Иван Сидоров
Когда звезда стечет по небу
горячей, тающей слезой,
возьму вино, нарежу хлеба
и буду кушать с колбасой.
Звезда на пыль себя размечет
среди бессчетных звездных стад
и сгинет, что ж никто не вечен,
будь хоть стократно ты, звездат.
Жевать не стану торопиться —
не я так кто другой доест,
и буду слушать щебет птицев
в немом бескраии небес...
* * *
Поубавилось эндорфинов,
равно как и воздушных замков,
все отчетливей тяга к винам
и прозрачней влеченье к самкам.
Вот и сам становлюсь прозрачен,
даже вижу себя с изнанки,
ночью в небе высоком грачьем
до рассвета рисую знаки
тонкой клинописью арабской,
иероглифами Китая,
а в бокале с искристым красным
милый образ, стирая краски,
как чеширская кошка тает...
* * *
Девочка, бегущая по шару,
без которой стала жизнь пуста,
с нежностью, приравненной к пожару,
я бы мог любить тебя пожалуй,
просто я устал, устал, устал...
Девушка с глазами цвета вишен,
вкуса спелой вишни и сама,
я как будто выжжен, выжжен, выжжен,
выжив из любви, как из ума.
* * *
Дня темнеющее лицо
предзакатно кровавит губы,
выгибается горизонт
отрешенной улыбкой Будды.
Нужно что-то менять и срочно —
климат, доллары, обувь, веру...
всё, что прежде казалось прочным,
вдруг утратило суть и меру.
Бытия протекают главы,
как вода сквозь дырявый невод,
и опять нет чего-то главного
в перемешанном повседневном.
Накурившись до одурения,
я подолгу не сплю ночами,
из бездонных потоков времени
набираю глоток печали.
Ощутив всей своею кожей
этой истины, суть простую,
то, как мало еще я пожил,
и как много прошло впустую...
Пожелтевший беру альбом
и, листая его страницы,
перечитываю любовь
на оставшихся в прошлом лицах.
С выцветающих старых фото
через время смеются люди,
так и нас там увидит кто-то,
где с тобой нас уже не будет.
За пределами светотени
мы уйдем в излученье космоса,
на Земле оставляя тело
как обертку от дара Господа...
В душной яме безлунной ночи,
комарами кусают мысли,
а в сортире вода клокочет
размывая осадок жизни...
* * *
Ничего — ни тоски вселенской,
снег, да в птичьих следах аллея,
как с простреленным сердцем Ленский
тихо падаю на колено.
Мысли мутятся — Оля, Оля...
в небе словно раскурен ладан,
как же это смешно как больно —
не успеть вам сказать о главном.
И теперь мы ни члены клуба,
ни кружка по шитью на пяльцах,
Оля, Оля, как это глупо...
в чем-то липком душа и пальцы.
Две секунды, мой нежный гений,
два пол-вздоха, а дальше кома...
Что ж ты, мать твою, свет Евгений,
можно было ведь по-другому...
Юрий Брагинский
Мне сегодня немножечко грустно,
а быть может, неможется просто,
взять бы, что ли, Марселя бы Пруста,
натравить бы на Роберта Фроста!
Жизнь жестянка — то горка, то порка,
и пока не поехала крыша,
хорошо бы Максимушка Горький
навалял бы Максимушке Фришу.
Я в хандру угодил как в засаду,
то кручина грызет, то досада,
приходи, добрый дядя Асадов,
приголубь негодяя Де Сада!
Я гуляю мрачнее, чем туча,
я глаза от товарищей прячу
и мечтаю, чтоб дедушка Тютчев
замочил бы чучмека Бокаччо!
Я не знаю: тюльпан где, лопух где,
я вообще не силен в бакалее,
но уверен, что Лешка Апухтин
обломает рога Апулею!
Отрешись от мирского, забей на
суету, погружаясь в нирвану,
но запомни, что с Генрихом Гейне
не расправиться Генриху Манну!
Первая подборка стихов петербургского
(Россия) поэта Ивана Сидорова (Алексея Митрофанова) была опубликована в 10-м
номере нашего журнала в 2005 г.
Первая подборка стихов далласского поэта Юрия Брагинского была опубликована
в 3-м номере нашего журнала в 2005 г.
Добавить комментарий