Ближе к вечеру напряжение в доме значительно возросло.
Мать неугомонно щебетала, крутясь-вертясь по всей кухне, при этом умудряясь следить и за монотонно урчащей духовкой, и за презрительно шипящими сковородками, и за раздувшимися от собственной важности кастрюлями, в которых бурлило экзотическое варево с труднопроизносимым названием. Изредка она смахивала каплю пота со лба или поправляла непослушный локон, тут же неслась за столовыми приборами и попутно осыпала вопросами измученную томительным ожиданием дочь. Вопросы, надо заметить, были одни и те же, и ответы на них звучали уже не единожды. Тем не менее теории строились с педантичностью, которой позавидовал бы любой математик, а предположения напугали бы даже заядлого параноика.
– Значит, говоришь, он прям весь такой из себя?.. А учится как?.. Воспитанный, да?.. Как же вы познакомились?.. Романтик, стало быть… Или прикидывается?.. Знаю-знаю, но, пожалуйста, расскажи еще раз!
В ответ дочь закатывала глаза и издавала протяжное «ну ма-а-ма». Но, чтобы никого не сердить (только не в этот день!), вновь начинала рассказ:
– Студент филологического факультета… Воспитанный, культурный… Не пьет и не курит… Умный и обходительный… Родители у него… – такие-то, – а познакомились мы с ним… – там-то и там-то.
Прикинув дальнейшее развитие событий, отец тихой сапой проскользнул мимо женщин и заперся у себя в кабинете, откуда минутой позже потянулся едва уловимый шлейф табачного дыма. Новость о том, что «сегодня к нам в гости придет молодой человек» главу семейства несколько озадачила. Дочь хмурилась пуще прежнего. Мать обещалась уладить проблему, но доверия к ней не было. А потому, разрываясь между кухней и большим зеркалом в гостиной – где регулярно проверялось состояние косметики и прически, – дочь озабоченно косилась в сторону отцовского кабинета. Мать по возможности старалась успокоить взвинченное дитя, но получалось это неважно.
Интуитивно дочь понимала, что, по сути, от матери здесь ничего не зависит. Все решает отец. И то, как он воспримет ее новое увлечение – одно из немногих, надо отметить, которое она отважилась пригласить домой, – определит все.
Визит был назначен на восемь вечера. Накануне с порядком задерганным молодым человеком был проведен тщательный инструктаж касательно того, как себя правильно вести и о чем говорить можно, а о чем лучше не заикаться. Особый акцент делался и на то (девушка повторила это раз двадцать, не меньше), что опаздывать на столь ответственное мероприятие, от которого напрямую зависит судьба их дальнейшего благополучия, никак нельзя.
В общем, дочь очень нервничала.
Отец же, напротив, вяло листал газету, попыхивал сигаретой и обдумывал предстоящее знакомство. Праздный гуляка в молодости, он относился к той категории мужчин, которые, пресытившись разнузданной холостяцкой жизнью, заводят семьи и прямо-таки с маниакальным упорством принимаются оберегать их от посягательств всевозможных пройдох. В особенности таких, каковыми некогда являлись сами. Именно поэтому новоиспеченный молодой человек уже авансом не внушал никакого доверия. Прекрасно зная повадки и предпочтения своего ребенка, отец понимал, что ничего хорошего она в дом притащить не может.
Стоит признать, что такая предубежденность была отнюдь небезосновательной.
Первым ее парнем был угрюмый патлатый хулиган, довольно посредственно бренчавший на бас-гитаре в никому не известной рок-группе. Второй оказался пусть начинающим, но крайне целеустремленным алкоголиком. Третий – альфонсом-неудачником, корчившим из себя дамского угодника и обожавшим сальные шуточки. Ну а четвертый – прямо лицо с обложки: культурный, воспитанный и богатый, а вместе с тем глупый, лживый и лицемерный. Отец раскусил этого типчика сразу и, предвидя разочарование, а то и куда худшие последствия, быстренько выпроводил новоявленного Дориана Грея прочь.
Естественно, многие находили такое поведение предосудительным. Мол, девочка должна сама во всем разобраться, набраться опыта, и вообще – это ее жизнь, пускай делает что хочет. А втискиваться в личные отношения – даже если и собственной дочурки – очень неблагоразумно и крайне невоспитанно. Вот так-то!
Тем не менее отец придерживался иного мнения, считая, что в делах семейных (а дочь всенепременно являлась частью этой самой семьи) все общепринятые мнения, правила и условности могут дружно идти туда, куда, как говорится, Макар телят не гонял. Некоторой парадоксальности собственных суждений отец, естественно, не замечал. Но, как нередко случалось, частенько оказывался прав в своих сомнениях.
Зная все это, мать изначально пыталась встать на защиту дочери и по возможности уберечь ее от возможных конфликтов с отцом, но… подсознательно была с ним полностью согласна. Дочь же подобная отцовская щепетильность в вопросах ее душевных метаний крайне раздражала, что выливалось во всевозможные обиды, регулярные хлопанья дверями и литры пролитых слез…
Так или иначе, а звонок раздался ровно в восемь – за что девушка мысленно поблагодарила своего возлюбленного, помня, что особой пунктуальностью тот никогда не отличался. К этому времени на стол уже были выставлены всевозможные яства – а иными словами назвать весь тот изыск, что наготовила хозяйка дома, просто язык не поворачивается! И складывалось невольное впечатление, будто этим вечером семья ждала не одного-единственного юношу, но как минимум генеральную ассамблею ООН в полном ее составе.
Молодой человек на поверку оказался невысокого роста, худой, с серьгой в ухе и уложенными по последней моде волосами. Одет он был в дешевенький костюм явно не по размеру, к тому же и с неправильно завязанным галстуком (что делало его еще милее в глазах девушки, ради которой он и отважился на этот, столь возмутивший его «бунтарский дух», поступок). В руках он сжимал букет пресловутых красных роз из магазина на углу. На лепестках все еще сохранились капли влаги.
После затянувшегося знакомства, состоявшегося прямо в коридоре, нерешительных взглядов, натянутых – скорее от испуга, нежели лицемерия – улыбок, семья проследовала к столу.
В течение часа они усиленно терзали вилками и ложками приготовленные блюда, смущаясь и откашливаясь, а заодно и подвергая несчастного паренька (который к еде прикоснулся постольку-поскольку, пусть без конца и расхваливал ее) перекрестному допросу. Как оно и положено, допрос этот состоял преимущественно из уже порядком наскучивших человечеству, но непременно им используемых банальностей, и потому глава семейства практически не принимал в нем участия. Дочь же, следуя древней негласной традиции всех влюбленных барышень, тут же переняла сторону своего кавалера, помогая тому отбиваться от сыплющихся на него расспросов, от которых несчастный даже слегка побледнел.
Наконец экзекуция была окончена.
Расхрабрившиеся женщины принялись убирать со стола, а отец с маской радушия на лице пригласил паренька к себе в кабинет. Так сказать, раскурить трубку мира и перекинуться парой слов «исключительно на мужские темы». Какое-то время паренек всячески сопротивлялся протянутой ему дорогой сигарете, ссылаясь на то, что не курит. Пока, наконец, под проницательным взглядом главы семейства и под воздействием его вкрадчивого голоса не сдался и деланно не задымил, придумав для приличия отговорку, мол, бросил пару лет назад, но оскорблять столь почтенного человека – «у которого такая обаятельная и привлекательная дочка» – попросту не имеет права.
Отец добродушно хмыкнул и откинулся на спинку кресла. После нескольких слов на нейтральные темы перешел в активное наступление.
– А к наркотикам как относитесь? – как бы между делом поинтересовался он.
– Да что вы! Ни в коем разе! Это ж ужаснейшее зло! – запротестовал паренек, всеми силами демонстрируя, что даже упоминание об этом самом зле уже оскорбляет его исключительно высокоморальные принципы.
Отец хищно ухмыльнулся: нечто подобное он и ожидал услышать.
– То есть совсем ни-ни? Хм… Однако, молодец, молодец…
– Да какое там, бросьте! – взмахнул руками паренек. – Я – нет! Мало, что ли, мне тех несчастных, кто рушат свои жизни этой гадостью?!
– Угу. А легкий вид? Там… не знаю… амфетаминчик какой-нибудь, грибочки или марочки?
– Нет, нет и еще раз нет! – упрямо стоял на своем паренек. – Я только за здоровый образ жизни! – Он затянулся сигаретой, выдохнул облачко дыма и продолжил: – Ничем другим не интересуюсь и откровенно не понимаю тех, кто ищет счастья в этом сомнительном удовольствии.
– Еще бы, – отозвался отец. – И ведь находят! Глупые люди. Ой-ой-ой…
– Точно-точно!
– А травка? Что-нибудь этакое, просто расслабиться… Я к чему спрашиваю, – тут отец подался вперед и, не сводя с паренька прозорливых глаз, заговорщически зашептал: – Признаться, дело вот в чем: я в свое время был тем еще раздолбаем. Вытворял всякие глупости, знатно так дебоширил и прочее в том же духе. В общем, сейчас у меня семья – жена-красавица, дочь-умница и все хорошо. Но! Тоскливо порой, понимаете? Устал я от всех этих снобов, что регулярно наведываются в мой дом. Напыщенные дурни, мнящие себя интеллектуалами и часами разглагольствующие о политике, культуре, искусстве… С ними невыносимо скучно!
Паренек радостно закивал, всем своим видом демонстрируя, как и сам-то он устал от «всех этих снобов».
– Хочется мне… как бы так выразиться?.. – Отец почесал затылок. – Вспомнить лихую молодость, что ли. А ведь нельзя! Никак нельзя! Вот я и полюбопытствовал… Вы, по-моему, ко всей этой псевдоинтеллигенции тоже не особо… В смысле, они наверняка и у вас в печенках сидят.
Паренек снова радостно закивал.
– Вот! – улыбнулся отец. – Мы с вами, как люди грамотные, иначе к ним относиться и не можем.
– Не можем, – поддакнул паренек.
– Но к чему я все это? В общем, хочется былое помянуть. Но так, чтоб без особых последствий. И вот меня навязчиво преследует одна глупая затея: где бы мне раздобыть небольшой такой пакетик травушки-муравушки… Той самой травушки-муравушки… Надеюсь, вы понимаете? Надо-то мне совсем чуть-чуть! Побаловаться на старости лет – и все. И я бы сразу успокоился. И больше бы меня на приключения не тянуло. А как ее раздобыть, увы, знать не знаю. У этих снобов ничего такого и в помине нету. Порой даже кажется, будто они живут лишь своими ментоловыми сигаретками да извечным шампанским, будь оно трижды неладно. А вы производите впечатление человека надежного, к тому же встр… дружите с моей дочкой. Вот и хочу вас спросить: есть ли возможность услужить старому дураку?
Паренек задумался, притих.
– Если дело в деньгах, то об этом не беспокойтесь. – Отец выдвинул ящик стола и демонстративно зашуршал купюрами. – Мне бы только чтоб качественная, ни с чем там не смешанная. А то сами знаете…
– Знаю, знаю! – обретя уверенность, воскликнул паренек. Шуршание банкнот явно не оставило его равнодушным. – Бывает, такого намешают – аж жуть! Кстати, просьбу вашу я выполню, но… э-эм… денежки, если что, нужны сразу. А травку хорошую принесу, качественную. Тут без вопросов.
– Замечательно, – облизнулся глава семейства. – А можно нескромный вопрос? Вы сами-то как? Просто несведущему человеку этого сразу и не понять… Да и впутывать вас в неприятную ситуацию… Мало ли что…
– Не волнуйтесь, – заверил его паренек и, вконец расхрабрившись, заявил: – Я, бывает, тоже иногда затариваюсь. Ну так… чисто для релакса. В свое время даже немного барыжил. В общагах и все такое. Короче, разбираюсь, что да как. Да и дружбанчики еще не перевелись. Все будет ништяк, обставим по высшему разряду!
– Как я и думал, – промурлыкал отец. – А теперь вон из моего дома.
– Э-э… Че?
– Я говорю: вон из моего дома. – Лицо отца вдруг стало серьезным, в голосе послышалась сталь. – И если я тебя еще хоть раз с моей дочерью увижу, будет очень плохо. В этом можешь не сомневаться.
– Но…
– Вон!
Женщины не слышали, как поспешно собрался и, даже не попрощавшись, ушел молодой человек. Когда они вернулись из кухни, того уже и след простыл, а из кабинета отца мягкими переливами тянулись звуки рапсодии да едва ощущался аромат табачного дыма.
Добавить комментарий