«Мне в рот провода засунули, пустили ток... На ногах ногти плоскогубцами все оторвали.» Это из рассказа Зелимхана Читигова. Ему двадцать лет, он этнический чеченец, вместе с беременной женой и двумя малолетними детьми в феврале 2010 года переехал в Ингушетию, город Карабулак. Там жили его мать, отец, дядя. Устроился в поселке беженцев, в вагончике. Работал на стройке. 27 апреля его схватили неизвестные люди в черной униформе, посадили в машину без номеров и увезли. Родственники подали заявление о похищении в прокуратуру.
Зелимхана, как выяснилось впоследствии, доставили в городской отдел внутренних дел, в центр по противодействию экстремизму. Вначале требовали, чтобы он признался в организации взрывов в Карабулаке 5 апреля, в результате которых погибли два милиционера. Он выдержал пытки, не признался.
Здесь — только малая часть монолога.
«Глаза заклеили скотчем... Сняли обувь, носки — и на большие два пальца провода подсоединили. Бьют током. Положили на живот, на спину сели три человека — и начали ноги назад выворачивать. Потом опять стали ногами пинать... Ингуши они были, чистые ингуши! А когда они били, говорили: «Мы — русские! Мы — русские!» Потом, на второй день, я понял, что они хотят на меня этот теракт повесить... Мне в рот провода засунули, пустили ток... У меня губа была оторвана и челюсть повреждена. Ухо и сейчас не слышит — перепонка порвана, ухо пропало. Я уже нормально не мог ни стоять, ни ходить, даже на руки не мог приподняться...
На второй день — опять то же самое: током бьют, ногами. Распяли — там решетки были на стене, наручниками подвесили. Дубинками, бутылкой с водой, между ног, по почкам. Опять стали бить, пытать. Сначала они на ногах ногти — кроме больших двух пальцев — плоскогубцами все оторвали. На руках тоже хотели оторвать, но не получилось, ногти отрезанные были — они начали кожу плоскогубцами выкручивать... В рот гранату засовывали. На телефоне показывают тело с отрубленной головой, подвешено на крючке, без рук, без ног, весь истерзанный. «Вот, — говорят, — два часа назад он здесь был. Не скажешь, что ты это сделал, — то же самое с тобой будет».
На третий день не хожу, нормально не говорю, даже на руки я не поднимаюсь. Как пенек сделался... Убьют — наслаждение, чтобы это мучение прекратилось. Они и не убивают, и не отпускают.
Потом ночью пришел один русский, говорит: «Я тебя не понимаю. Что ты за существо? Здесь через два дня или брали на себя, или умирали...»
Наутро сказали: все, убивать везут. И один говорит: «Я знаю, что сделать: русским его отдадим — они убьют, как обычно...» Куда-то мы минут сорок ехали. Те, кто меня привез, сразу ушли. И слышу два голоса, это уже русские. Били, но не сильно, просто руками и ногами... Кто-то зашел: «Этого надо убивать?» А другой говорит: «В прошлый раз я после тебя убирал, и перед шефом я отчитывался, мне уже надоело! Сейчас шеф придет, что он скажет, то и сделаешь. Увезешь в лес, там сделаешь. Я не позволю тебе здесь опять гадить!» Начали они ругаться. Потом слышу, какой-то мужчина снаружи кричит: «Не надо, надоело за ингушами дерьмо убирать! Сами за собой пусть убирают!»
О том, что борцы с терроризмом прекрасно знали: Зелимхан Читигов непричастен ни к каким терактам, говорит простой факт — его даже не обыскали. «Организатора убийства милиционеров», «главаря банды террористов» — не обыскивали. После первых пыток Зелимхан к великому своему удивлению обнаружил в кармане свой сотовый телефон, послал сообщение матери. «Я позвонила сыну, и он рассказал, что его жестоко избили, он не знает, что от него требуют. Он не знал, где он находился. Рядом во время нашего разговора был работник прокуратуры города Карабулак».
Он заверил мать, что власти примут все меры для розыска ее сына.
29 апреля Читиговым сообщили, что Зелимхан находится в Карабулакском ГОВД, задержан по подозрению в терроризме. В тот день в вагончике, где они жили, провели обыск — без понятых, без самих Читиговых, и обнаружили самодельное взрывное устройство. В кроватке двухмесячной дочери Зелимхана. Видимо, чтобы все на суде увидели, какой зверюга, какой выродок этот Зелимхан.
На следующий день, 30 апреля, человека, которого превратили в кусок истерзанного мяса, повезли в суд. В полной уверенности, что все закроют глаза, будут молчать?
Из монолога Зелимхана Читигова:
«В три часа милиционеры взяли меня, потащили... Эти парни, конвоиры, молодые ребята, они плакали там, стояли и плакали, глядя на меня... Один говорит мне: «Мы пешки, прости». Завели, посадили в решетку... Пришли мать с дядькой.... По нашим законам, старший зашел — встать надо. Там такая перегородка деревянная, я, на нее опираясь, привстал. И тут я упал — вырубился.
Очнулся — они мне воду начали лить. А в ухе перепонка лопнутая, вода зашла — сразу в мозг попала. Весь левый мозг полностью страшно болеть начал! Я закричал, в этот момент у меня вообще шарики отказали — я думал, что меня пытают... По словам матери, я знаю — судья и прокурор сказали: никакой «скорой помощи». Но дядька подошел к ним: «Если парень умрет, вам двоим не жить — вы наши понятия знаете». И они чуть-чуть задний ход дали, разрешили...»
Зелимхан месяц пролежал в больнице. Адвокат Марьям Эсмурзиева требовала провести судмедэкспертизу — судья ей отказал. А начальник городского отдела внутренних дел (сейчас он под судом) угрожал ей: «Тех, кто против нас, ждет такая же участь».
Через месяц Зелимхана снова повезли в суд. В инвалидной коляске. В клетке он лежал. Говорить он не мог, практически ничего не слышал.
Прокурор выдвинул обвинение в терроризме и хранении взрывчатых веществ (СВУ — самодельное взрывное устройство). Адвокат Марьям Эсмурзиева, мужественная женщина, потребовала привести доказательства: акт химической экспертизы, фотографии, видеосъемку. Ей ответили, что в связи с угрозой спонтанного взрыва СВУ срочно уничтожили, не успев задокументировать.
Диагноз ингушских врачей от июня 2010 года: «У больного отсутствует разговорная речь, больной не может самостоятельно передвигаться».
На третий месяц Читигова выпустили под подписку о невыезде. Однако родственники переправили его в Чечню, чтобы провести обследование на компьютерном томографе (в Ингушетии томографа нет).
Общий диагноз после лечения в Чечне: травма позвоночника, ушиб спинного мозга, посттравматическая киста головного мозга, перфорация барабанной перепонки и гнойный отит, тревожно-фобический синдром.
Тревожно-фобический синдром выражался во многом, в том числе и в том, что Зелимхан при звуках мужского голоса начинал кричать, биться в конвульсиях, буквально лезть на стену.
О том, что произошло с Зелимханом Читиговым, узнала член правления Международного общества «Мемориал», сопредседатель комитета «Гражданское содействие» Светлана Ганнушкина. Она вывезла его в Москву, в Боткинскую больницу. И здесь врачи совершили чудо. Они восстановили речь, вернули интеллектуальные способности. Сейчас Зелимхан Читигов с женой и тремя маленькими детьми живет в Норвегии.
Светлана Ганнушкина добилась служебного расследования на высшем уровне — на уровне президента Ингушетии Юнус-бека Евкурова. Глава Ингушетии пригасил ее на совещание, собрал в одном зале сотрудников правоохранительных структур республики. О том, что первое обвинение, во взрыве бомбы 5 апреля, развалилось, там даже не говорили... Говорили о втором обвинении — о бомбе, которую обнаружили в кроватке двухмесячного ребенка. Вот как рассказывала о том совещании Ганнушкина:
«Дознавательница Анна Косенко изложила дело во всех подробностях и деталях... Евкуров спросил: «Кто нашел СВУ?» — «Не знаю. Все были в масках». Тогда Евкуров поднял двух сотрудников оперативного отдела: «Вы проводили обыск?» — «Мы. Но обнаружили СВУ не мы. С нами был прикомандированный из Белгорода». Евкуров снова обратился к Косенко: «Он допрошен? Что он показывает?» — «Он показывает, что лично он не обнаружил СВУ — он его вынес».
«Ладно, — сказал Евкуров, — хватит. Скажем прямо: вы знаете прекрасно, что не было там никакой взрывчатки!»
На том совещании президент Ингушетии президент Юнус-бек Евкуров сказал:
«Война закончилась — началась мирная жизнь. Работы для оперативников хватает: налоговые преступления, наркомания, нелегальная торговля алкоголем, незаконный игорный бизнес. Работайте и не ссылайтесь на борьбу с терроризмом. Что, у вас дел других нет, как мальчишку чеченского пытать? Берегите честь и достоинство, и погоны, в конце концов».
В прошлом боевой офицер, полковник военной разведки Юнус-бек Евкуров, пожалуй, единственный руководитель, который провел служебное расследование по делу о тяжелейших служебных преступлениях в сотрудничестве с правозащитниками. Но кому он говорил о чести и достоинстве?
В Карабулакском суде ожидается оглашение приговора по делу о пытках в МВД Ингушетии. Оно было назначено на 17 августа, но затем, без объяснения причин, перенесено на неопределенное время. Обвиняемые — бывший начальник криминальной полиции города Карабулак Ильяс Нальгиев и бывший начальник ОВД Карабулака Назир Гулиев. Главным эпизодом дела стали пытки, примененные Нальгиевым и его подчиненными к Зелимхану Читигову. Но почему только двое? В деле фигурируют 14 потерпевших. И виноваты во всем лишь два начальника?
Судя только по рассказу Зелимхана Читигова, причастны к системе пыток десятки и десятки, включая судей, которые ничего не видели и не слышали. Один из обвиняемых (!) в превышении служебных полномочий ляпнул на суде: «Возмущает, что все акцентируют внимание только на этом случае с Читиговым. Таких фактов по республике было много».
Не только по Ингушетии. По России. «Методы дознания», от которых задержанные получают увечья или погибают в полиции, хорошо известны. О них подробно рассказывал майор из Воронежа Роман Хабаров:
«Слоник» — задержанному надевают противогаз и перекрывают воздух. «Ласточка» — способ пытки, при котором человеку связывают либо сковывают наручниками руки и ноги за спиной, причем руки и ноги между собой тоже сковывают. Задержанный может быть подвешен, его могут бить или просто держать в этом положении до тех пор, пока не признается. «Магазин» или «супермаркет» — полиэтиленовый пакет, надетый на голову. «Интернет» или «звонок Путину» — пытка электричеством». «Славка» — растяжение паховых мышц и связок».
После появления на ТВ сюжета о кошмаре в Казани, где двое полицейских истязали до смерти (насиловали бутылкой из-под шампанского) абсолютно не причастного к какому бы то ни было нарушению гражданина, по стране прокатилась волна сообщений о пытках. Как будто, с одной стороны, сняли запрет на информацию, а с другой — люди преодолели страх и безнадежность, поверили: раз по телевидению заговорили, значит, действительно, идет борьба с произволом.
Юристы Забайкальского правозащитного центра направили в Генеральную прокуратуру, Следственный комитет (СК) и министерство внутренних дел материалы о пытках в Могочинском районном отделе полиции. Управление МВД начало проверку по жалобе семьи подростка. Его душили, били ногами, требуя признания в восьми преступлениях. Он подписал восемь незаполненных бланков явок с повинной. Однако затем, при адвокате и следователе, отказался от показаний. Тогда его вернули в оперчасть, где пригрозили изнасилованием резиновой дубинкой и отправкой в камеру к уголовникам... «Опасаясь самой страшной для себя пытки и унижения, я дал следователю показания, которых добивались опера», — заявил подросток.
Другому подростку после избиений и удушения проткнули спицей барабанную перепонку. Бабушка написала заявление в прокуратуру. В дом к ним пришли начальник полиции и оперативники. «Они просили прощения, предлагали денег. Следователь, занимавшийся нашим заявлением, тоже советовал взять деньги, так как им ничего не будет. Мы согласились, понимая, что ничего не добьемся», — рассказал правозащитникам пострадавший.
«Сложилось впечатление, что пытки в райотделе полиции — обыденное явление, — считает юрист Забайкальского правозащитного центра Роман Сукачев. — Мы столкнулись с круговой порукой — полицейских, прокуроров, следователей СК, адвокатов, судмедэксперта».
После полудня в больницу города Константиновска, Ростовская область, водитель-полицейский доставил из райотдела пьяного местного жителя, задержанного еще утром. Врачи зафиксировали у него закрытую черепно-мозговую травму и перелом затылочной кости. В больнице он скончался.
В отделе полиции № 2 Амурской области найден повешенным 30-летний местный житель, задержанный за «неповиновение законному распоряжению сотруднику полиции».
В дежурной части Чернянского ОВД Белгородской области скончался 52-летний житель поселка Чернянск. Полицейские утверждают, что ему стало плохо сразу после помещения в камеру. Он скончался, несмотря на помощь вызванных медиков.
В камере для административно задержанных ОВД Измалковского района Липецкой области найден повешенным 50-летний гражданин Украины Сергей Зевакин. В полицию его доставили за неуплату административного штрафа.
Таких сообщений много. Подобные случаи часто остаются без последствий. Многие рядовые россияне живут в убеждении: «Никому ничего не докажешь». Поэтому Комитет против пыток, межрегиональная правозащитная ассоциация «Агора», фонд «Общественный вердикт» направили в Следственный комитет РФ предложение об автоматическом возбуждении уголовных дел по фактам смерти людей в правоохранительных органах или в больницах после поступления из полиции. А все сообщения о получении травм в правоохранительных органах должны незамедлительно передаваться в специальное подразделение Следственного комитета по расследованию должностных преступлений. А не в то же отделение полиции, как это практикуется сейчас.
Как правило, уголовные дела возбуждаются, когда сами потерпевшие, их родственники проявляют настойчивость, пишут заявления в прокуратуру или обращаются в правозащитные организации.
В городе Черняховске Калининградской области расследуются действия трех сотрудников городской полиции, которые вывезли местного жителя на окраину города, заковали в наручники, избили, а затем надели на голову полиэтиленовый пакет.
В городе Ясном Оренбургской области арестованы трое полицейских, жестоко пытавших восемнадцатилетнюю девушку.
В Воронеже региональный Следственный комитет возбудил уголовное дело в отношении двух оперуполномоченных, которые сутки пытали Олега Трифонова, требуя признание в грабеже. На следующий день задержали еще одного подозреваемого, а Трифонова отпустили. Как он говорит: «Применяли широкий набор инструментов: сковывали наручниками и подвешивали между столами на железном ломе, душили полиэтиленовым пакетом и пытали током при помощи телефона-вертушки». Пытки снимали на видеокамеру мобильного телефона.
В Новокузнецке, Кемеровская область, в отделе внутренних дел «Новобайдаевский» найден повешенным задержанный местный житель, 31 года. Полицейские доложили, что во время допроса оставили его одного в кабинете на несколько минут... Однако экспертиза определила: смерть наступила от асфиксии, вызванной не сдавливанием, а нехваткой кислорода в замкнутом пространстве (пытка «слоником»). Расследование установило, что пытали задержанного трое оперуполномоченных и начальник угрозыска отдела «Новобайдаевский».
В Кемерове, по заявлению матери, ведется следствие о пытках двух ее сыновей. Вот отрывки из показаний самих изуверов в полицейской форме: «Павловский надевал боксерские перчатки красного цвета, после чего наносил... М.В. удары в область расположения почек, по животу, по ребрам... Силантьев спускал штаны с потерпевшего... В.В. и засовывал самодельный деревянный жезл ГИБДД в анальное отверстие последнего».
Доходит дело и до судов. В Ставропольском крае начинается процесс над четырьмя сотрудниками Предгорного районного отдела полиции, которые пытали задержанного огнем зажигалок. Судмедэкспертиза зафиксировала тяжкие телесные повреждения.
В Кемерове вынесен приговор полицейскому Ивану Чеснокову. Он душил полиэтиленовым пакетом 17-летнего юношу, требуя признания в преступлении.
В Ульяновской области осуждены заместитель начальника районного уголовного розыска Алексей Баскаков и старший оперуполномоченный Радик Идиятуллов. Они пытали задержанного с использованием электрического тока и удушения.
Кемеровский и ульяновские палачи приговорены к лишению свободы на срок от 4 до 3 лет — с отбыванием в колонии общего режима. C учетом условно-досрочного освобождения, через полтора-два года выйдут на волю. Такова цена пыткам. О служебном преступлении здесь и говорить не приходится.
Передано в суд дело двух полицейских из Казани, которые убили задержанного, введя ему в анальное отверстие бутылку из-под шампанского. Им предъявлены обвинения по статьям 286 УК (Превышение должностных полномочий, повлекшее тяжкие последствия») и 292 УК («Служебный подлог»). Максимальный срок наказания — до десяти лет лишения свободы. Суд рассмотрит их дело в так называемом особом порядке, без огласки, без публичного разбирательства.
При вынесении приговора в особом порядке наказание подсудимому не может превышать 2/3 максимального срока.
После обнародования казанского дела «Левада-центр» провел опрос об отставке тогдашнего министра внутренних дел Рашида Нургалиева (сейчас МВД возглавляет Владимир Колокольцев). Выяснилось, что 63 процента россиян не доверяют полиции, более 80 процентов обеспокоены произволом правоохранительных органов. В антирейтинге министров Нургалиев занимал третье место. Казалось, результаты опроса предсказуемы. Но, как ни странно, только 29 процентов опрошенных сочли, что Нургалиев должен нести ответственность за преступления подчиненных. А 63 (!) процента говорили, что он не может отвечать за действия остальных сотрудников МВД.
В чем причина?
Возможно, в ощущении некой обыденности произвола, в убеждении, что процесс глубинный, он идет уже сам по себе, на всех уровнях, кто бы ни возглавлял МВД. И смена министра ничего не решает.
А что решает?
Добавить комментарий