Панацея

Опубликовано: 21 июня 2016 г.
Рубрики:

Это рассказ на около медицинскую тему. Никаких советов о здоровье тут не будет, просто я расскажу несколько коротких историй из не столь далёкого прошлого, когда мне пришлось заниматься медицинскими приборами.

В советские времена номенклатура лечилась в клиниках 4-го Главного Управления Минздрава, в обиходе известных как «Кремлёвские больницы». С идейно-политической точки зрения врачи и медсёстры там были просто замечательные — все члены партии, преданные делу Ленина и Ко, и т.д.

У них было только два недостатка – не умели ставить диагноз и плохо лечили. А в остальном – без сучка и задоринки. Поэтому,  если у большого начальника была серьёзная проблема со здоровьем, на консультацию приглашали врачей из обычных больниц, так как у них были опыт и знания. Тело ведь, что у номенклатурного бонзы, что у беспартийного работяги,  действует по тем же законам биологии.

Ну а если не считать врачей и медсестёр, все остальное в Кремлёвках было действительно замечательное: хорошее питание, светлые палаты на одного или двух человек, импортные медицинские приборы и лекарства. Власть на себя валюты не жалела.

В начале 70-х годов прошлого века я работал в электронной лаборатории медицинского НИИ. К Кремлёвкам мы никакого отношения не имели, и все приборы у нас были совкового производства или, как их называли дурацким словом – «отечественные». Один раз меня чуть с работы не выгнали, когда на общем собрании НИИ партийный секретарь института с пафосом сказала, что «отечественные приборы – отличные!», а я с места добавил: «от хороших».

Чтоб понятнее было, что такое «отечественные» медицинские приборы, вот такой случай. Нам для исследований понадобился электроэнцефалограф. Если кто не знает, это пробор для записи биопотенциалов мозга с поверхности головы.  Мы его заказали на Львовском заводе и через пару недель получили и распаковали машину с самописцами величиной с маленький письменный стол.

Зарядили в него рулон специальной бумаги, и я решил сначала испытать эту машину на себе. Лаборантка наклеила мне на голову меж волос с дюжину маленьких электродов – металлических пластинок величиной с кнопку. Потом мы их проводами подцепили к этой машине, я сел на табуретку и мы этот пробор включили, чтоб посмотреть, как он запишет биопотенциалы с моей головы. Лаборантка щёлкнула тумблером - и меня, словно кувалдой по голове, как саданёт!

Свет в глазах померк, я на какой-то миг потерял сознание и, на моё счастье, упал с табуретки на пол. Почему на счастье? Да потому, что электроды от головы сразу отодрались и я скоро пришёл в себя. А не то или убило бы, или сделало меня идиотом, и этот рассказ я бы написать не смог, или написал бы его по-идиотски. Стали мы проверять, что там не в порядке в этом приборе, и оказалось, что на электродах, которые к моей голове были приклеены, напряжение –  220 вольт, как в сети! Вполне достаточно, чтоб убить человека. Мы решили эту машину разобрать и проверить, в чём дело.

Причину нашли быстро – внутри, прямо на входном усилителе, лежала отвёртка, которая замыкала его контакты на голый провод питания, что шёл к розетке. Кто-то там во Львове на фабрике забыл её внутри, да и сама конструкция была сделана безграмотно. Вот такое чудное качество было у «отечественных» медицинских приборов. Да и что удивляться? Медицинским приборам внимания не уделяли, денег не выделяли, и в эту промышленность в основном шли работать далеко не лучшие инженеры и рабочие.

Разумеется, в Кремлёвках с пациентами обращались бережнее и воздействию «отечественной» техники их не подвергали. Однажды меня вызвал директор нашего НИИ. В его кабинете сидела дама приятная во всех отношениях. Она сказала, что служит главврачом Кремлёвки и у них сломался японский электрокардиограф. Но вот незадача - их техники не знают, с чем этот прибор едят, вот потому она пришла в наш НИИ и очень надеется, что мы разберёмся и починим эту машину. Тут меня зло разобрало – нас пользуют на «отечественном» барахле, а для них – японские приборы. Шиш  вам! Но в глаза, конечно, сказать этого не мог, а то в этот раз точно погнали бы в шею, и обещал взглянуть.

Разобрался (мне очень было интересно посмотреть на японский прибор изнутри) и говорю – там сгорела одна японская деталь, у нас таких нет и починить можно только в Японии. Соврал, конечно. Эта приятная во всех отношениях дама спрашивает: «А что же нам делать?». Я тогда ей предложил ужасное решение: «А вы купите отечественный кардиограф - и с починкой проблем не будет».

Она только презрительно хмыкнула и ушла.

В СССР жизнь рядовых пациентов вообще ничего не стоила, и порой использовали их, как морских свинок. Кому везло – выживали. Разумеется, всё было не так жестоко, как у доктора Менгеле в Освенциме, но идея использовать людей для медицинских опытов без их согласия была та же. Вот такой пример. Как-то раз я с моим научным руководителем профессором В.В. Розенблатом был на конференции в Москве. Он мне сказал, что его пригласил в гости академик Е.Б. Бабский (вот чудная фамилия, да ещё с такими инициалами!). Профессор был совершенно слепой, сам поехать не мог и позвал меня с собой – как поводыря и технического советника. Ему было интересно поговорить с академиком о специальной радио-пилюле, которую пациент мог проглотить, и она из желудка и кишечника потом передавала по радио кислотность, давление и температуру.

Мы приехали в его роскошную, как мне тогда показалось, квартиру на Кутузовском Проспекте. Бабский нас угощал чаем с коржиками и подробно рассказывал про эти чудные пилюли, которые разрабатывались под его руководством. Я его спросил:

- Евгений Борисович, а корпус у этих пилюль не разваливается в животе у пациента? Там ведь жутко агрессивная среда.

А он мне отвечает:

- Да, верно, корпуса у нас пока не прочные. Это наша главная проблема. Мы радио-пилюли испытываем на солдатах в Ленинградской Военно-Медицинской академии. Бывает, что в желудке корпус распадается. Вот в прошлом месяце мы двух солдат потеряли. Прободение было, не успели остановить кровотечение. Но ничего, постепенно отладим…

— — —

Чтобы помогать людям, которые в «Кремлёвку» попасть не могли и не имели доступа к заграничным лекарствам, мы старались придумать что-то стоящее, простое и недорогое. Одним таким решением было объединить технику с народной медициной. Я в те годы увлёкся китайским иглоукалыванием и придумал специальный стимулятор, который назвал «электро-укалыватель». Там были махонькие контакты с проводочками и электронная машинка-стимулятор, величиной с карманный радиоприёмник. Контакты я приклеивал лейкопластырем на кожу пациента в те самые точки, которые китайцы используют для иглоукалывания, включал эту машинку и минут 15-20 через точки пропускал ток.

Не надо было ни иголок, ни опыта их вкалывания. Но, конечно, надо было знать места на теле, где эти контакты ставить и против каких болезней. Я изучил китайские карты точек и меридиан на теле и их отношения к органам и болезням. А ещё я выучил французский вариант, где все чувствительные точки были на ухе. Так что стимулировать можно было по разном методикам. Вскоре я научил этому искусству некоторых врачей из нашего НИИ, и дело пошло. Результаты были хорошие, многим мы помогали и думали, как же эту практику расширить. Но…

Но пришло время мне из Союза эмигрировать, и я решил эту машинку взять с собой. Чтоб на таможне не отобрали, я всю схему запихал в корпус «отечественного» радиоприёмника «Кварц»,  из которого предварительно вытащил и выкинул его родные внутренности. Я полагал, что на таможне не поймут, что это скорлупа с другой начинкой. Так и получилось, ширпотребовские приёмники свободно за бугор выпускали, и я смог провезти в Вену свой электро-укалыватель.

Вышло так, что мы эмиграцию проходили в Вене, а не в Риме, как многие эмигранты в те годы. Сняли там квартиру, где поселились на 5 месяцев, пока не получили визы в США. Хотя благотворительные фонды нам помогали и в угрожающих жизни случаях за лечение платили, но с более рутинными болячками  всегда была проблема - и с врачами, и с лекарствами, да и по-немецки мало кто из эмигрантов мог говорить. Вот тут моя электрическая машинка оказалась кстати. Я стал пользовать (разумеется бесплатно) многих свои венских знакомых – кого от головной боли, кого от радикулита, кого от взвинченных нервов. Болезней, против которых мой электро-укалыватель помогал, было много, хотя это, разумеется, была не панацея. О моём электрическом врачевании пошла молва, и довольно скоро у меня от пациентов отбоя не было. Не всех, конечно, излечивал, но помогало многим.

Хотя с тех пор прошло 40 лет, я уверен, многие эмигранты старшего поколения, у которых в те годы были венские «каникулы», помнят имя «мадам Беттина». Эта жительница австрийской столицы была большой пройдохой, что у неё на лице было написано весьма ясно. Она владела несколькими дешёвыми гостиницами и сетью комиссионных и антикварных магазинов. Жила она без мужа, с дочкой - анемичной и нервной девицей лет шестнадцати. У мадам Беттины и её дочки были феноменальные лингвистические таланты – говорили они на многих языках, поэтому свободно общались с беженцами из СССР, Польши, Болгарии, Венгрии, Румынии – отовсюду. Хотя богатство мадам Беттины явно шло на миллионы, она и дочка ходили в  дешёвой одежде, косметикой не пользовались, и вид у них был такой задрипанный, что хотелось подать им милостыню.

Когда через Вену потёк поток эмигрантов, мадам Беттина заключила контракты с разными благотворительными фондами на временное поселение транзитных беженцев в её гостиницах. Людской поток шёл через беттинины владения, а деньги из фондов текли в её карман. Но этого ей было мало. Скряга быстро сообразила, что эмигранты везут с собой какие-то вещи и не прочь бы их продать. Советская таможня ничего особо ценного не пропускала, но ведь любая мелочь может найти своего покупателя. Потому она у эмигрантов сама или через подставных лиц  скупала за бесценок палехские шкатулки, хохломские деревянные ложки, значки с ленинским профилем, самовары, чёрную икру, фотоаппараты. Брала всё, что только могла, а потом продавала эти вещи через свои магазины.

Но был и другой товар, на котором она могла делать деньги - человеческие таланты. Например, узнавала она, что в Вену приехал иммигрант-художник. Она ему приносила холст, краски, кисти и говорила: «Что тебе сидеть без дела, вот рисуй картину, делай себе рекламу». Он, конечно с радостью брался за работу, надеясь, что это принесёт ему заказы. Когда было готово, она картину у него забирала и выставляла на продажу в своём магазине, а ему ничего не платила – хватит с него и удовольствия от занятия любимым делом. Если приезжала портниха, Беттина ей заказывала пошить одежду, приезжал столяр – пусть изготовит хоть полочку.

Всё потом шло на продажу, и никогда она мастерам за работу не платила, оставляя их с надеждой, что потом будут денежные заказы. Так она обдуривала человека только один раз – никто для неё за бесплатно вторично работать не хотел, но ей и не надо было. Обманутые вскоре разъезжались из Вены в разные страны, свеженькие приезжали. Людская река текла непрерывно, а с ней и деньги в беттинины закрома. У неё выработалась какая-то непреодолимая тяга поиметь разок с каждого - неважно что, неважно как, неважно сколько. Хоть один шиллинг, но поиметь!

Неудивительно, что вскоре она пронюхала про моё электро-укалывание. Я в то время уже жил не в её гостинице, а снимали мы с женой в городе квартиру недалеко от Ринга. Однажды у меня дома зазвонил телефон, и я услышал голос мадам Беттины:

-        Мне надо с тобой поговорить по важному делу, можно я зайду сегодня вечером?

Хотя к тому времени я и был наслышан о её тяге с каждого поиметь, но понять не мог, с меня-то ей какая польза? Что за «важное дело» она ко мне могла иметь? Ничего мало-мальски ценного мы с собой не везли. Всего-то багажа у нас было три чемодана, два из которых были забиты научными книгами и нотами для скрипки. Но всё же ответил, что буду её ждать, и вечером она явилась вместе со своей насупленной дочкой. Моя жена приготовила для гостей чай, и мы их пригласили к столу. Запихивая дармовое печенье за обе щеки, мадам Беттина быстро перешла к делу:

-       Мне говорили, что ты каким-то прибором многих лечишь от разных болезней. Вот полечи меня и мою дочку.

Я несколько опешил. Ей-то зачем нужны мои электрические «примочки»? У неё, что, денег нет на врачей? Поэтому ответил:

-       Мадам Беттина, я ведь не врач. Я, как могу, помогаю нищим эмигрантам. Вам почему к настоящему доктору не пойти, если что-то болит? В Австрии чудная медицина.

-       Ой, что эти врачи в моих болезнях понимают! Только деньги высасывают, а пользы от них никакой. А ты, я слыхала, лечишь то, что как раз мне надо.

-       А что с вами? Чем вы болеете?

-       Жру я много. Как минута свободная выскочит – сразу бегу к холодильнику. Ночью сплю плохо, раза по три встаю, чтоб к холодильнику пойти. И ем, ем, ем, сколько влезет. Толстею от этого. Полечи меня от обжорства. А дочка моя, ну просто беда с ней, чуть что – в  слёзы, на мать кричит, с мальчиками не гуляет. И её тоже полечи.

Было ясно, что болезни у них обеих одного свойства – нервишки и повышенная возбудимость - как раз то, где китайско-французское стимулирование точек работает наиболее эффективно. Я хоть клятву Гиппократа не давал, но, зная, что моя машинка действительно может помочь, отказать им не мог. Сказал Беттине, что для лечения надо сеансов 7-8 и она с дочкой должны приходить ко мне домой через день в течение двух недель. Мадам страшно обрадовалась, и все последующие две недели они ко мне являлись. Я им приклеивал электроды на уши, под коленями, на руки, всего в точках 8-10, потом включал свою машинку и лечил по 20 минут каждую. Действительно, к исходу второй недели они обе были  заметно в лучшем состоянии. Мадам радостно сообщила, что по ночам к холодильнику уже не бегает, аппетит снизился, а дочка вообще зарумянилась и, по радостным словам мамочки, стала по вечерам из дома убегать на гулянки. Я тоже был рад - всё же не зря старался..

Перед приходом Мадам Беттины на последний сеанс я на своей пишущей машинке отпечатал для неё счет за проделанную работу. Общую сумму за 8 сеансов для двух человек я указал в 1,5 тысячи шиллингов, то есть где-то около 130 долларов. Когда мадам Беттина после сеанса уходила и уже стояла в дверях, я ей вручил эту бумагу. Она на неё взглянула - и в тот момент я подумал, что всё лечение пойдёт насмарку. Мадам побледнела, глаза у неё вытаращились, челюсть затряслась,  и она ухватилась за дверной косяк, чтоб не упасть:

-       Да что же это такое! Зачем это? Я ведь думала, что ты лечишь бесплатно!

-       Ну да, - сказал я, - бесплатно лечу тех, у кого денег нет. А вы, мадам Беттина, тоже нищая?

Этих слов она снести не могла.

-       Я!? Нищая!? Да как ты можешь про меня такие слова говорить! Да я… да я могу вас всех… Но… Но это всё равно ужасно дорого - полторы тыщи шиллингов! Ты же не доктор, почему так много хочешь? Дай мне скидку.

-       Нет, Мадам Беттина, сумма эта совсем скромная, и никакой скидки не будет. Если вы не в состоянии заплатить, тогда не платите ничего. А если можете – вот счёт.

После этого начались стоны, вздохи, хватание за сердце, голову и прочие слабые части её организма. Но в конце концов она всё же открыла сумку, вынула оттуда пачку денег толщиной с телефонную книгу, повернувшись ко мне спиной, отслюнявила три бумажки по 500 шиллингов и, опираясь на руку своей дочки, поплелась вниз по лестнице, вздыхая и причитая.

На следующий день я стал знаменитостью в эмигрантской среде. Впервые за всю историю третьей венской эмиграции кто-то сумел не попасться на крючок к мадам Беттине и даже получить с неё какие-то деньги!

Комментарии

Теперь всё прояснилось. Если автор умудрился обштопать Беттину в Вене, то он покрепче неё. И пишет он так же, обштопывая доверчивого читателя. Заметьте, в своей биографии для "Чайки" он признается, что занимался, среди прочего, ПАРОпсихологией (не парА-, не путайте). И в этой размашистой статье, как, впрочем, и в недавно опубликованной здесь же "новелле" "Тени забытых предков", он поддаёт этого самого ПАРУ, стараясь убедить нас, например, что из сходности фамилий на русском и на французском следует (!), что он де очень благородного происхождения. А ведь ему следовало бы знать, что у евреев в Российской Империи до XVIII века фамилий не было, их придумывали, по-Державинскому предложению, пользуясь занятием (Портной, Магазинер, Механикер и др.) или по названию места жительства (Бродский от Броды, Городецкий из Городца и т.д.). Реже,лишь по религиозной линии, семьи сохранились как Коганы ... Выдумщик этот наш литератор, но с многочисленными проколами. Печататься нужно бы под псевдонимом, например, Маниловер или Паровер, или Врачевякин. Другие читатели придумают что-нибудь получше этого, обратитесь к ним, объявите конкурс с денежной премией победителям (плачу!). Гоголю бы за него приняться. Этим публикациям самое место в разделе "Юмор" (тоже мне "Мемуары"?).

От Автора: Всегда приятно читать комментарии и комплименты «знатоков». Вот комментатор меня похвалил, что я «покрепче» Беттины. Это радует. Непонятно правда, в чём «покрепче» - тем, что её вылечил, или тем, что деньги за работу спросил? Ну ладно, это мелочи, но вот по поводу других моих статей и особенно «Теней Забытых Предков» я посоветую читать рассказ внимательнее. Там ведь нет ни слова о том, как появилась фамилия в русском написании, когда евреям было велено фамилии себе брать — или по созвучию с французским вариантом, или ещё как? Выбор всё же был. Подтверждением родства ведь было не созвучие, а документы – пергамент, книга, архивы Лиона и Чернигова, и пр. И не надо ёрничать по поводу «благородного происхождения». Могу успокоить — оно за 500 лет так было разбавлено самыми простыми генами плебса, что гордится этим смешно. Мы же с комментатором одной крови - оба от Адама и Евы, куда уж благороднее?
И напоследок, безымянному комментатору следует отличать историческую прозу от полицейского протокола. Так ведь и «Войну и Мир» Толстого можно охаять за художественные вымыслы в описание войны 1812 года. Историческая литература и история вещи всё же разные. Плохо только когда одно принимают за другое.

Вам Л.Толстого не превзойти даже если Вы пишете, как Вам представляется, в том же жанре "исторической литературы" (это о Беттине-то). Вот В.Рапопорт писал, в отличие от Вас, в жанре "развлекательных историй" про советских шпионов и убийство Троцкого (и пр.) (см.ttps://www.chayka.org/node/3888) и сам в эти нашумевшие дела не впутывался, значит, писал объективнее (и не навязывался в родственники к участникам этих историй). Этот автор не принимал одно за другое, так что у Вас претензий к нему не должно быть. Правда, рассказывая о разведчике и бабнике Этингоне, он забыл помянуть, что этот самый бабник был известным фрейдистом (даже был с Фрейдом дружен). Наверное, не помянул, чтобы его не затянуло в "историческую литературу" и чтобы потом ему не пришлось бы ломать чью-либо голову, чтобы заслужить литературную и историческую славу, вещи, как Вы заметили, разные. Желаю Вам успехов в разных вещах.

люди, пишущие дурацкие коментарии ("вам Толстого не превзойти" только чего стоит)....имеют лишь одну цель: как-нибудь "засветиться", ляпнуть чего-нибудь...т.е. показать себя. Написать они конечно ничего не могут кроме 2-3-х строчек глупостей. У них обычно такой петушинный задор (бумага все стерпит). Еще один богом обиженый "Белинский" ситит у себя в Бруклине и пишет критические статьи. Вот ведь смех-то.
Что касается рассказов ....они простые и веселые истории, не более и не мение, написанные, кстати, хорошим языком. Их интересно и просто читать. Они лишены претенциозности, и в этом их ценность.
М. Тышков.

Добавить комментарий

Plain text

  • HTML-теги не обрабатываются и показываются как обычный текст
  • Адреса страниц и электронной почты автоматически преобразуются в ссылки.
  • Строки и параграфы переносятся автоматически.
To prevent automated spam submissions leave this field empty.
CAPTCHA
Введите код указанный на картинке в поле расположенное ниже
Image CAPTCHA
Цифры и буквы с картинки