350 лет со дня казни Степана РАЗИНА.
"Единственное поэтическое лицо русской истории" (по мнению А.С. Пушкина,впрочем, может быть, подумавшего и о Пугачеве, но не решившимся назвать и это более близкое по времени имя; но все сказано в повести, с которой начинается великая русская проза). И в самом деле так много поэзии! И фольклорной (особенно, разумеется, донской) и авторской. Песни, что записаны Пушкиным, и песни, которые сочиненены Садовниковым ("Из-за острова на стрежень...") и Навроцким ("Утес Разина"). Стихи разные о Разине и разинской эпопее: Иван Суриков (меж тем как однофамилец его Василий Суриков создал известную картину), Гиляровский, Василий Каменский, Хлебников ("Уструг Разина" - сильное повествование; включено мною в антологию поэмы), Цветаева, Клюев ("Русские юноши, девушки, отзовитесь:Вспомните Разина и Перовскую Софию!"), Есенин ("Запевай,как Стенька Разин/ Утопил свою княжну..."- да, эта пьяная, в общем-то некрасивая, но впечатляющая история вечно будоражит воображение русских людей), Туроверов (понятно - донской казак), Зинаида Шишова (талантливая поэтесса, прапраправнучка разинского атамана Шиша),Павел Васильев (в стихах "Наталье"), Кедрин ("Песня про Алену-старицу" - огнеопасные стихи, вероятно, причина гибели этого поэта), Евтушенко (одно из лучших его стихотворений и наиболее любимое им самим, читанное тысячу раз - "Казнь Степана Разина"). И так далее. Тут и проза - Чапыгин, Злобин (Сталинская премия и прощение плена автору), Шукшин... Кинофильмы, живопись опять же. Скульптура Коненкова "Степан Разин с ватагой", одно время, стоявшая на Лобном месте Красной площади(но позже в Кремле уже несколько пресытились народным бунтарством).И нечто уж совсем фантасмагорическое: в 1918 году в Большом театре был представлен балет "Степан Разин" на музыку А.К. Глазунова...
Простите, если не всё упомнил! Называю навскидку...
Ограничимся все же стихотворением Волошина, актуальным в свете цикличности (вечной повторяемости) в русской истории.
Одно попутное замечание: поэма Евтушенко "Братская ГЭС" начинается с молитвы, обращенной к различным поэтам, которых Е.А. считал своими учителями. Не назван Волошин, чье влияние на риторическую сторону евтушенковской поэзии, на мой взгляд, было важнейшим и даже определяющим. Во всяком случае, как раз идея поэмы, состоящей из отдельных стихотворений, заимствована у Волошина.
Максимилиан ВОЛОШИН
СТЕНЬКИН СУД
Н.Н. Кедрову
У великого моря Хвалынского,
Заточенный в прибрежный шихан,
Претерпевый от змия горынского,
Жду вестей из полуношных стран.
Всё ль как прежде сияет — несглазена
Православных церквей лепота?
Проклинают ли Стеньку в них Разина
В воскресенье в начале поста?
Зажигают ли свечки, да сальные
В них заместо свечей восковых?
Воеводы порядки охальные
Всё ль блюдут в воеводствах своих?
Благолепная, да многохрамая…
А из ней хоть святых выноси.
Что-то, чую, приходит пора моя
Погулять по Святой по Руси.
Как, бывало, казацкая, дерзкая,
На Царицын, Симбирск, на Хвалынь —
Гребенская, Донская да Терская
Собиралась ватажить сарынь.
Да на первом на струге, на «Соколе»,
С полюбовницей — пленной княжной,
Разгулявшись, свистали да цокали,
Да неслись по-над Волгой стрелой.
Да как кликнешь сподрушных — приспешников:
«Васька Ус, Шелудяк да Кабан!
Вы ступайте пощупать помещиков,
Воевод, да попов, да дворян.
Позаймитесь-ка барскими гнездами,
Припустите к ним псов полютей!
На столбах с перекладиной гроздами
Поразвесьте собачьих детей».
Хорошо на Руси я попраздновал:
Погулял, и поел, и попил,
И за всё, что творил неуказного,
Лютой смертью своей заплатил.
Принимали нас с честью и с ласкою,
Выходили хлеб-солью встречать,
Как в священных цепях да с опаскою
Привезли на Москву показать.
Уж по-царски уважили пыткою:
Разымали мне каждый сустав
Да крестили смолой меня жидкою,
У семи хоронили застав.
И как вынес я муку кровавую,
Да не выдал казацкую Русь,
Так за то на расправу на правую
Сам судьей на Москву ворочусь.
Рассужу, развяжу — не помилую, —
Кто хлопы, кто попы, кто паны…
Так узнаете: как пред могилою,
Так пред Стенькой все люди равны.
Мне к чему царевать да насиловать,
А чтоб равен был всякому — всяк.
Тут пойдут их, голубчиков, миловать,
Приласкают московских собак.
Уж попомнят, как нас по Остоженке
Шельмовали для ихних утех.
Пообрубят им рученьки-ноженьки:
Пусть поползают людям на смех.
И за мною не токмо что драная
Голытьба, а казной расшибусь —
Вся великая, темная, пьяная,
Окаянная двинется Русь.
Мы устроим в стране благолепье вам, —
Как, восставши из мертвых с мечом, —
Три угодника — с Гришкой Отрепьевым,
Да с Емелькой придем Пугачем.
