Тут случай сказать несколько слов о ремесле стихотворца... В редакциях советского времени был частым по существу черносотенный упрек автору в "книжности". Это относилось к современникам, приносившим грамотно написанные, но не совсем уж, как то было желательно, примитивные стихи. Трудно было бы кабинетным хозяевам положения по этому поводу отрицать признаки дарования в уже как-то утвердившихся в литературе Пушкине, Боратынском, Тютчеве и других авторах былых времен с нередкими для них библейскими мотивами и мифологическими образами, с порою возникающими в их произведениях именами гениев иноземного, чуждого литературному Пошехонью происхождения. Как-то они еще терпели Брюсова, всё же воспевшего Великий Октябрь... Я лично не забуду замечательную и даже глубокую фразу произнесенную заведующим отделом поэзии в пресловутом издательстве "Молодая гвардия". О моих ранних трудах он брезгливо сказал:"Слишком культурно!" Конечно, в наши дни такой радикально-опрощенческий подход к изящной словесности кажется несуразным, и время этой шигалевщины прошло. Но... мне кажется, что мы с некоторых пор пришли к другой крайности! Возникло элитарное пренебрежение к тому, что ясно и просто.Однако, я не настолько еще пал, чтобы в поэзии эрудицию поставить выше непосредственного переживания. Его в стихах всё же не заменят заимствованные идеи - ни неоплатонизм,ни суфизм, ни германская классическая философия, ни изысканные скульптурно-архитектурные образы. И та "прекрасная ясность", к которой стремился высокообразованный Михаил Кузмин, всегда будет отрицанием "ненужной сложности" (это уж выражение Владислава Ходасевича). Конечно, доходчивость - не главное достоинство искусства, но ведь невозможно утверждать, что она недостаток .И поистине драгоценно то поэтическое слово, которое мило сердцу самых простых людей и в то же время может взволновать не столь уж и простых...
Не уверен, что нужна была эта преамбула. Но сказанное выражает мое отношение к таким явлениям, как поэзия Исаковского, на протяжении десятилетий пользовавшаяся всенародной любовью. И ещё живая... Не думаю, что лучшие из этих стихотворений, сильные и на бумаге, с самого начала предназначались для вручения композиторам. Но и превращение в песни лишь придало их словам новую силу.
Я считаю, что из всех поэтов так называемой "смоленской школы" Михаил Исаковский был наделен самым естественным, наиболее подлинным природным дарованием.
И он - автор одного из самых сильных, классичных русских стихотворений советского времени: "Враги сожгли родную хату..." (сразу по написании надолго запрещенного - властям не хотелось обострять в населении горестное воспоминание о недавней войне, требовался оптимизм восстановления народного хозяйства, но великие стихи не забылись). Предыстория же такова: будучи еще школьником (один год крестьянский сын проучился в гимназии), он прочитал чрезвычайно популярное во время первой мировой войны и действительно прекрасное стихотворение Сергея Копыткина и был потрясен. Цитирование отдельных строк этого стихотворения ничего не даст. Приходится привести его целиком:
В ПОЛЕВОМ ЛАЗАРЕТЕ
Ночь порвет наболевшие нити.
Вряд ли их дотянуть до утра.
Я прошу об одном, напишите,
Напишите три строчки, сестра.
Вот вам адрес жены моей бедной.
Напишите ей несколько слов,
Что я в руку контужен безвредно,
Поправляюсь и буду здоров.
Напишите, что мальчика Вову
Я целую как только могу.
И австрийскую каску из Львова
Я в подарок ему берегу.
А отцу напишите отдельно,
Как прославлен наш доблестный полк
И что в грудь я был ранен смертельно,
Исполняя мой воинский долг.
Школьнику Исаковскому, чьи первые опыты уже были напечатаны в смоленской газете, хотелось написать нечто подобное. Но с тем, чтобы героем был не мужественный офицер, а многое перенесший солдат. Конечно, Исаковский всю жизнь мечтал создать свой собственный шедевр. И это ему удалось. После еще более жестокой, чем первая мировая, войны.
Приводить здесь то или иное стихотворение Исаковского, кажется, бессмысленно. Потому, что они, ставшие песнями, общеизвестны. Пост я закончу своим стихотворением. На правах непритязательного комментария.
Михаил СИНЕЛЬНИКОВ
ДОВОЕННЫЕ ПЕСНИ
Эти песни, чуждые печали,
Понимались с вихрем кавполка,
И страну с рассветом извещали.
Как она вольна и широка.
Каторжник от этого мажора,
Пробуждаясь, сбрасывал бушлат,
Трепетали реки и озера
И мосты гремели невпопад.
А потом звучали песни глуше,
Но, вобрав земную глубину,
Только ожидание Катюши
Помогало выжить и в плену.
2019
