В один из дней меня пригласили на встречу с группой пенсионеров, выходцев из России, в большинстве своем принадлежавших к Рабочей партии. Накануне министр иностранных дел Игаль Алон поблагодарил Брежнева за репатриацию евреев и я в своем выступлении позволил себе покритиковать министра.
И вдруг, о Боже, что за реакция последовала из зала! С задних рядов поднялся высокий разгневанный старик и на чем свет стоит начал честить меня. Но через десять минут мы уже мирно беседовали в сторонке и он упорно приглашал меня к себе в гости. Так я познакомился и впоследствии нашел старшего друга в Хаиме Славине, первом руководителе и создателе ТААС, Израильской Военной Промышленности.
Он родился в России в 1902 году и уже в 1920 участвовал в Сионистском конгрессе в Киеве в качестве делегата, за что и был арестован. В 1924 году снова отдан под суд как "враг революции" и был осужден на пять лет ссылки в Сибирь.
К счастью, ему представилась возможность заменить ссылку выдворением из России, и прямо из тюрьмы Славин прибыл в Палестину. Будучи инженером-электриком, Славин первое время работал простым рабочим: ставил столбы, натягивал провода, взбирался на опоры.
Хаим Славин был человеком, способным работать 24 часа в сутки, и того же он требовал от других. Раздражительный и вспыльчивый, нелегкий в общении, как это обычно бывает с высокоодаренными людьми, он вызывал всеобщее уважение своими выдающимися способностями. Малейшее проявление халатности, тупости или нерадивости вызывало у него бурные вспышки гнева.
В середине 30-х годов, уже будучи руководителем строительства и поныне действующей тель-авивской электростанции "Ридинг", Хаим Славин стоял однажды на деревянном тротуаре и ждал автобуса. К нему приблизился прохожий, по виду рабочий, и резко спросил: "Ты - Хаим Славин?" Услышав утвердительный ответ, человек съязвил: "Тогда сойди с деревянных подмостков, а то они загорятся".
В ноябре 1947 года, когда стало ясно, что войны с арабами избежать не удастся, Бен-Гурион созвал нескольких приближенных к нему людей на совещание, где речь шла об оружии. Славин признавался всеми как технический гений и выдающийся организатор, но он пребывал в мрачном настроении, причиной которого была история с машинами, привезенными им из США.
История эта была такова. В 1939 году Славина попросили оставить электрокомпанию и взять на себя создание и руководство военной промышленностью. В течение четырех лет Славин, будучи ее первым руководителем, сумел изменить лицо ТААС, как называет-ся и теперь система военных предприятий, объединив усилия разрозненных групп.
Он впервые начал производить оружие партиями, а в конце второй мировой войны под руководством Славина были изготовлены первые 450 автоматов английского образца.
После окончания войны, зная о том, что в Америке разом остановился парк машин по производству оружия, Славин выдвинул идею перевозки их в Палестину. 25 октября 1945 года, по указанию Давида Бен-Гуриона, Славин выехал в США, не зная ни слова по-английски. В его кармане лежало письмо Бен-Гуриона, разрешавшее истратить на закупку машин до одного миллиона долларов и еще столько, сколько потребуется на поездку и пребывание в Америке.
Глядя на его фотографию в молодости, я представляю себе этого высокого, красивого человека, немного полноватого, со светлыми глазами, едущего на палубе парохода, имея при себе миллион долларов (на каюту, Боже упаси, денег нет. Деньги государственные, и жалко каждую копейку.)
Много раз Славин рассказывал нам о своей американской эпопее. О том, как он снимал койки по два-три доллара в сутки и питался колбасой и хлебом. И как полчаса излагал по-английски свою просьбу американскому еврею-капиталисту, а тот, терпеливо выслушав его, в конце спросил: "А на каком языке вы все это говорили?"
Американцы готовы были избавиться от ненужных машин, но с упорством настаивали на том, чтобы продать их как металлолом, по 75 долларов за тонну. Десятки групп из разных стран охотились за этими машинами, но в конце концов отступили из-за упрямства продавцов и вернулись домой ни с чем. Хаим Славин вспоминал: "Я не мог позволить себе эту роскошь, и долгие ночи, не смыкая глаз, думал, как заполучить машины".
Их нужно было ввезти в Палестину, усыпив бдительность англичан. И вот сотни сложных машин были разобраны до винтика, и составлявшие их 250 тысяч деталей были беспорядочно смешаны в общих ящиках, чтобы придать им вид металлолома, но к каждому ящику у Славина имелся особый шифр, позволявший восстановить всю эту технику.
Вернувшись домой, Славин неожиданно для себя обнаружил, что те, кто решали вопросы безопасности, были, по его выражению, «мелкие людишки», для которых личные интересы стояли выше государственных. Наладить производство оружия Славину так и не разрешили, и поэтому он считал, что у евреев нет шансов победить ара-бов в предстоящей войне.
Но в отличие от других пессимистов, Славин не соглашался пойти на компромисс и отказаться от создания государства; он думал о войне в духе Масады. И на вопрос Бен-Гуриона о том, что же он намерен предпринять, Славин ответил: "Я украл из ТААС три гранаты. Если арабы атакуют мой дом, две брошу в них, а на одной подорву себя и моего сына".
И все же настойчивость и упорство Славина сделали свое дело и мало-помалу сеть заводов по производству оружия была им создана. К началу Войны за Независимость миллионы патронов и тысячи снарядов лежали готовыми в тайных арсеналах евреев.
Так была достигнута победа, благодаря которой Государство Израиль осталось на карте мира. Но через год после войны Славин вынужден был уйти в отставку, поскольку руководители системы безопасности и, прежде всего, командиры вновь созданной армии не могли терпеть человека, который лучше их разбирался в проблемах вооружения.
В речи, посвященной десятой годовщине Израиля, Бен-Гурион провозгласил, что Хаим Славин – это один из четверых руководителей в области вооружения, без которых государство не было бы создано. Работая на самых важных руководящих постах, Хаим никогда не брал себе зарплату. Скромного заработка его жены Мани, по мнению Славина, было вполне достаточно для них обоих.
И вот парадокс: поскольку он не получал зарплату, ему, несмотря на все заслуги перед страной, оказалась не положена и пенсия. Последнюю обиду нанесли ему руководители военной промышленности, отказав в просьбе посетить им же созданные и все еще действующие военные предприятия.
Когда мы встретили Хаима Славина, он уже не работал, но был глубоко увлечен еврейскими делами. Его волновала не только судьба тех, кто еще остался в Союзе, но и многих новых репатриантов, проходивших в Израиле тяжелый процесс абсорбции. Он бескорыстно помогал каждому, кто оказывался в затруднительном положении.
Когда Алла и я приходили в гости к Славиным в их квартиру на улице Фришман в Тель-Авиве, Маня ставила на стол легкое угощение и начинались бесконечные рассказы о прошлых и текущих делах. Мы любили этих стариков и старались быть к ним внимательными.
Однажды мы всей семьей отправились на отдых в Эйлат, в отель, стоявший на самом берегу Красного моря. Обычно в отпуске я не покупал газету и не слушал новости, передаваемые по радио. Но в одну из ночей я никак не мог заснуть и рано утром почему-то побежал за газетой. Развернув ее, я с ужасом увидел некролог по Хаиму Славину.
Мы быстро собрали вещи, и я, не обращая внимания на полицию и светофоры, за четыре часа проехал 450 километров от Эйлата до кладбища в Рамат а-Шарон. Мы успели на похороны, и я до сих пор убежден, что мое ночное беспокойство и необычная покупка газеты были не случайны. Возможно, умирая, Хаим Славин думал о нас тоже.
В 2001 году я прилетел в Израиль в командировку, чтобы запустить в ТААС изготовленный в Америке агрегат, в разработке которой я отвечал за электрическую часть и программирование. ТААС раскинулся на огромной территории, и, когда встречавшие везли меня по ней, я попросил остановиться у встреченного на пути указательного знака. Надпись на нем гласила: «Квартал имени Хаима Славина». Я вспомнил своего незабвенного старшего друга, и было приятно сознавать, что его память увековечена в Израиле.
Комментарии
Хаим Славин
Интересно. Трогательно. Спасибо!
Добавить комментарий