«Банальные истины»
Наум Коржавин
Мы помним присловье в «Золотом петушке» Пушкина: «Сказка ложь, да в ней намек/Добру молодцу урок». Так и игра. Играют вроде бы не совсем всерьез, но в результате порой получается что-то очень серьезное. И из итогов игры можно сделать выводы. «Игрой» я называю программу Михаила Швыдкого «Культурная революция», на которой два вечера в марте и в апреле обсуждались интересные для меня темы: «Нужно ли следовать конъюнктуре в искусстве?» и «Стоит ли быть трудоголиком?».
Для тех, кто канал КУЛЬТУРА не смотрит, поясню. В этой программе Швыдкого два противника-оппонента доказывают прямо противоположные тезисы. После небольшой разминки каждый игрок произносит короткий спич, развивая в нем свой тезис. Затем следует обсуждение с сидящими в зале слушателями. И в конце оппоненты, поддержанные или отторгнутые залом, должны сказать, изменился ли их взгляд под влиянием услышанного.
А теперь, дорогие мои читатели, задам вам прямой вопрос: Нужно ли следовать конъюнктуре в искусстве? Поясню: нужно ли художнику потакать аудитории в ее вкусах и пристрастиях? в ее сегодняшней моде? В сегодняшнем тренде? Задумались?
Пока вы думаете, задам вам еще один вопрос: «Стоит ли быть трудоголиком»? Иначе говоря, не лучше ли, чем вкалывать не замечая времени, работать строго по часам, а все остальное время наслаждаться жизнью?
Подумайте, подумайте...
Не знаю, к чему вы придете и удивит ли меня ваше мнение. А вот мнение участников «игры» удивило. Большая их часть склонялась к тому, что нужно подчиниться конъюнктуре – и будешь успешным, и второй вывод: «Время трудоголиков прошло, нужно наслаждаться жизнью».
По мере сил попробую сказать несколько слов на эти темы.
Начну с воспоминания. Живя в России, я начала свое писание с пьес. Написав пьесу, я посылала ее в театры – и с нетерпением ждала ответа. Однажды меня пригласил завлит одного из московских театров. Начав с того, что ему понравилось то, что я прислала - в пьесе он увидел «тепло» и «жизнь», - он закончил тем, что пьесы мои востребованы не будут. – Почему? - Сейчас такое не модно. Пишите как Галин.
С этим я и удалилась. Сейчас подумала, что очень популярный в Перестройку драматург Галин практически ушел с афиш и из театров. Стало быть, совет был дан неверный. Равняясь на кого-то, кто сорвал аплодисмент в данный момент, не найдешь себя, не выявишь свой собственный голос, а в итоге не обратишь на себя внимания, если не современников, то хотя бы потомков.
Почему-то приходят в голову примеры из изобразительного искусства. Вот любимый мною Рембрандт (1606-1669). Он писал картины на заказ, прославился как мастер портрета. Жил на широкую ногу с молодой женой. Не уверена, что «приукрашивал» натуру, но вкусам заказчиков соответствовал... до одной картины.
Она называется сейчас «Ночной дозор» (1642), потому что сильно потемнела от времени. А вообще ее действие происходит днем, при свете солнца, когда на площадь выходит стрелковая рота голландского служаки-капитана Кока. Заказав групповой портрет и скинувшись на гонорар, стрелки ждали, что художник поставит их в рядок, друг за другом, как было принято у других художников, что все они будут изображены фронтально и четко, что будут легко узнаваемы.
Не тут-то было! Художник показал стрелков в движении, в различных позах, кого-то увел в тень, да к тому же, к мушкетерам, платившим ему денежки (и немалые - 1600 флоринов), добавил персонажей со стороны. В первую очередь, в глаза бросается девочка в золотистой одежде с лицом Саскии, жены художника. Караул! Как она попала в картину? Зачем? Считается, что художник изобразил на картине и себя.
Ныне это общепризнанный рембрадтовский шедевр, хранящийся в национальной галерее Амстердама. Но при жизни художника картина принесла ему много горя. Заказчики были недовольны, что отразилось на новых заказах. Преуспевающий художник лишился доходов, к тому же, в это же время он потерял любимую Саскию. Его имущество распродали с аукциона, он вынужден был переехать в бедный еврейский квартал...
Спасало только творчество, только оно. Было оно совсем не на потребу общим вкусам и богатым кошелькам. Подтверждение этому – огромная галерея автопортретов. Автопортреты ему не заказывали, за них не платили, он писал их сам и для себя, создав живописный документ огромной силы – о себе и своем борении с судьбой на протяжении жизни. И характерно, что чем страшнее и жесточе складывалась его судьба, тем непревзойденнее и мощнее проявлялся его творческий дар, его гений.
Другой пример рисует нам Гоголь в своей «петербургской повести» «Портрет» (1835).
Художник Чартков наделен талантом, но уж очень хочет преуспеть, скопить состояние. И вопреки увещеваниям своего учителя: «Смотри, чтоб из тебя не вышел модный художник!... на этом губится, а не развертывается талант», Чартков становится востребованным в свете портретистом. От обилия заказов «кисть невольно обращалась к затверженным формам».
А что значит «затверженные формы»? Это конец поиску, это навык, подменяющий новизну и талант. Это «сальеризм» взамен «моцартианства». И вот, став модным и богатым, Чартков приходит на вернисаж. Там показывают картину художника, который долгие годы прожил в Италии, отказывая себе во всем, жертвуя всем ради своей работы...
В этом месте, перечитывая повесть, я задумалась, кого имел в виду Гоголь. Два больших русских художника создали в Италии свои шедевры – Брюллов «Последний день Помпеи» (1830-1833) и Александр Иванов «Явление Мессии», или более привычное для нас название «Явление Христа народу» (1837- 1858). Обе картины экспонировались в Петербурге, причем в год показа своего «Явления... ( 1858) Иванов умер. По датам видно, что реально Гоголь мог иметь в виду картину Брюллова, ибо умер в 1852 году, в 42 года, возрасте смерти гениев...
Однако, когда читаешь описание картины, увиденной Чартковым, не оставляет ощущение, что автор «Портрета» провидел и ивановское полотно в момент его завершения, ведь мастерскую художника он посещал и следил за его работой, находясь в Риме.
Короче, то, что увидел Чартков на вернисаже, привело его в трепет, он понял, что променял свой талант на деньги, на минутную славу...
Друзья, пишу банальности, самой неудобно говорить эти простые и бесспорные для меня вещи.
Здесь нужно заметить вот что.
Многие художники писали по заказу, тот же Микеланджело создал фрески Сикстинской капеллы по заказу папы Юлия Второго, но то был заказ, а не предписание.
Когда папа по завершении работы сказал, что фрески выглядят «бедно», художник, по словам Вазари, парировал, что на них изображены святые, которые не были богаты...
И Веласкес, и Гойя были придворными художниками. Это однако не мешало им проявлять свою индивидуальность и писать королевских особ по-своему. Меня поразило, что Папа Иннокентий Х, портрет которого написал Веласкес, воскликнул, увидев готовую работу «Слишком правдиво!».
Думаю, что если бы так точно и жестко изобразили своих заказчиков сегодняшние художники, им бы отказали в гонораре. Папа же наградил художника медалью.
То же могла бы сказать о Гойе, нет, не польстил он Карлу IV, изобразив его в групповом портрете каким-то плюгавым старикашкой...
Или наш Валентин Серов, тот, как известно, предложил императрице самой написать портрет супруга, когда она выразила ему свои претензии.
Но, увы, есть и другие примеры. В сталинское время известны придворные художники, придворные кинематографисты, придворные писатели, обслуживающие власть по формуле «чего изволите».
Меня удивило, что Вениамин Смехов пропел хвалу «Кубанским казакам» (1949) Ивана Пырьева в фильме о Ладыниной. Вспоминается история, когда пожилая колхозница пришла на съемочную площадку «Кубанских казаков» с вопросом: «Про кого, милые, эта картина? Где так хорошо живется?» Невдомек ей было, что фильм снимался про послевоенный колхоз и таких же колхозников, как и она...
Всем хорошо известны и сегодняшние «академики», обслуживающие власть; даже если была в них когда-то крупица дарования, она утратилась в суете и мельтешении, в желании услужить и сделать как будет угодно заказчику. Неужели непонятно, что путь Чарткова всегда одинаков? Он ведет к потере таланта и к творческому краху.
Но вот на передаче у Швыдкого один за другим встают молодые «творцы» - писатели, художники, кинематографисты – и не краснея говорят, что работают по заказу, что стараются удовлетворить вкусам заказчика... Иной взгляд для них – безнадежно устарел, архаичны все эти Гоголи, Рембрандты, Пушкины, завещавшие творцам «внутреннюю свободу» и свой собственный путь в творчестве.
Похожий взгляд возобладал на следующей передаче у того же Михаила Швыдкого – об отношении к труду.
Молодые и не очень молодые ополчились на «трудоголиков». Тезис был сформулирован неясно, но я поняла, что они выступали за гедонизм, наслаждение жизнью. При этом труд становится даже помехой. У итальянцев их знаменитое far niente переводится как «прекрасное ничегонеделание». Прекрасным ничегонеделанием занимались свободные греки в Элладе, развивая себя физически в палестрах, гуляя и наслаждаясь искусством. Трудились рабы.
Русские дворяне, на которых работали крепостные, тоже могли наслаждаться жизнью. Вспомним Онегина, его день был днем бездельного повесы - как в городе, так и в деревне.
Пушкин проводит черту между собой и героем: «Труд упорный ему был тошен...».
Но вот незадача. Отсутствие труда, какого-то дела, которому отдаешь себя, лишает человека цели в жизни или ограничивает эту цель рамками семьи.
Ведь и "хандра" Онегина неспроста посетила! Труд, а в нашем рассуждении торчество, спасает. Оно (творчество) дает цель, дает силы для преодоления жизненных тягот, страстей, несчастий.
Уверена, что в той же Элладе Фидий или Аристофан были «трудоголиками». Ибо нельзя – даже при наличии дара - создать нечто совершенное и великое с налета, не потратив на это время, физические и душевные силы. Что говорить о творцах более близкого к нам времени, о которых доподлинно известно, что они были фанатиками своего труда, своего «святого ремесла», как назвала свои занятия поэзией Каролина Павлова.
Опять прошу прощения за банальность, говорю трюизм за трюизмом и не знаю, как этого избежать. Ибо настоящие истины просты и общедоступны, жаль только, что в наше время торжествуют «антиистины».
Ну да, русские дирижеры рассказывают, что, скажем, в Германии оркестрантов невозможно задержать лишнюю минуту на репетиции. Их музыкальный профсоюз не дозволяет этого делать, ибо время репетиции оплачено. А я думаю вот о чем. Когда? какой художник? прерывал свой труд на середине, если наступало время обеда? Если друзья звали в гости? Если впереди ждали развлечения? Настоящий художник связан со своим делом «воздушной связью», оно его притягивает больше, чем обед или развлечения. Они нуждаются друг в друге – художник в своем деле, а дело в своем художнике. Что до платы...Конечно, хочется, чтобы за работу платили, и есть такой обычай – за работу платить.
Но сколько таких чудаков, которые работают «не корысти ради», потому что любят свою работу и не могут без нее (как и она не может без них).
В Америке многое делается на волонтерских началах. Жаль, что в России сейчас всякой общественной деятельности, в том числе волонтерской, чинят преграды. А волонтерство – это еще одна грань освобождения человека, его свободный выбор, занятие делом, которое его привлекает и связывает с другими людьми.
В этой колонке я коснулась лишь краешка проблемы. Мне кажется, что в современном обществе молодые получают не те ориентиры. Может быть, я ошибаюсь? Хотелось бы услышать ваше мнение, дорогие читатели!
Культурная революция. Конъюнктура - лучший источник вдохновения
Культурная революция. Время трудоголиков прошло
