Говори молча! На полях книги Евсея Цейтлина «Перечитывая молчание»

 I

Евсей Цейтлин – еврейский писатель. Русскоязычный. Он пишет на русском языке о русскоязычных евреях. В еврействе, с его вековой жизнью в условиях не-Свободы, он находит опыт, важный для всего человечества. Многие евреи скрывали свои корни. Быть евреем было опасно. Опасно и стыдно. Молчаливое большинство» евреев молчало - на своём языке или на чужих языках. Молчали и советские евреи, «евреи молчания», как их назвал в 1960-х годах писатель Эли Визель, узник Оcвенцима и Бухенвальда, лауреат Нобелевской премии мира. 

Исход – это и есть путь Обретения Свободы, и пройти его надо по Пустыне – так, как это было сделано в древности под водительством Моисея. Это актуально для любого народа в любую эпоху. 

Как построена книга 

Цейтлин пишет: «Начиная с раннего детства, я был уверен, что должен разгадать какую-то тайну - очень важную для себя...С тайны начинаются и мои книги».

Но его книги, в частности недавняя, та, о которой я пишу («Перечитывая молчание»), – отнюдь не детективы. Получается так, что «последняя тайна» не разгадывается, a ощущается, чувствуется её поле, её глубинность и многослойность. Найти «зону тайны» - гораздо важнее конкретного ответа, в чём она состоит. Девственная неприкосновенность тайны сохраняется.

«Мы в тайне открытой должны разобраться,

Но тайна должна только тайной остаться». 

Архитектура книги...В ней мне видится закономерность и симметрия. В самом начале книги - разговоры со случайно встреченными людьми. Автор всматривается в «других», они - разные... Пожилые евреи накануне эмиграции - в очереди у израильского консульства... Талантливый молодой физик, в детстве его мучили вопросы: «Мама, мы действительно евреи? ...Мама, ничего нельзя поделать?...» Бедная русская старушка, с её жалкой вспышкой антисемитизма... И еврейка Пантофель–учительница музыки, ненавидящая свой собственный народ как пыль истории.

В конце книги – один человек, остаётся только один. Он - «кто-то в зеркале», это – Автор, и Цейтлин всматривается в него. Он пытается исследовать себя, «быстрый – невзначай взгляд...взглянув, всегда сразу узнаю глаза». 

Итак, в начале книги – «другие», а в конце – один человек, Автор. Всё остальное – между этими полюсами. И Цейтлин меняет «zoom», приближаясь к человеку, пользуется как бы разным увеличением. Через детали или целое он стремится понять главное. 

Первична у Цейтлина - не только «разгадка тайны». У него – миссия. В восьмидесятые годы из ночи в ночь ему снился «старый еврей ...с печальными глазами. Он неизменно молчал, но при этом, кажется, о чём-то меня просил». Цейтлина потрясли эти глаза, так же, как за 20 лет до него Эли Визеля, который писал о своём самом сильном впечатлении от поездки в СССР: «... глаза, ничего больше... Только глаза. И я готов отдать им все, что имею, в качестве выкупа за свою душу... Еврейские глаза, отражавшие загадочное, невыразимое еврейское существование, неподвластное времени и более далекое, чем самые дальние страны...».

Цейтлин понял: «Миллионы людей (несколько поколений) могут уйти в небытие, так и не рассказав правду о своём времени, когда само слово «еврей» было зачастую непроизносимо на языках народов СССР». 

И Цейтлин изменил течение своей жизни. Из преуспевающего литературоведа, критика и университетского доцента он превратился в собирателя еврейских судеб.

 Он стал записывать еврейские сны. У него накопился целый архив. Ему пересказывали сны, странные, значительные, повторяющееся, пугающие, пророческие и несбывшиеся. Оригинально, что Цейтлина интересует не столько сон, сколько его «послевкусие», то есть как человек воспринимает свой сон и как с помощью сна он пытается разгадать свою судьбу. И в продолжение - эссе о том, что эмиграция похожа на сон. Это сопоставление можно понять, а можно и не принять.

До «Перечитывая молчание» Цейтлин написал книгу «Долгие беседы в ожидании счастливой смерти». Семь изданий по-русски, переведена на пять языков. 

Это – шедевр. Завораживает уже её название. Жанр книги - редчайший, «заклинание смерти». Книга продлила жизнь человеку, с которым Цейтлин вёл эти долгие беседы, - еврейско-литовскому писателю Йосаде. У меня есть образ этой книги – «свеча меж двух зеркал». Бесконечная анфилада отражений. Две бесконечности, молча смотрящие друг в друга. Цейтлин создал этот эффект и исследовал его. 

В новой книге – новые отражения. Многие эссе в книге посвящены собратьям, еврейским литераторам, талантливым, но не слишком известным. 

Здесь Аб Мише (Анатолий Абрамович Кардаш), автор «Чернового варианта», уникального коллажа – энциклопедии судеб еврейства. Замечательный прозаик Владимир Ильич Порудоминский, чья основная тема - соединение памяти исторической и психологической. Удивительна судьба Альфонсаса Буконтаса. В детстве его, еврейского ребёнка, спасла литовская семья. Он стал замечательным литовским поэтом. Но Литва обрела независимость, а Буконтас вновь обрёл еврейство.

Интонация 

В интонации Цейтлина нигде нет ни обвинительного приговора, ни холодного диагноза, ни изощрённого психоанализа с претензией на всезнание. Это – всегда сочувствие. Исключений немного. Вот он пишет об очевидных нравственных уродах еврейства - об учительнице Пантофель - антисемитке, о советском вельможе, скрывающем свое еврейское происхождение. Но и тогда звучит сожаление об исковерканных судьбах, о жестокости этих людей по отношению к самим себе. Со-чувствие представляется мне в писателе редчайшим качеством. Короленко, Платонов, Паустовский – вот в каком ряду Цейтлин! 

И вот сочувствующий Автор, опытнейший и деликатнейший интервьюер, начинает разговор с человеком, которого он знал с младенчества, - с самим собой. Он пишет об своём эксперименте:

«Неожиданно это оказалось очень трудным. Подготовив вопросы, начинаю отвечать. Но почти каждый раз.... засыпаю». Итог: Цейтлин называет интервью «несостоявшимся».

Удалось ли ему проникнуть в своё тайное тайных? Весьма вероятно, что совет древних «Познай самого себя» совсем не универсален. Возможно ли вообще такое познание? Может, что и нет - из-за какого-то принципа психической неопределённости. И главный вопрос: «А что такое познать?»

Найти универсальный ключ-отмычку? И что легче? Понять / познать других или себя? В понимании других Цейтлин очень осторожен. Для него, как уже говорилось важны многозначительные сны. И вообще мистические элементы жизни, знаки судьбы, прежде всего. Но он далёк от того, чтобы безоглядно довериться им. Недаром ему важны не сны, а их «послевкусие», то, как люди сны воспринимают. Философию Цейтлина я бы назвал «критическим мистицизмом». Человек и народ могут бросить вызов судьбе. 

Предопределённость судьбы у него дополняется свободой воли. Иаков боролся с ангелом и победил, но исход этой схватки нельзя было предсказать заранее. 

А что касается понимания себя, то здесь Цейтлин осторожен вдвойне. Он понимает, что интервью – ненадёжный инструмент. И в тексте, завершающем книгу,

«Кто-то в зеркале», он начинает с зеркала и смотрит на себя как на постороннего, чужого. Не узнаёт. И выкладывает себя по кусочку как мозаику... Вот – профессия, писательство, особенности ремесла, амбиции. Вот – детали биографии. Близкие по духу люди, писатель Николай Боков, философ и диссидент, избравший путь нищенской христианской аскезы. Интимные подробности, не все, не слишком много... Волшебные мелочи жизни... И тут же соображения о русском языке и литературе: это глубоко волнует его. И о тихом голосе Бога...И внезапно – tour de force – последний взгляд в зеркало.

«Взглянув в зеркало, всегда узнаю глаза» (Опять глаза!)

“Ceрые, в красных прожилках, почти потухшие. Но все ещё о чём-то спрашивающие. ”

Конец книги. 

Глаза говорят молча! Душа – на месте! Это – итог книги!

Коллекция молчаний

В книге Цейтлина есть ключевое слово: «Молчание». Оно для него значит очень много. Вся книга - небольшая, но драгоценная коллекция молчаний. Во многих её фрагментах молчание – несущий элемент конструкции или её важнейшая деталь. «Перечитывая молчание» - так называется большая новелла с автобиографической основой. Книга так и названа - по этой новелле.

Вот встреча с великим духовидцем, каббалистом Адином Штейнзальцом. Но что же существенного он сказал? Молчание... «диктофон хранил молчание». Беседа с мудрецом то ли не записалась, то ли запись стёрлась. И к тому же, она непересказываема и невоспроизводима. Это не случайно...Автор не видит смысла в пересказе беседы. Важно лишь то, что она была и была значительным событием.

Встречи автора с Региной, будущей женой, ещё до женитьбы...Молчали, боясь угадать будущее.

Вот чудный отрывок. Автор получил письмо от учительницы Вари из небольшого сибирского городка «Я дочитал письмо, потушил керосиновую лампу и, поплотнее укутав Регину одеялом, подошел к окну. Стал думать о людях, которых, скорее всего, никогда уже не увижу. Мы с Варей и Зиной неожиданно стали теперь коллегами. Варя бесконечно одинока — иначе вряд ли бы прислала письмо-исповедь, в сущно¬сти, малознакомому человеку. А вот старик Капустин счастлив. Всю жизнь он прослужил учителем математики, перенес две операции на сердце, скоро умрет, но думает о реализме пушкинской повести, нисколько не заботясь о том, что его изыскания никому не нужны»

Что же в этом отрывке? Конечно, трогательное «поплотнее укутав Регину одеялом», и та «chemistry», которая, чувствуется, вознкла у автора с Варей и Зиной, и счастливый старик Капустин...Но главное, всё это происходит в «ночном молчании». В этом молчании - щемящая человеческая солидарность с трудно живущими людьми. И что-то от поздне-советского стиля (Паустовский? Эренбург периода «Оттепели»?)

Киргизский аул. Евсей Цейтлин и Регина - молодые преподаватели. Хозяин дома, в котором они живут, бьёт смертным боем свою жену. Она ожесточённо молчит, с ненавистью глядя на мужа. 

Старик Сабир, бывший богач, притворился сумашсшедшим, чтобы избежать репрессий. Притворился удачно, и односельчане 40 лет молчат, не выдают его. В последний день у Цейтлина нет времени искать Сабира. «Попрощался с ним молчаливо, положив на выцветшее ватное одеяло две пачки папирос».

И есть личный лейтмотив, связывающий эти фрагменты, - Цейтлину хорошо знаком «вкус молчания». В детстве у него был большой испуг. На прогулке он упал в большую яму, и туда же прыгнула собака. Провалы в памяти, вызванные детским потрясением, затрудняют его профессиональную работу филолога и литературоведа. Он пишет об этом откровенно. Но «бессловесное общение с миром» , необходимость познавать и называть мир сызнова, как в первый день творения, есть важнейший компонент его языка.

Парадоксально, но провалы в памяти могут стимулировать изобретательность. У великого скульптора Генри Мура пустое пространство есть часть скульптуры.У Цейтлина молчание есть выразительная часть его художественного мира, его интонации. 

II

Молчание и Молчание

Пора высказать общие соображения, навеянные книгой Цейтлина.

Мир и Человек.

Молчание Мира и Молчание Человека. Два «Соляриса», думающих Океана, два, а не один, описанный Станиславом Лемом.

Различные спиритуальные практики включают молчание как способ приближения к Высшему Молчанию.. 

В дзен-буддизме – медитация с многодневным «благородным молчанием». 

В христианском аскетическом исихазме, практике «священно-безмолствующих», главное – это «умно-сердечная безвидная молитва». Её краткий закон – не представлять себе ничего, когда молишься. Этим она отличается от медитации, где чувственные образы могут использоваться.

В художественной и философской литературе молчание – особая тема. У Шекспира последние слова Гамлета: «the rest is silence». Знаменитый философ прошлого века Хайдеггер определил молчание как истину, как основу бытия. 

Но научно этот феномен, молчание человека, стали изучать сравнительно недавно – лет 80 тому или чуть раньше. Упоминается имя пионера американского психоанализа Теодора 

Рейха (Theodore Reik).

В Интернете я нашёл ссылки на две свежие монографии. 

“Silence and Silencing in Psychoanalysis. Cultural, Clinical and Research Perspectives”, Edited by Aleksandr Dmitrijevic and Michael B. Buchholz, Routledge, 2021, 414 pp. 

“Time in Talk and Time in Silence in Everyday Life” by Charles Goodwin

Надеюсь, что у меня будет к ним доступ, и я найду ответ на простые вопросы: «А скольдолго мы молчим?», «Каково – в среднем – у человека соотношение времен разговора и времени молчания?». 

Понятно, что это соотношение для разных людей и для разных профессий может существенно отличаться. Актёры, учителя, телеведушие говорят больше кассиров и цирковых гимнастов. Говорливость итальянцев и молчаливость англичан – достояние пословиц и анекдотов. Может быть, ответ уже дан в двух монографиях (см. выше). Пока не знаю. Представляется, что у среднего человека время молчания куда больше. Человек больше молчит, чем говорит. Я оценил своё время разговора: часа 4 в день. Много это или мало? 

Надо иметь в виду, что у человека молчаний – не одно, а два. Они отличаются. Есть «молчание при oбщении/в разговоре», а есть и «молчание наедине с собой». Имеет смысл ввести и понятие «общее время молчания». 

Молчание при общении

Сначала о первом молчании, молчании при общении. Молчание в разговоре - часть любой беседы. Один говорит, другой/другие молчит/молчат. 

Боже, сколько у молчания значений и оттенков, как молчание много-значительно! 

Простейший случай такого молчания - незнание, как у нерадивого студента на экзамене.

А есть молчание – понимание.

«Молчание людей» вместе, «совместное молчание» всегда окрашено эмоционально. Mолчание двоих - «любящее молчание», «дружеское».

 Влюблённые и друзья понимают друг друга без слов. Им не надо говорить. «...Ведь порою нам молчание / нам понятней всяких слов» (песня Клавдии Шульженко).

Молчание бывает знаком согласия, а бывает и враждебным, даже угрожающим. Есть библиографическая редкость - книга «Любовь людей 60-х годов» (60-х годов 19-го века). Она издана в 1920-х годах. Я читал в ней, что поэт Некрасов расставался со своими женщнами, переставая с ними говорить. Молчал месяцами, и женщина, не выдержав, уходила. 

Есть молчание перед боем, перед грозой, накануне испытаний или тяжёлых решений, и молчание после такого решения. 

«Молчание многих» - часто ритуально или контролируемо. «Минута молчания». Молчание на зрелищах. Но молчат и в «полночном троллейбусе» («как много, представьте, себе доброты в молчаньи, в молчаньи»)

В России неконтролируемое «молчание многих» редко. Трое русских всегда говорят. Но в разных странах может быть по-разному. В восточной чайхане, подымая пиалы с чаем, кажется, молчат: выясняется «популяционный ранг».

Бывает и потрясённо-удивлённое «молчание многих», и грозно-мятежное молчание. 

Есть ужасное «молчание ягнят», молчание покорной жертвы перед лицом палача.

«Немая сцена» в «Ревизоре» есть молчание крайнего изумления: В «Борисе Годунове» «народ безмолвствует» - молчание неодобрительное:

Молчат о тайне. Люди молчат о личной тайне до самой смерти. Партизан молчит на допросе. Мальчиш-Кибальчиш ничего не говорит Буржуину. 

А есть молчание позорное. Молчание предательства. «Промолчи – попадёшь в палачи...» (Александр Галич). Угодническое молчание: помалкивая, молчит Молчалин.

Пословица говорит (говорит!), что «Слово – серебро, а молчание- золото». Кажется, у этой пословицы есть продолжение – «если лоб – медный». 

Вынужденное молчание противостоит непринуждённому..

А красноречивое соседствует с ледяным. 

Молчание бывает и умолчанием. Отсутствие интерпретации становится интерпретацией.

Можно собрать целый музей «молчаний», а не то чтобы коллекцию. И все эти «молчания» человека с людьми возникают в общении людей, вне общения, вне разговора – такого молчания нет. 

Молчание наедине с собой

А теперь о молчании человека наедине с собой. Конечно, нормальный человек, оставшись один, как правило, молчит или напевает...Некоторые люди говорят сами с собой или во сне, но это, всё-таки, - редкость.

Опираюсь на свой опыт «одиночного молчания». Когда я наедине с собой, у меня два периода, «словесный» и «бессловесный». В «словесном» периоде у меня возникают какие-то мысли, цепочки слов, незаконченные словесные фрагменты... Они вспыхивают у меня в мозгу, как бы освещая пустое тёмное внутреннее пространство. И гаснут... Создаётся впечатление, что мозг торопится, сам себя перебивает и замолкает. Иногда словесные цепочки ассоциативно связываются.. Иногда (редко) я думаю немногими привычными математическими формулами. Идёт какой-то внутренний разговор...С кем?...Точно, с самим собой. Это что-то вроде эссе, только ненаписанного. Но порой я веду разговор с кем-то ещё...А вот с кем? Так происходит «словесное молчание». 

При «бессловесном молчании», а оно намного дольше «словесного», я не знаю, что в моём сознании происходит. Визуальных образов у меня, как правило, нет, хотя сны я вижу.

Когда я сейчас осмысляю своё «молчание наедине с собой», возникает мысль о пожизненном заключении. Не хочется продолжать эту мысль. 

Прорыв молчания

Анекдот (очевидно, еврейский)

«Одна дама звонит другой.

- У тебя есть время поговорить?

- Да!

- Тогда слушай!»

И мысль рвётся наружу в виде высказывания. Возможно ли её сдержать? Надо ли вообще высказываться? На этот счёт есть разные мнения. 

Silentium! (Фёдор Тютчев, 1830). «Мысль изреченная есть ложь»...Это часто цитируется, слишком часто...

«Как сердцу высказать себя?

Другому как понять тебя?

Поймет ли он, чем ты живешь?

Мысль изреченная есть ложь —

Взрывая, возмутишь ключи,

Питайся ими — и молчи…

Лишь жить в себе самом умей —

Есть целый мир в душе твоей

Таинственно-волшебных дум —

Их оглушит наружный шум,

Дневные разгонят лучи —

Внимай их пенью — и молчи!..»

Написал бы Фёдор Иванович «Silentium», если бы следовал своей рекомендации...? Вопрос...

А вот «Вино» (Николай Ушаков, 1926) 

 «Виноторговцы — те болтливы, 

 от них кружится голова. 

 Но я, писатель терпеливый, 

 храню, как музыку, слова.

 Я научился их звучанье 

 копить в подвале и беречь. 

 Чем продолжительней молчанье, 

 тем удивительнее речь»

Два поэта. Тютчев – категорически против высказывания, за вечное молчание.

Ушаков – за продолжительное. 

Что касается меня, я думаю, что после «молчания наедине с собой» мысль, неоформленная, неодетая, стремится покинуть мозг, как евреи – Египет. Ей надо помочь, и человек думающий вытаскивает её из себя, высказывая, одевая словами. Как это делается – глубинная загадка. 

Мне ближе выражение кого-то из французскизх сюрреалистов «Мысль рождается во рту» Окончательное же оформление мысли происходит её записыванием.

Итак, представляется такая картина. Сначала спор, дискуссия, коллективное мышление. 

Наука с её состязательностью (заочные и очные дискуссии!) есть главный феномен коллективного мышления. Но в споре истина не рождается. Если бы она случайно и родилась бы в споре, её тут же затоптали. «Что? Где? Когда?» и «Trivia» - это не те площадки, где рождаются великие истины. Истина в споре не рождается, а зарождается. 

А затем зародыш истины развивается в головах отдельных людей.

И уже потом мысль рождается = высказывается словами и оформляется окончательно, например, на бумаге.

Одиноко молчать, размышляя, а потом высказаться - важнейшее свойство человека. 

Образ Молчания

Мир и Человек

Молчание Мира и Молчание Человека.

«Тьма и Свет»

«Покой и Движение» 

«Вакуум и Среда»

«Частица и Поле»

«Ноль и Не-Ноль»

«Молчание и Звучание» и «Молчание и Слово»

«Ничто и Нечто» 

«Зло и Добро»

Блаженный Августин сказал, что «зло – это отсутствие добра». Но со времён блаженного Августина прошло 15 веков. Многое понимается совсем по-другому. В физической химии – в области, в которой я работаю 50 лет, «покой»(«равновесие») – это не отсутствие «движения». Это - результат того, что действуют и взаимодействуют два противоположных потока. 

Предварительное соображение: «Ничто» не есть то, что возникает, когда «Нечто» отсутствует.

Молчание и Звучание. Молчание и Слово. 

Для академика Иванa Павлова в прошлом веке построили специальное здание- лабораторию, чтобы исследовать собак в условиях, когда они полностью изолированы от света, звука, запаха, вибрации и пр. («камеры сенсорной депривации»). Это здание, «Башня молчания», существует до сих пор. Насколько я знаю, результаты исследований, были несущественными или противоречивыми. 

Но это было век тому.

А совсем недавно появилась статья “The Perception of Silence” («Восприятие молчания»), авторы - Rui Zhe Goh, Jan B. Phillips and Chaz Firestone. Опубликована в Proceedings of National Academy of Sciences, July 19, 2023 120 (29) 2 2301 463120 

Цитирую: 

“Do we only hear sounds? Or also we can hear silence? 

We show that listened to silence can “substitute for sounds” in event-based auditory experiments.

Seven experiments introduce three “silence illusions”. In the research, 1, 000 volunteers listened to auditory illusions that used silence instead of music. Surprisingly, what our work suggest is that nothing is also something you can hear”.

Перевожу:

«Слышим ли мы только звуки? Или мы слышим и молчание?..

В специальных экспериментах ио изучению слуха показано, что тот, кто слушает молчание, может заменить его звуками. 

7 экспериментов демонстрируют три «иллюзии молчания». Тысяче испытуемых предъявляли слуховые иллюзии, в которых молчание использовалось вместо музыки. 

Поразительно, наша работа свидетельствует, что ничто есть нечто – то, что мы можем слышать». 

Итак, Молчание не есть отсутствие Звучания. 

Обобщая, скажем, что человеческое Молчание не есть отсутствие Слова. 

 III

Возвращаюсь к книге Цейтлина. Она называется «Перечитывая молчание» (Кстати, она уже переведена на английский и украинский языки, то-есть её можно читать и перечитывать на трёх языках). 

«Перечитывая»... А вообще как читать? Вслух или «про себя»? Странный вопрос, не правда ли? Но он не всегда был странным... Письменность была изобретена 5000 лет назад, а вот чтению про себя – не больше, чем 15 веков...

Уже упомянутый блаженный Августин в «Исповеди» описывает, как его поразил миланский епископ Амвросий:

«Когда Амвросий читал, его глаза бегали по страницам, сердце пыталось постичь суть, но голос и язык молчали. Мы нередко заставали его за этим занятием (любой мог войти к нему без доклада), и он всегда читал в этой манере — молча и никак иначе».

По этому поводу Д. Вэнс Смит, историк Средних веков, пишет: «Когда к Амвросию кто-то заходил, он продолжал читать про себя. Это все равно что набирать смс, когда с тобой пытаются поговорить. Августин удивлялся грубости епископа, который молча смотрел в книгу, вместо того чтобы поделиться знанием и почитать вслух для посетителей...Раньше было принято читать вслух, если вокруг тебя находились люди. Для нас привычнее читать молча, только для себя». 

Повторю: читать молча. Сейчас у многих возникла привычка не читать молча, а слушать аудио-книги: возвращаемся к старой привычке. 

Цейтлин же в этой книге и во всём его творчестве решает особую задачу, читает молчание. Он читает и перечитывает текст, судьбу, себя, выделяя молчание – волнующую, нерасчленимую «тёмную материю» - ту, что ‘внутри’ текста, и ту, что ‘вне’ текста. И он воспроизводит молчание словами. Книга - словесный образ Молчания, в котором сплавлены и скорбное историческое молчание еврейства, и вопрошающе – благоговеющее молчание. 

Уникальный синтез еврейской религиозной традиции и опыта еврейско-русской литературы...

Сентябрь 2023

Приложение. «The sound of silence» (Simon and Garfunkel, 1965)

https://www.google.com/search?q=the+sound+of+silence+youtube&rlz=1C1GCEB...

Hello, darkness, my old friend,

I've come to talk with you again

Because a vision softly creeping,

Left its seeds while I was sleeping,

And the vision that was planted in my brain

Still remains within the sound of silence.

In restless dreams I walked alone

Narrow streets of cobblestone,

'Neath the halo of a streetlamp,

I turned my collar to the cold and damp,

When my eyes were stabbed

By the flash of a neon light,

That split the night

And touched the sound of silence.

And in the naked light I saw

Ten thousand people, maybe more.

People talking without speaking,

People hearing without listening,

People writing songs that voices never share,

And no one dared to stir the sound of silence.

"Fools", said I, "You don't know,

Silence like a cancer grows.

Hear my words that I might teach you,

Take my arms that I might reach you"

But my words like silent raindrops fell,

And echoed in the wells of silence.

And the people bowed and prayed

To the neon god they'd made,

And the sign flashed out its warning

In the words that it was forming,

And the sign said, "The words of the prophets are written

On the subway walls and tenement halls,

And whispered in the sound of silence"