный интернациональный коллектив: американцы, поляки, румыны, китайцы, индусы.
Мы работали в разных группах и почти не общались. Но потом нас отправили в длительную командировку в Техас и соединили друг c другом так тесно, что мы стали напоминать Сиамских близнецов.
В глубинной Америке вы и шага не можете сделать без автомобиля. Нам предоставили общий автомобиль. Связанные средством передвижения, мы были вынуждены снять общую квартиру. Мы вместе отправлялись на работу и вместе возвращались. На работе наши столы стояли рядом. Мы проводили вместе уикенды, потому что никто не хотел на эти дни оставаться без машины. Мы были неразлучны 24 часа в сутки...
Я старался быть справедливым и часто думал о том, что то, что я принимал за дурные черты его характера, было на самом деле частью устоявшихся привычек, свойственных тому укладу жизни, к которому он привык. Богдану было около пятидесяти. Он приехал из одной из тех стран, где под присмотром “старшего брата” строили социализм.
Наши разногласия начались немедленно после переезда на квартиру. Он считал, что, доставая продукты из общего холодильника, я слишком долго держу его открытым. Он утверждал, что это приведёт к перерасходу энергии и удорожанию нашей жизни в общей квартире.
Когда подошло время уборки, я предложил ему купить швабру.
— Это всего три доллара на двоих, — заверил я.
Он заволновался.
— Лендлорд обязан предоставить, — сказал он.
Но лендлорд сдал нам квартиру и куда-то уехал.
— А что мы сделаем с этой шваброй при отъезде? — спросил он.
— Можешь забрать её с собой.
— Но у меня дома уже есть две.
Я поехал в магазин и купил швабру. Он ждал лендлорда и подметал комнату сложенной в несколько раз газетой.
Через месяц я пошел в парикмахерскую и постригся.
— Почему бы тебе не сделать то же самое? — предложил я.
— Ты, что — мой папа? — огрызнулся он. — Это тебя не касается.
— К счастью, я не твой папа. Постриги хотя бы усы.
Он напоминал мне какого-то зверя, но я никак не мог сообразить какого именно.
— А сколько это стоит? — спросил он
— Десятку.
— Вот еще, — возмутился он. — Я знаю место в Нью-Джерси, где можно постричься за пять.
По уикендам мы были вынуждены планировать совместные развлечения. Чаще всего мы ездили в ближайший большой город Форт-Ворт. Если я собирался пойти в кино или на шоу приезжих гастролёров, он охотно брался сопровождать меня. Однако, приехав в указанное место, он заявлял, что кинофильм или объявленный спектакль его совершенно не интересуют. Он погуляет по городу и встретит меня у выхода после окончания. О посещении ресторанов не могло быть и речи. Он покупал себе солёный бублик, и всё время отщипывал от него по кусочку. Он был счастлив, если я соглашался пойти в Макдональдс.
Мы жили в 50 милях от Далласа. В Далласе у меня были мои старые знакомые Анжела и Давид. Я позвонил им, и они пригласили меня приехать в ближайшую субботу.
— Я живу вместе с моим сотрудником, — сообщил я. — У нас с ним общий автомобиль. Боюсь, что он увяжется вместе со мной.
— Ничего страшного, — сказала Анжела. — У нас есть приятельница. Она румынка. Мы пригласим её на эту субботу.
В субботу мы надели наши лучшие костюмы и отправились в Даллас. По дороге я сообщил ему, что мы должны преподнести хозяйке хороший букет цветов.
— Но ведь я их не знаю, — удивился он. — Это же твои друзья.
— Хорошо, — согласился я, — ты можешь не участвовать, но учти, что нас пригласили к обеду. Тебе придётся сказать, что ты только что плотно поел. Не забудь купить свой солёный бублик. Ты посидишь в садике и пожуёшь его, пока мы будем обедать.
— Ну, хорошо, — вздохнул он, — давай купим букет.
Это был приятный вечер. Обед был очень вкусным, а румынка оказалась интересной женщиной. Она прекрасно выглядела. Её звали Виола. Время от времени они уединялись и беседовали между собой.
На обратном пути он спросил меня, понравилась ли мне Виола.
— Очень милая женщина, — сказал я.
— Я бы занялся ею, если ты, конечно, не возражаешь.
— А почему я должен возражать?
— Но ведь это твои друзья. Ты меня привёл туда. С другой стороны — она румынка. Если бы она была русскоговорящей, я бы этого вопроса даже не поднимал.
— А давно она здесь? — спросил я.
— Ну, наверное, лет 10. Но, всё равно, она остаётся румынкой. Я знаю, как обращаться с румынскими женщинами. Её сводишь в кино — она уже счастлива. Виола разведена, так же, как и я. И живёт одна. Я позвоню ей в четверг и приглашу её на субботу. Если, конечно, ты мне дашь машину. В дальнейшем, — пообещал он, — я смогу пользоваться её машиной.
В четверг он зашёл в мою комнату довольно обескураженный.
— Я ей звонил, — сообщил он. — Она не хочет со мной встречаться. Ты не мог бы выяснить через своих друзей, в чем дело?
Я позвонил в Даллас.
— Виола мне звонила, — сказала Анжела. — Я просто передаю тебе её слова. Она сказала, что не собирается общаться с дикобразом. Пусть сначала пострижется.
Так вот какого зверя напоминал мне нестриженный Богдан.
Наконец, она согласилась с ним встретиться. Богдан пригласил её в кино.
— Мы поедем в кино на открытом воздухе, — сообщил он мне, — там билеты на два доллара дешевле.
Кино на открытом воздухе вы смотрите из окна автомобиля. Это вполне соответствует основному принципу, которого придерживаются техасцы: ни при каких обстоятельствах не вылезать из машины. Такое кино также очень удобно для всяких нежностей. Этим занимаются все парочки в процессе просмотра фильма. В промежутке между поцелуями они еще что-то жуют.
— Ты, вероятно, взял с собой пару солёных бубликов, — предположил я, когда он вернулся домой.
— Откуда ты знаешь?
— Догадался. И как развивались ваши отношения?
— Никак, — вздохнул он.
— Видимо, не все любят солёные бублики. Почему бы тебе не пригласить её в ресторан? Но только помни: Макдональдс рестораном не считается.
Не знаю, куда он пригласил её, но только он вернулся домой в мрачном настроении. Что-то у них не получалось.
Он зашел ко мне в комнату и сказал тусклым бесцветным голосом:
— Театр приехал. Шекспира привезли. Она хочет пойти. 80 долларов за два билета.
Я оценил всю глубину его отчаяния.
— Боже мой, — воскликнул он. — Что стало с нашими женщинами? Эта буржуазная среда развращает их. Они никогда не были такими требовательными. Да, мы тоже ходили в театр. Но только на галёрку. Но ведь я не могу ей предложить этого. Она сказала, что хочет сидеть в партере.
— Мне кажется, что твоя Виола очень скромная женщина, — заметил я.
— Вот как? А почему ты так решил?
— Вспомни свои молодые холостяцкие годы... Ты уже работал и получал зарплату. Сколько ты тратил на женщин — в процентном отношении к зарплате?
— Я не помню точно, — протянул он. — Ну, скажем, 10 процентов.
— А ведь сейчас ты получаешь раз в 15 больше. Не справедливо ли было бы предположить, что твои затраты на женщин тоже должны возрасти. Ты наверняка получаешь тысяч 40. Значит, исходя из тех же 10 процентов, ты обязан заплатить за удовольствие пребывать в женском обществе не менее четырёх тысяч.
— Вы все заодно, — закричал он. — А налоги ты не учитываешь?
Он ушел в свою комнату, но через час вернулся. Я заметил, что он с трудом держится на ногах. Он был пьян.
— Шекспир писал пьесы, — пробормотал он. — Ему это нравилось. Но почему я должен за это платить?
— Не волнуйся, — сказал я, — он, безусловно, на тебя не рассчитывал.
— Я знаю, что ты обо мне думаешь. Ты думаешь, что я скуп. Ты еще не знаешь Богдана. Я могу запросто и 100 долларов потратить. Конечно, если женщина мне нравится. Вот поеду сейчас и куплю ей кольцо. Дай мне машину.
— Успокойся, — остановил я его. — Сейчас 11 часов вечера. Завтра поедешь. Если, конечно, не передумаешь.
Он ушел в свою комнату, Через некоторое время я заглянул к нему. Он сидел на кровати и плакал.
— Брошу всё и уеду обратно в Европу, — сказал он, хлюпая носом. — Там живут скромные, милые женщины. Они любят Богдана и пойдут с ним на галёрку.
Я так и не узнал, чем закончилась встреча Богдана с Шекспиром. Меня срочно вызвали в Нью-Йорк. На моё место поехал другой сотрудник, мой большой приятель. Через пару недель он позвонил мне по делу, и я спросил его о Богдане.
— Он встречается с Виолой, — сообщил он. — Мне кажется, она хорошо влияет на него. Он постепенно изживает свои социалистические привычки.
Он был прав. Через несколько дней я получил от Богдана письмо.
— Дорогой Марк, — писал он, — сообщаю тебе, что лендлорд отказал мне в покупке швабры. Виола иногда приезжает ко мне, и я всегда убираю комнату к её приезду. Мне пришлось воспользоваться твоей шваброй. Ты сообщил мне, что она стоила 3 доллара. Я думаю, ты не станешь возражать, если мы примем во внимание амортизацию швабры к моменту твоего отъезда (50 центов). Высылаю тебе чек на 1 доллар и 25 центов.
Добавить комментарий