Сегодня день кончины Иосифа Бродского. Признаться, я не помнил об этом, когда захотел вчера перечитать его эссе "Коллекционный экземпляр". Перечитать же захотел потому, что в книге французской журналистки Кристины Окрент (Christine Ockrent. Le prince mystère de l'Arabie. Mohammed ben Salman. Robert Laffont, 2018) о наследном принце Мухаммеде ибн Салмане упоминается о Гарри Филби, орнитологе и советнике деда этого принца, а главное - отце Кима Филби, знаменитом англо-советском шпионе.
Интуицию поэта разбудила в данном случае почтовая марка с изображением Фишера-Абеля. Это был словно кусочек подлинника, закрашенного жуликами, чтобы пронести его через таможню. Зачем Фишерабель «попался» – по заданию центра – американской контрразведке? Послужил приманкой – ради чего? Интуиция Бродского соединяет там и тут проступившие детальки пазла в интересную правдоподобную картину «проект Ким Филби», целью которого было топливное удушение западных стран в 50-60 годах прошлого века.
Проявление Фишера-Абеля должно было заставить объявиться другого советского шпиона, а именно, «Александра Орлова», который в конце 30-х отправил в Ссср из Испании золотой запас разодранного государства, уже зная, что попытка поработить страну Дон Кихота налетчику Джугашвили не удалась. «Орлов» не поддался приказу вернуться на родину социализма, догадываясь, что там его ждет пуля, которая уже настигла многих преданных пешек Большой Игры. Он растворился в просторах Америки.
И теперь, в 50-х, полагает Бродский, кагебятам важно было узнать, жив ли «Орлов», поскольку он знал слишком много, а именно, что Ким Филби – советский сексот и в то же время работник английской секретной службы; он пережил разоблачение двух своих соучеников по Кембриджу и тоже сексотов (по убеждению), уже бежавших в Ссср.
( В момент написания эссе, возможно, еще не были обнародованы имена вербовщиков кембриджской пятерки, – Арнольд Дейч и руководивший им Артузов, – гений шпионажа, внук обрусевшего швейцарского сыровара. Последний по глупости – по приказу – вернулся и был расстрелян в 37-м. Он, кстати, организатор похищения в Париже генерала Кутепова, – и убитого, надо добавить для предупреждения романтической дымки.
Появление имени Дейча несколько реабилитирует философа Людвига Витгенштейна, другого кандидата на роль вербовщика, съездившего в 1935-м в Ссср посмотреть, которому кагебе (или как его там в том году) рекомендовал вернуться в Англию. И если отправная точка для интуиции Бродского – почтовая марка с Фишерабелем, то для меня – публикация «Логико-философского трактата» Витгенштейна в 1958-м году! Давно приготовленный гонорар – плата за что-то такое... но за что именно? Эту таинственную во всех отношениях тоненькую абсолютно несоветскую книгу я впервые держал в руках в 62-м в читалке философского факультета, ничего еще не зная, ощущая только, что это видимый миру поплавок великого секрета...)
Филби предлагалось новое задание, от которого захватывало дух: отправиться в нефтяные страны Ближнего Востока, восстановить и укрепить связи, созданные там его отцом-орнитологом и путешественником Гарри Филби, советником ибн Аль Сауда, деда нынешнего наследного принца-модернизатора, и сделать нефтяные королевства орудием если не удушения – а как хотелось – то хотя бы серьезного давления на западные страны. Поставить Запад на колени! Вековая мечта.
Филби выехал на работу, и поначалу все шло хорошо, уже ударил первый топливный кризис, но тут мусульмане-нефтяники предали: они соорганизовались в ОПЕК и повели собственную игру. Выстреливший патрон Филби отбыл на новую родину для активной пенсионной жизни, Фишерабеля обменяли на Пауэрса.
...Теперь уже все упокоились: и их шпионы – на московских кладбищах, и автор блестящего эссе, наш великий поэт – в Венеции.
• Эссе можно прочитать здесь: https://royallib.com/read/brodskiy_iosif/kollektsionniy_ekzemplyar.html#0
• Тройка смачных цитат оттуда:"...Парадокс шпионажа заключается в том, что чем больше ты узнаешь о своем противнике, тем больше это тормозит твое собственное развитие, так как знание это принуждает тебя все время пытаться его настигнуть, дабы сорвать его усилия. Заставляя тебя менять первостепенные задачи, он не оставляет тебе свободного времени. Поэтому чем лучше у тебя шпионы, тем в большую зависимость ты впадаешь от того, что от них узнаёшь. Ты уже не действуешь сам по себе, а только реагируешь. Это обрекает тебя буксовать в прошлом, почти не оставляя доступа к настоящему и начисто закрывая путь в будущее. То есть, в то будущее, которое ты сам бы себе запланировал, не говоря — создал"."...полстолетия назад, когда воины КГБ депортировали жителей балтийских государств, оккупированных Советским Союзом, положившим конец их существованию, как раз филателистами завершался список социальных категорий, подлежащих упразднению. (Вообще-то последними в списке шли эсперантисты, филателисты были на предпоследнем месте. Если память мне не изменяет, всего там было шестьдесят четыре такие категории. Список начинался с лидеров и активистов политических партий, за ними шли университетские профессора, журналисты, учителя, бизнесмены и т. д. К списку прилагались подробные инструкции, как нужно отделять кормильца от семейства, детей от матери и так далее, вплоть до конкретных фраз типа: "А папа пошел на вокзал набрать кипятку". Все это было весьма толково продумано -- и подписано генералом КГБ Серовым. Я видел этот документ собственными глазами; предназначался он для применения в Литве.) Может быть, отсюда и берет исток вера уходящего в отставку офицера в дидактическую силу почтовой марки. Что ж, ничто так не радует усталый взгляд бесстрастного наблюдателя, как зрелище круга, который замкнулся"."Когда дело касается решения дидактических задач, в особенности в собственных рядах, эта организация не останавливается перед расходами. Когда Олег Пеньковский -сотрудник ГРУ, который в 1960-х годах выдал советские военные тайны англичанам, был наконец схвачен (по крайней мере, так мне рассказывали), его казнь снималась на кинопленку. Привязанного к носилкам Пеньковского ввозят в камеру московского городского крематория. Один служащий открывает дверь топки, а двое других начинают заталкивать носилки вместе с содержимым в ревущий огонь; языки пламени уже лижут пятки вопящего благим матом человека. В этот момент голос в громкоговорителе требует прервать процедуру, потому что по расписанию данная пятиминутка отведена для другого тела. Вопящего, связанного Пеньковского откатывают в сторону; появляется другое тело и после короткой церемонии закатывается в печь. Снова раздается голос из громкоговорителя: теперь действительно очередь Пеньковского, и его отправляют в огонь".
