На днях (15 декабря по новому стилю)прошел незамеченным день памяти одного великого, но, увы, малоизвестного русского поэта - Василия ПЕТРОВА (1736 - 1799). Главные авторы русской поэзии восемнадцатого века, на мой взгляд, - Ломоносов, Петров, Державин... Все же в работе составителя антологии есть нечто харизматическое. Тут задача, если не воскрешать (это было бы слишком крупной претензией - творчество Петрова знатокам известно), то хотя бы привлекать внимание к явлению, которое его заслуживает. Пытаться устранить исторические несправедливости...
Подборка стихов Петрова будет у меня огромной. Ограничусь здесь вступительным словом к этой подборке.
ВАСИЛИЙ ПЕТРОВ (1736–1799) — сын московского священника. Рано лишился отца и жил в бедности с матерью и сестрой, приобретая первоначальные познания собственным чтением. Был принят (в 1752 г. ?) в Московскую славяно-греко-латинскую академию. За проступок П. жестоко высекли по приказу префекта академии К. Бродского, и юноша бежал в Петербург, где жил у родственников. Узнав о смене префекта, вернулся в Москву в 1754 г. и был снова принят в Академию, которую с блеском окончил в 1760 г. Затем преподавал в той же Академии синтаксис, пиитику, риторику, греческий язык, а в качестве вспомогательных предметов — арифметику, географию и историю. Кроме того, П. произносил публичные проповеди по воскресным дням. Он стал одним из образованнейших людей своего времени, изучил новые и древние языки, занимался естественными науками, богословием и медициной. Но жизненным успехом он обязан прежде всего своему поэтическому творчеству. Созданная в 1766 г. «Ода на карусель» вызвала восхищение Екатерины II, и автор этого действительно великолепного стихотворения был награжден золотой табакеркой и 200 червонцами. Поэта приблизили ко двору, и первым его покровителем стал фаворит императрицы Г.Г. Орлов. В 1768 г. П. — переводчик при кабинете Ее Величества и личный чтец Екатерины II. Завязалась его близкая дружба с Г.А. Потемкиным, длившаяся до смерти этого всесильного вельможи и государственного деятеля. Основным (хотя и далеко не единственным) жанром поэзии П. стала ода. С торжественными одами он обращался к Екатерине II, Григорию и Алексею Орловым, к Потемкину, Румянцеву и другим значительным лицам государства. Благоволение императрицы было неизменно. Екатерина II в одном написанном по-французски и рассчитанном на внимание европейцев памфлете, изображая процветание и успехи России, в частности, сообщала: «Среди наших молодых авторов невозможно пройти молчанием имя В.П. Петрова, библиотекаря собственной библиотеки императрицы. Сила поэзии этого молодого автора уже приближается к силе Ломоносова, и у него более гармонии; стиль его прозы исполнен красноречия и приятности; не говоря о других его сочинениях, следует отметить его перевод в стихах “Энеиды”, первая песнь которой вышла недавно; этот перевод его обессмертит». П. был горд высочайшим покровительством и не скрывал, что находится в фаворе. Это вызывало раздражение писателей, либо обделенных милостями двора, либо враждебных двору. Сумароков написал пародию на первую оду П., Василий Майков ужалил его эпиграммой и высмеял его слог в поэме «Елисей или раздраженный Вакх», о нем зло высказывался Хемницер. Устойчивой была и неприязнь Новикова, унаследованная затем Радищевым. Все же надо заметить, что были не только политические, но и чисто литературные причины этой вражды столь многих литераторов-современников. Августейшая покровительница П. верно заметила, что он — продолжатель Ломоносова (и, добавим мы, Тредиаковского). Поэтам, вышедшим из сумароковской школы, была ненавистна эта «сила поэзии» (воспользуемся выражением Екатерины II).
В 1774–1779 гг. П., живя в Лондоне, основательно изучил английский язык и перевел три начальные песни поэмы Мильтона «Потерянный рай». Возвращался в Петербург он через Францию, Италию и Германию, обогащенный впечатлениями, после чего продолжил свою службу в библиотеке императрицы. Но, по существу, занимался, главным образом, все-таки поэзией, воспевая славное царствование. В 1780 г. П. по болезни вышел в отставку с чином надворного советника и сохранением в виде пенсии жалования (довольно высокого — 1200 рублей). В дальнейшем он жил в своем имении в Орловской губернии, но каждую зиму ездил в Москву и работал в библиотеке родной Академии. Помещиком он был суровым, охотно подвергал своих крепостных телесным наказаниям, вел тяжбы с соседями, но кое в чем оказался и реформатором — выписывал хозяйственный инвентарь из Англии и лично учил крестьянских детей. В 1783 г., по предложению Е.Р. Дашковой, Петров был избран членом Российской академии.
Говоря языком XVIII столетия, П. был «искателен» и спешил вовремя отзываться на важные события и изобразить их в духе, угодном правительству. В 1788 г., уловив определенное настроение Екатерины II, он сочинил сатирическую поэму «Приключения Густава III, короля шведского». В оде, посвященной взятию Очакова, вопреки общественному мнению, прославил полководческое дарование Потемкина. А в стихах на взятие Измаила победа самым бессовестным образом была присвоена Г.А. Потемкину, а Суворов в них даже не упоминался. Посылая свое создание могущественному меценату, П. писал: «представляю Вашей Светлости оду, которую я сделать покусился сквозь старость и болезнь. Признаюсь необыкновенно, что мне труднее было оную сочинить, нежели предводимым Вашей Светлостью воинам взять Измаил. Они в шесть часов все дело решили; я сотнею насилу расплатился». Лесть П. бывала безудержной: «Потемкин, завсегда подобен будь себе!» Не напоминает ли нам эта строчка стихи маститого советского поэта, обращенные к вождю: «Спасибо Вам, товарищ Сталин, за то, что Вы — такой, какой Вы есть!»
Первый удар П. нанесла смерть Потемкина, которую он оплакал с глубоким чувством. Вторым ударом была кончина самой царицы. Последнее событие так потрясло П., что он тяжело заболел. У Павла I оды П. успеха уже не имели. После смерти П. его сочинения выходили дважды (в 1802 и в 1811 гг.). Последнее роскошное издание (трехтомник с золотым обрезом) предваряет обращение Елены Петровой к царствующему императору Александру I. Вдова поэта заверяет молодого царя, что покойный мечтал воспеть и его царствование. Несколько строк в этом обращении замечательны. Они посвящены бурной эпохе Екатерины: «… мудрость Ея Царствования, громы побед, слава Августейшего Ея дома, бессмертные подвиги Ироев Ея, и неизреченное благоденствие и величие России, вдохновили и восхитили его жаркую душу…» Да, что ни говори о человеческих чертах П., его слабостях и пороках, у него поистине была «жаркая душа». Певец побед и даже замыслов Екатерины («Ты в плесках внидешь в храм Софии»), П. обладал быстро воспламеняющимся вдохновением, которое столь редкостно и незаменимо. Дарование его было высоким. Обращаясь к екатерининским вельможам, П. заведомо предполагает в них добродетели и сверхчеловеческие доблести, стоицизм, самоотверженность, любовь к отечеству, скромность, отвагу и говорит о подлинных или мнимых заслугах перед державой и историей. «Сними со стен висящу лиру, И в миг, о, Клия, заиграй!» («Ода Потемкину», 1781). При этом поэту свойственна доброжелательно-дружеская интонация, тон его сердечен и убедителен. По словам Мерзлякова, у П . было «особое искусство хвалить».
Его называли льстецом, но прошло время и в дни патриотического подъема, когда в 1807 году собиралось ополчение на войну с Наполеоном М.Н. Муравьев сказал С.Н. Глинке: «Говорят, что в одах наших поэтов все дышит лестью. Вот я теперь перечитываю оду Петрова на день рождения нынешнего государя: в ней поэт как будто пророческим голосом предсказал все то, что совершается теперь на глазах наших. Он говорит устами России: «Пойду, себя на все отважа, / Сия тебе грудь — верна стража, / И безотказна жертва — кровь!» Это не лесть, это — картина нашего времени».
Связанное с войной кровопролитие певец воинской славы принимает с покорностью судьбе как нечто неизбежное и естественное: «Обагрены леса, стремнины, Пещеры, блата и пучины, Где ходит челн, где водят плуг. Мы гибнем под землей глубоко, И гибнем в воздухе высоко Толпою, тысячами вдруг» («На взятие Измаила», 1790).
Удивительно стихотворение «К Ъ… из воинского стана под Дунаем 1772 года». Это исповедальное послание воина к любимой, пожалуй, является не только неким предвосхищением гениального лермонтовского стихотворения «Валерик» (правда, воинственно-патриотическим, совсем не жалостливым), но и во многом предсказывает будущую «фронтовую лирику» XX века. Все же П. не был поэтом лишь войны и державности, в его поэзии удачны не только батальные сцены но и пейзажи. Чудесны и трогательны стихи, обращенные к любимой жене, и посвященные горестным утратам близких.
Процитируем воспоминания высоко ценившего мастерство П. его младшего современника И.И. Дмитриева, на склоне дней сожалевшего, что его любимый автор несправедливо забыт: «Оды его и тогда были при дворе и у многих словесников в большом уважении: но публика знала его едва ли не понаслышке, а Державин и приверженные к нему поэты, хотя и не отказывали Петрову в лирическом таланте, но всегда останавливались более на жесткости стихов его, чем на изобилии в идеях, на возвышенности чувств и силе ума его. Что же касается до меня, я желал бы большего благозвучия стихам его, но всегда почитал в нем одного из первоклассных и ученейших наших поэтов. По моему мнению, лучшее из его произведений две оды: одна на сожжение турецкого флота при Чесме, другая к графу Г.Г. Орлову, начинающаяся стихом:
Защитник строгого, Зинонова закона…
И элегия или песнь на кончину князя Потемкина. Он истощил в ней все красоты поэзии и ораторского искусства. Менее всего он успел в сатирическом и шутливом роде. В нежном он писал мало, но с чувством. В пример тому можно привести на память стихи его на рождение дочери. Они оканчиваются следующим обращением к его супруге:
О ангел! страж семьи! ты вечно для меня
Одна в подсолнечной красавица, Прелеста,
Мать истинная чад,
Живой источник мне отрад,
Всегда любовница, всегда моя невеста.
Какое глубокомыслие, какая нежность, истина и простота в последнем стихе!»
Петров по-разному повлиял не только на Державина и Дмитриева, но, конечно, и на Батюшкова, Кюхельбекера, Языкова, Тютчева, Бенедиктова, а, возможно, и на Пастернака, автора «Высокой болезни» . Нельзя не ощутить силу воздействия его од на «Полтаву» Пушкина, не вспомнить при чтении «Путешествия в Арзрум» строчки о «роскошах» и «Азийской неге» из петровской оды Румянцеву (1775), не узнать почти цитатных заимствований в пушкинском стихотворении «Клеветникам России» из оды на взятие Очакова: «Вы завистники России! Ты хитрый прусс! Ты буйный швед!» Пушкин в определенной исторической обстановке принужденный обратиться к редкому для него жанру, первым делом вспомнил о «предтече». Но ведь еще в лицейской юности Пушкин поставил рядом имена двух величайших поэтов миновавшей эпохи: «О, громкий век военных споров, Свидетель славы россиян! Ты видел, как Орлов, Румянцев и Суворов, потомки грозные славян, Перуном Зевсовым победу похищали, Их смелым подвигам страшась дивился мир; Державин и Петров героям песнь бряцали Струнами громозвучных лир».
--
Настоящая его фамилия была Поспелов, но для различения трех состоящих в родстве Василиев Поспеловых все взяли фамилии от отчества.
