Дмитрий Бобышев: «Поэзия самодостаточна»

68d1f_copy.jpg

Дмитрий Бобышев – знаменитый поэт, переводчик, эссеист, литературовед, один из знаменитой четверки «ахматовских сирот»: Бродский, Найман, Бобышев, Рейн. Свою жизнь он посвятил занятию литературой, преподаванию. Поэт уже много лет живет в США, где преподает в престижном ВУЗе. Он уже много лет хранит память о тех, которые были рядом, когда он находился в самом начале творческого пути. 

Дмитрий Васильевич, что такое поэзия?

Мудрейший поэт, воспитатель царей и гениев Василий Андреевич Жуковский дал своё определение: «Поэзия есть Бог в святых мечтах земли». Лучше не скажешь. Тем не менее, многие поэты определяли поэзию иначе, но тоже образно. Для Пастернака это «двух соловьёв поединок», а для Ахматовой — «сотен ранних звонниц вдруг сорвавшийся удар». Владимир Иванович Даль, глубочайший ведатель русского языка, назвал поэзией «изящество в письменности, выраженное мерною речью», кто-то ещё определил её как «мышление образами». 

Но Вы задали этот вопрос мне, и мой ответ таков: «Поэзия – это поющая истина».

Люди – всего лишь миры, не более…

У любого мозг – полярный ледник.

Сердце – солнце. Океаны болями

и наслаждениями плавают в них.

Вот им оно и надобно, бесполезное,

но почему-то позарез и вдруг:

это баловство со словом, – поэзия,

млекопитающая, как грудь.

Какие функции выполняет поэзия?

Поэзия самодостаточна, она функций не выполняет, и сама не является функцией чего либо, даже авторской прихоти или нужды. Тексты — да, являются. Но то поэтическое, что есть в них, возникает ниоткуда, от дуновения свыше. Авторский замысел может быть выполнен в тексте, но ценно лишь то, что явилось само, независимо от авторской воли, порой даже вопреки замыслу. В этой своевольной составляющей текста как раз и заключается некое целительное и даже живительное свойство, сродни счастью. Оно и есть поэзия.

Расскажите о своей последней, вышедшей книге... 

Вслед за недавней итоговой книгой “Петербургские небожители и другие поэмы”, изданной в Нью-Йорке, моя последняя вышла в этом году в Петербурге. И называется она по первому, ещё не очень удачному стихотворению, которое я написал в самом начале литературного пути — “Февраль на Таврической улице”. Эта “последняя вышедшая книга” парадоксально содержит стихи ранних лет и должна была выйти ещё в Ленинграде десятилетия назад. Я тогда сдал её в одно советское издательство, потом в другое, она мурыжилась там годами, но так и не вышла. 

И только теперь, целую жизнь спустя, я дождался своей первой книги, которая оказалась “последней”! 

Вы представитель знаменитой "ахматовской четверки", "ахматовских сирот" (выражение, если не ошибаюсь, ваше). Именно вас Анатолий Генрихович Найман, тоже представитель этой четверки, называл - "Паладин поэзии". Что он имел в виду?

Наверное, он имел в виду то, что значат эти слова: тот, кто рыцарски предан поэзии. Ну что тут скажешь — комплимент крупногабаритный, мне даже неловко его принимать, но ведь я не напрашивался. Найман в своё время перевёл со старофранцузского целую книгу поэзии провансальских трубадуров и, видимо, знал цену словам, которые он к тому же вынес в заголовок своей статьи. Но есть ещё один, более близкий источник — это дорогая нам обоим поэзия Анны Ахматовой. Давайте немного пофантазируем. В её «Поэме без героя» герой как бы отсутствует, но есть всё-таки героиня, она — один из двойников Автора. Появление героя призрачно, это скорей идея, обрисованная словом "паладин", то есть преданный ей до конца. Я хотел бы вписаться в это понятие и, как мог, пытался ему соответствовать: при жизни подносил ей розы, стихи, её прославляющие, которые она принимала и отвечала стихами. Я написал цикл “Траурные октавы”, который был напечатан в парижском сборнике “Памяти Ахматовой”, вступался за неё перед поздними хулителями, выступил с открытым письмом журналу “Звезда”, когда там стали печатать антиахматовские материалы, хотя это стоило мне полного отлучения от публикаций. Может быть, Найман имел в виду именно это?

Вас много спрашивали о Евгении Рейне, поэтому я о нем спрашивать в этом разговоре не буду. Спрошу об Анне Наринской, дочери Рейна, приемной дочери Наймана. Как Вам ее проза? Интересна ли вам она как прозаик, журналист?

Ну как я могу к ней относиться? Как к маленькой Анечке, живой и весёлой, чьи литературные резвости я когда-то поощрил. Забавляясь, я в шутку «купил» за рубль её детскую белибердистику под названием «Пжо». К сожалению, тот клочок бумаги затерялся в моих переездах, то-то можно было сейчас позабавиться.  

Двух любящих отцов иметь хорошо. Но когда один из них продвигает мою книгу в печать, а другой в пику её проклинает, то как поступать их дочери, литературной критикессе? Здесь налицо не отсутствие воспитания, а его преизбыток, что тоже иногда ведёт к оплошности. 

Хочу вас спросить о книге воспоминаний "Я здесь". Сегодня нет желания переиздать ее?

Когда эта книжка вышла, критики приняли её в штыки, а читалась она взахлёб. Надеюсь, теперь отношение к ней будет адекватным. У меня есть огромное желание переиздать её, но не отдельно, а в составе мемуарной трилогии “Человекотекст”, присовокупив к ней и четвёртый том, книгу “ЗЫ” в качестве Постскриптума.

Расскажите, пожалуйста, об Анне Андреевне Ахматовой (она вам посвятила стихотворение "Пятая роза"). Вы знали ее, как мало кто знал лично. Каким она была человеком в жизни? Какой бы вы ее словесный портрет нарисовали?

Она благоволила нашей “четвёрке” и относилась к нам доверительно. Ведь это были времена, когда над ней ещё висела незримая туча опалы, и это отпугивало людей. А мы уже сами, несмотря на хрущёвскую половинчатую оттепель, успели попасть под обстрелы партийной прессы за стихи и высказывания. Для нас знакомство с великой, хотя и опальной, поэтессой было не препятствием, а удачей, и для меня оно оказалось благословением на всю жизнь. В её пожилом возрасте, когда мы познакомились, она выглядела как внушительная седая дама с особой медленной грацией движений, но вместе с немногословным разговором и глубоким голосом, читающим дивные стихи позднего периода, её облик вызывал восхищение. Её монументальность могла казаться излишней величавостью для по-советскому робких или суетных посетителей, но мне это свойство виделось в ней как органичная защита от многих и многих наветов и клеветы. Была она проста в обращении со своими, её литературные оценки оказывались остры, а юмор порой убийствен. После всех передряг и испытаний, ей доставшихся, её несломленность, цельность и правота казались удивительными, а «таинственный певческий дар» с годами лишь возрастал и совершенствовался.

Что вы из последнего читали? Что из произведений искусства на вас произвело наибольшее впечатление?

Я состою в редколлегиях двух журналов: один из них «Слово/Word» издаётся в Нью-Йорке, а другой «Эмигрантская лира» в Льеже, и поэтому мне приходится читать много стихов и писать на них отзывы или свободные размышления. Кроме того, я усердный участник фейсбуковского сообщества, где у меня в друзьях 3398 человек на сегодня, и они всё прибывают. Многие из них книголюбы, люди искусства, поэты, выпускники московского Литинститута и просто свободные литераторы. Каждое утро на моей ленте появляются их свежайшие произведения, только что из-под пера или точнее из недр компьютера.  

Я очень ценю то, что пишет Марина Гарбер. Она живёт в Лас-Вегасе, американском «городе грехов», куда она переехала из Европы. Разумеется, такая характеристика к ней не имеет никакого отношения. Поэзия её благородна, гармонична, ткань стиха богато насыщена образами, слова счастливо соседствуют друг с другом.  

Геннадий Кацов живёт в Нью-Йорке, столице Мира, ещё недавно бывшей эпицентром пандемии и расовых бурлений, несмотря на карантин. Поэт переживал тогда небывалое вдохновение, публикуя ежедневно свои постмодернистские стихи-репортажи, яркие, полные контрастных образов и культурных аллюзий.  

Киевлянин Александр Кабанов маститый поэт, пишущий «на языке врага». Его могучие сюрреалистические образы подстать драматически контрастным событиям, которые сейчас переживает его родина.  

Ещё один киевлянин Павел Рыцарь, ещё недавно изумлявший меня забавно-словесными сальто-мортале в стихах. Ныне его стиль посуровел по тем же причинам.  

Желаю им всем ПЕРЕМОГИ! 

Вы живете в США, преподаете в престижном ВУЗе. Что дает опыт общения со студентами и преподавания литературы?

Университетский кампус — лучшее место на Земле. Я это понял с первых шагов по Америке, и судьба оказалась благосклонна: академический мир принял меня, хотя и не сразу. Сначала я выступал со стихами по разным кампусам, затем университет штата Висконсин предложил мне на пробу “поделиться со студентами свежими мыслями о литературе”, и дело пошло хорошо. Я стал читать у них лекции, а затем Иллинойский университет предложил место на Славянской кафедре, и я его с радостью принял, отказавшись от других карьер и возможностей. Я полюбил размеренную жизнь под звон курантов, отбивающих перерывы между занятиями, с пёстрой молодёжью, разом заполняющей центральный луг, окружённый старинными зданиями. Такая жизнь достойна одического восхваления. И я возродил старинный жанр, написав «Жизнь Урбанскую», «Университетскую богиню», «Квад», «Играющего человека» и другие оды.  

Частенько эта работа сводилась к идиллической картинке сидящего под деревом учителя, окружённого дюжиной (случалось и больше, и меньше) внимающих учеников. Но бывали и серьёзные вызовы: например, мегакурс более, чем в полтысячу (а точнее - 596) человек, требующий от преподавателя мобилизации всех сил, как, например, обзорный курс “Russian literature in Translation”. 

Конечно, к занятиям надо хорошо подготовиться, быть всегда в форме. Это труд, и в нём есть своя рутина, а она не столько даёт, сколько берёт и опустошает — силы, время, даже сами знания, которые просто выгребаются из мозга (тем не менее, кое-что остаётся). Чтобы не скучать, я разнообразил занятия, у меня для этого была свобода, а когда самому делается интересно, это сразу передаётся студентам. Глядя на их реакции, я и сам учился: Америке, современности, новизне.

Пишутся ли у вас стихи? Поделитесь, пожалуйста, последними написанными...

Вы знаете, возраст у меня уже не лирический, и я давно стал пробовать своё перо в других жанрах. Вот, например, мемориальная эпопея «Человекотекст» в четырёх томах — одна из таких попыток. Кроме того, я регулярно пишу эссе о поэзии, вывешиваю посты и комментарии в Фейсбуке... Казалось бы, хватит уже. 

Но Ваш вопрос попал в точку. Действительно, в голове всё время какие-то словечки прыгают, складываются в рифмы, в какие-то забавные узоры и каламбуры. Чтобы от них избавиться, я придумал иронического персонажа — графа Шампанского, чудаковатого господина, наподобие Козьмы Пруткова, и передал ему сатирическое перо. Он уже накатал десятки страниц «ягодок» — так он называет свои миниатюры, посчитав, что «Цветочки» св. Франциска сегодня уже дозрели и перезрели. У него даже вышла книжка этих опусов в издательстве «Литературный европеец», но Его сиятельство никак не может остановиться...

Вот несколько совсем недавних «Ягодок графа Шампанскаго»: 

Harrasment

Коварно подписуясь «Аноним»,

как много дам вчинили иск дедам,

когда-то их склонившим на интим!

— Зачем же не сказали вы «не дам»,

прелестницы, когда склонялись к ним?

Узы и скрепы

От политики, Родины, телека

отвернусь, проклянув сгоряча...

А девичьему слову «бретелька»

присягну, если слезет с плеча.

Парадигма

Не я тебя породил,

но я тебя пародирую.

Обед по-военному

— Рота, есть!

— Есть есть!

Только предположение

То, что NN приставлен был к Ахматовой,

по виду — шанс один из пятисот.

Но как ты вид за видом ни разматывай,

получится сексот.

Вот она где

Где русская идея? Ради оной

сто книг я перечёл, и все — долой!

А вот она — в петле у Родиона

Раскольникова под полой.

Пуп Земли

Голубоватый дымок над грилем,

глот вина, и — жив человек.

Древние правильно говорили:

там и Рим, где еда и ночлег.

Плюс-минус ничего

Кенжеев — ничего, бывают всплески.

Без них он назывался бы Гандлевский.

Из этого же корня — Гандельсман,

тот, что на ручки просится к маман.

Цветкова я бы выпятил из них,

но с ним беда — не чтит он запятых.

Чёрный квадрат

Дурная шутка в нём заныкана

или таинственная глубь?

А ну, наука, покажи-ка нам

что ты накнокала в отлуп:

— Художник нагл, а зритель глуп.

Мэрил Стрип

Вышла долгоносая красавица

в платье из разбитого стекла

и пошла политикой похабиться:

Трампа по ухабам понесла.

Пред-бред-сказание

Навальный станет президентом,

дабы корупцию карать, 

а Путин адским резидентом

доносы дьяволу кропать...

А я, как прежде, диссидентом 

залягу с книжкой на кровать,

чтоб о России горевать.

Сила воли

Был Ося наш неотличим от гения.

Поэт, в себя влюбил он всю планету,

да надорвался, и к тому ж курение

свело его до времени со свету.

Жизнь — гениальней, чем 108 Ось:

возьми своё куренье, да и брось!

Curriculum Vitae

Лауреат. Научные посты.

Что, физик, для планеты сделал ты?

Одни понты.

Вот увидите

Путин будет

с копыт

скапутен.

Дмитрий Бобышев

Champaign IL, Aug. 2022

Беседовал Артем Комаров