Осень в Европе

Ну и времена пошли! Папа в Америке, сын в Калининграде, дочь с дочкой, то есть моей внучкой, в Прибалтике. Все намутил друг дочери — надо же было ему получить контракт на работу во французской столице! — и вместо Латвии, Литвы и Кёнигсберга мне пришлось заново перекраивать свои отпускные планы уже с акцентом на Западную Европу.

Предложение всем вместе встретиться в Париже у сына не вызвало энтузиазма: только купил машину, в квартире вовсю ремонт, и главное, от своего родимого ресторана не может оторваться ни на минуту — без хозяина бизнес без глазу. Мне бы лет двадцать назад предложили Париж, да я бы туда через всю Европу на четвереньках дополз! Сейчас фыркают: куда он денется, всегда успеем.

У друга дочери контракт в Париже на два года. Сейчас трудно загадывать, но возможно с продлением до пяти и более лет. Плюс фирма предоставила квартиру и обязалась обеспечить работой мою дочь и школой внучку. Часть контракта пока не выполнена. За три месяца в Париже дочь работала всего две недели и то на “кэш”

Зато 6-летняя внучка на днях пошла в первую в своей жизни школу и в ее литовско-русской тарабарщине появились первые французские словечки. Ей на роду написана жизнь космополитки: мать — русская, отец — литовец с немецкими корнями, дед — почти американец. Либо она будет свободно говорить на полудюжине языков, либо не знать толком ни одного. Вопреки опасениям, внучка легко вошла в жизнь французской школы и ей там нравится. Хотя для шестилетней пигалицы режим, прямо скажем, жесткий. Занятия четыре дня в неделю, с 8-30 до 4-х и еще домашние задания. Я несколько раз провожал внучку в школу, но так и не удалось попасть вовнутрь. В вестибюле детей поштучно сдают дежурному учителю, далее — запретная зона. Единой формы нет, и школьники одеты кто во что горазд.

...Последний (и первый) раз в Париже я был четыре года назад. Из острых ощущений запомнилось, что меня обокрали в метро. Но то были мелкие карманные воришки-арабы, на сей раз меня ожидал более серьезный грабитель, внешне цивилизованный и респектабельный, по имени Евросоюз. Молодая валюта играючи положила на обе лопатки некогда всемогущий доллар.

Семья моей дочери живет в парижском районе Булонь. Помните по французской литературе Булонский лес, место “выгула” тогдашней аристократии и бомонда? Это довольно близко от центра. Вечером из Булони видна подсвеченная золотая этажерка Эйфелевой башни. Район мне приглянулся. Спокойный и чистый, не в пример шалманным Сен-Дени или Севастопольской вблизи Восточного и Северного вокзалов. Черные и арабы есть, но в умеренных пропорциях. Красивая классическая парижская архитектура, множество ухоженных скверов и парков, развитая инфраструктура сервиса. Вокруг полно магазинов, бистро, ресторанов. В пяти минутах ходьбы от дома дочери две станции метро, там же несколько банков. Иду в один из них поменять доллары.

В банке извиняются: инвалюту в Париже меняют только на Елисейских полях. Тычу на вывеску Change. Пардон, месье, она устарела... Такой же результат в двух соседних банках. Какой-то абсурд, в 10-миллионом городе, через который ежегодно проходит 75 миллионов иностранных туристов, всего один обменный пункт! Как оказалось, оно так и не так. Банк на Елисейских действительно один на весь Париж, где можно поменять инвалюту, совсем как в бывшем Союзе. Но обменных пунктов в городе пруд пруди, в основном в центре.

Выхожу из метро на первый попавшийся из шести парижских вокзалов. В обменной будке курс за сотню баксов 72 евро. Скребу в затылке, но делать нечего, живыми долларами ни в метро, ни в кафе не рассчитаешься. Меняю 200 долларов на карманные расходы. Вместо ожидаемых 144 евро получаю 128, с меня содрали еще 8% комиссионных. Пытаюсь что-то доказать кассирше, но начинается игра в моя твоя не понимай. Несолоно хлебавши, выхожу на улицу, там полно обменных лавчонок с чуть лучшим курсом и без всяких комиссий. В любом случае на каждой сотне мне предстоит терять минимум 22-25 баксов. Спасибо республиканской партии и лично товарищу Бушу за наш деревянный доллар! Во сколько он мне обойдется за целый месяц в Европе, даже страшно подумать. Особо обидно становится за державу, когда в каком-нибудь занюханном пункте меняют какие-то латы и литы, а доллар в отказе.

Но как я потом убедился, европейцам от своей валюты тоже радости мало. У нас хоть есть возможность со своим слабым долларом отсидеться в Америке, европейцам от своего сильного евро деваться некуда. Пока еще не все привыкли к новинке, и большинство ценников даются в двух валютах: живых евро и почивших в бозе франках, марках, кронах... Некоторым, особенно пожилым, порой трудно оценить в евро насколько реально дороги товар или услуга. Через два года этой поблажки уже не будет.

Еще ни одна денежная реформа в истории человечества не была на пользу простому человеку, будь это при диком социализме или цивилизованном капитализме. Помните, как меняли деньги в СССР? Как бы не дорожал рубль, коробок спичек неизменно стоил копейку. Примерно та же история произошла с введением евро. То, что вчера стоило в относительно дешевых национальных валютах, назавтра столько же, но уже в дорогих евро.

Беру наугад первые парижские расходы. Такси от аэропорта до Булони — 50 евро, билет на метро 1.45, скромный обед в кафе на двоих — 55, билеты в музеи — 7-15, день в парижском Диснейленде с внучкой — 130. Пачка сигарет — 5 евро, бензин в 2-2.5 раза дороже нашего. При средней французской зарплате в 2000 евро, львиная доля уходит на оплату жилья. У дочери с ее другом 3-спальная квартира в довольно неплохом доме, с большой прихожей, лоджиями на обе стороны, паркетом и центральным отоплением. Квартплата — 1200 евро плюс коммунальные услуги, телефон (внутригородские разговоры платные), кабель, интернет. Они уже подумывают, как бы сменить квартиру на меньшую и в недорогом районе. Дочь старается экономить на всем, покупает продукты в дешевых магазинах, готовит дома, редко выходят в кафе, но все равно на питание уходит в месяц 500-600 евро. Добавьте расходы на транспорт, хозяйственные мелочи, одежду, косметику, лекарства, игрушки и книги для ребенка...

Хотя все эти финансовые выкладки построены на поверхностных наблюдениях — реальная экономическая жизнь намного сложней и к ней нельзя подходить с примитивными оценками и мерками. Бюджет одиночки и семьи с двумя-тремя работающими далеко не одно и то же.

Во всяком случае, Париж не выглядит клошаром. При отличном общественном транспорте улицы забиты личными автомобилями и мотоциклами. Рестораны и кафе не пустуют, работают театры, музеи, галереи, бары, дансинги. В погожие деньки парижане гуляют по прекрасным паркам или нежатся под осенним солнышком за столиками на тротуарах с бокалом пива, рюмкой вина или чашечкой кофе. В Париже нет единой моды, но истинного парижанина (парижанку) отличишь сразу. Парижан украшает не одежда, а детали. Небрежно повязанный шарф, изысканная косынка, элегантный берет. Парижский шик нельзя купить ни за какие деньги, для этого нужен сущий пустяк — родиться и вырасти в Париже.

Не знаю, как сложится парижское будущее дочери и внучки — в нем много неясностей и неопределенности. Но в любом случае, провести хотя бы год-два в самом красивом, самом элегантном, самом великом городе планеты само по себе подарок судьбы. А мне лишь остается со светлой завистью слегка перефразировать Высоцкого: “Куда мне до нее, она живет в Париже”. Да еще и на самой парижской улице — Rue de Paris.

Старая французская пословица гласит: гости нужны хозяевам как воздух — они не должны застаиваться. Даже если хозяева-гости близкие люди. Разный уклад жизни, разные привычки, разные предпочтения. Поэтому я не злоупотреблял пребыванием в Париже, а использовал его как перевалочный пункт в моем долгом отпуске. За месяц я трижды покидал и приезжал во Францию.

Две недели ушли на автобусный тур по Франции и Испании, четыре дня на поездку в Германию к русским немцам, два дня на авантюрную вылазку в Лондон, все остальное досталось Парижу. Никто не оказался в обиде. В Париж я прибыл за два дня до начала основного путешествия с оплаченной путевкой от фирмы Trafalgar.

* * *

В нашем 50-местном ковчеге на колесах “титульная нация” — австралийцы. Затем Новая Зеландия, США, Канада, Бразилия, Гонконг, Шри Ланка в самых хитроумных комбинациях. Канадские мальтийцы и китаянки, иранские новозеландцы, американские колумбийцы...

Я не мог предположить, что кроме меня, в автобусе еще могут быть русские, но вдруг на остановке слышу родимую речь — нашего полку прибыло, Света и Сергей из Сиднея. Потом объявилась армянская семейная пара из Калифорнии, за ними женщина из Мельбурна. На второй день нашлись два новозеландских земляка — рыхлый Яша и литой, накачанный Гоша. Я начал подозрительно поглядывать на своих попутчиков — в каждом мне мерещился скрытый русский.

Однако наш “Ной” — плотный, с брюшком и большой залысиной гид — Хавьер оказался настоящим испанцем, а водитель автобуса крепыш Пьер с франтоватыми усиками — натуральным бельгийцем. Хавьер свободно говорил на четырех языках, не считая всяких там диалектов, our little Piero, как мы окрестили шофера, одним с четвертью — французским и слегка английским. Пьеро только что вернулся из трехнедельной поездки в Россию. Российская география у него намертво спаялась с тамошними женщинами: “Влядимир, о!”, “Симоленьск, о!”, “Гуз-Крюстальни, о-ля-ля!..” Дефицит английских слов восполняла жестикуляция: Пьеро показывал размеры бюстов у “городов”, подергивал кончики усов и закатывал глаза.

* * *

Франция. Долина Луары.

За бортом автобуса растаяли Париж и Версаль. Наш курс на юг. Въезжаем в долину Луары. По-хорошему, экскурсии сюда занимают пять-семь дней, но эта роскошь не для нас. Заскакиваем в Амбуаз, городок, с которого началась династия Валуа. Ее основатель Франсуа I-й покинул Париж, за ним потянулись его вассалы, которые и понастроили множество великолепных замков и поселений вдоль берегов Луары. Король покровительствовал наукам и изящным искусствам. По его личному приглашению в Амбуаз приехал жить гений средневековья Леонардо да Винчи, здесь же его могила.

Я завел “гёрлфренд”, австралийку: так как мы ехали одиночками, Хавьер посадил нас вместе. Энн семьдесят с хвостиком, владела фармацевтическим бизнесом, но после смерти мужа отошла от дел, и сейчас живет в свое удовольствие. У Энн на руках и ногах красная и сморщенная, словно вареная, кожа. Я поначалу думал, какой-нибудь лишай и, на всякий случай, отодвигался подальше, но оказалась типичная для австралийцев проблема. Бледнолицые потомки выходцев из Европы не выдерживают натиска южного солнца. По раку кожи Австралия лидирует в мире.

Энн жива, смешлива и любопытна. Все время ушки на макушке. Оказывается, она уже была в этих местах. Выискала в Австралии какие-то курсы по изучению французского языка в семьях и поехала в крошечный городок долины Луары на целый месяц. Что-то я французского у Энн не заметил, да и нужен он ей на восьмом десятке лет? Блажь богатенькой вдовушки.

* * *

Остановка в Туре на обед и небольшой шопинг. Симпатичный городок средней руки, родина Бальзака. В сентябре 60-я годовщина освобождения Тура от немцев. На железнодорожном вокзале, куда я забрел поменять немного денег, большая фотовыставка на эту тему: хроника фашистской оккупации, вступление в Тур американских войск, город в руинах. Даже не верится, что эти остовы зданий можно было восстановить, тем не менее это так. В Туре не осталось никаких следов разрухи, все красиво, аккуратно и вылизано.

У пьедестала философу Декарту палатка и гора поношенной обуви — активисты движения против применения мин на войне ведут среди прохожих пропагандистскую работу и собирают подписи.

Перекусываю в кафе. На дорожку не мешает зайти в туалет. Тесный предбанник для “М” и “Ж” вместе. В ожидании свободных мест стоим, прижавшись друг к другу. Двери в оба туалета открыты настежь. Любуйся отправлением физиологии, ежели хочешь. И даже если не хочешь. Турский restroom оказался типичным для Франции. Не редкость в туалетах прозрачные двери, как и визиты особо нетерпеливых дам на мужские половины. И ничего, все воспринимается как должное. Страна продвинутой emancipe.

* * *

Горная Франция на востоке, западная часть плоская, лишь изредка попадаются холмы. Конец сентября, но по-летнему тепло, деревья без желтой листвы, за окном мелькают черепичные городки со шпилями готических церквушек и башни безымянных замков. Указатель на Рошфор. Вспоминается прелестный музыкальный фильм “Девушки из Рошфора”. Боже, когда я его видел! Те девушки наверняка уже бабушки.

Сворачиваем с хайвэя на узкую проселочную дорогу, на которой двум машинам трудно разминуться и въезжаем на столетие назад. Плантации винограда, кукурузы и подсолнечника, маленькие деревушки, серые массивные дома, облупившиеся стены, опущенные жалюзи и цветочные горшки на подоконниках, высокие заборы в завитушках плюща и лоз, почерневшая от времени черепица, выщербленные булыжные улочки без тротуаров. Люди попадаются редко и явно непарижского вида. В старомодных пиджаках и юбках, мятых косынках и кепи, нечищенных рабочих ботинках и сапогах. Это провинциальная Франция, точнее область Коньяк, а эти люди выращивают виноград и изготавливают один из самых известных алкогольных напитков в мире.

На винокурнях коньячного пояса делают сотни сортов напитка. Посещаем один из заводов — Otard, “родину” знаменитого “Наполеона”. После экскурсии по коньячным закромам самая приятная часть — дегустация. Можно приложиться к разным коньякам, в добавках не отказывают. Вердикт наших главных экспертов-армян: “Арарат” ничуть не хуже!” Может оно и так, но прошли те времена, когда “Арарат” назывался коньяком, сейчас он просто неплохой бренди. Коньяк бывает только один — отсюда, из французской области Коньяк. Как и шампанское из Шампани, все остальные “шипучки” — всего лишь игристые вина.

Обращаю внимание, как много заброшенных, пустующих домов, и как мало в деревнях молодых лиц. Тяжелый физический труд на виноградниках, допотопная технология на заводах, замкнутая провинциальная жизнь не прельщают молодых и они, правдами-неправдами, уезжают в города. Чем не французское Нечерноземье?

* * *

Ажурный мост через Гарону работы Гюстава Эйфеля, автора парижской башни. Вдоль Гароны вытянулся восьмой по величине город страны — Бордо, снова родина известной марки вина. Бордо чем-то напоминает Петербург — те же набережные и кварталы домов-дворцов, но не в итальянском, а версальском стиле. Здания грязно-серого цвета, стоят вплотную, одинаковы как солдаты в шеренге, и город выглядит тяжелым и давящим. Только этим можно объяснить любовь к Бордо великого испанца Франсиско Гойи. Его живопись гармонирует с обликом этого города. Здесь Гойя провел остаток жизни.

* * *

В нашем автобусе доминирует средний возраст, хотя немало и дедушек-бабушек. Мне симпатизируют австралийцы Стюарт и Маргарет. К 45 годам они уже успели обзавестись шестью внуками. 69-летняя новозеландка Рэчел бабушка-героиня, у нее 39 внуков и правнуков. Спрашиваю Рэчел, помнит ли всех по именам. Да, конечно, но самое накладное время — Рождество — надо всем сделать подарки.

Большинство путешественников из крепкого среднего класса. У нас есть врачи, юрист, преподаватель университета, менеджеры фирм, бухгалтеры, риэлторы. И примкнувший к ним русский журналист со смутным социальным статусом. Из молодежи две симпатичные австралийские девчушки — выпускницы школы. С легкой руки нашего колумбийца их зовут не по именам, а muchachаs (девчонки).

* * *

Наш путь вдоль Атлантики, точнее Гасконского залива. Гасконь — часть страны басков, региона, имя которого у нас прочно ассоциируется с местным сепаратизмом и терроризмом. Для меня лично, Гасконь — это прежде всего Д’Артаньян, который хотя и был баском, но благодаря таланту Дюма, прославился совсем другими подвигами, возвышенными и прекрасными. Не без влияния гасконца в студенческие годы я увлекался фехтованием, хотя потом сменил шпагу на перо... Отсюда начался путь великого мушкетера в Париж к бессмертию и славе. Мы едем обратной дорогой: Париж, Гасконь, далее везде...

* * *

В Гаскони заканчивается Франция и равнинный ландшафт сменяют предгорья Пиренеев. Перед границей город с двойным названием Байон-Биаритц, что в общем типично для баскских мест. Одно имя испанское, другое — баскское. Иметь здесь недвижимость престижно, дома и виллы в Байоне-Биаритце покупают не только европейские знаменитости и миллиардеры, но и американские звезды, в частности Сталлоне. Есть недвижимость у Пласидо Доминго, но наследственная. Он баск и его родители из этих мест. Над городом царит величавый замок-отель. Цены там не менее головокружительны, чем высота.

* * *

К слову об отелях, в которых мы жили. Необъяснимая чересполосица. Шикарные гостиницы наряду с непритязательными и, прямо скажем, плохонькими. Особенно вздрагивали, когда доводилось ночевать в отелях фирмы Timhotel. Отличительная особенность — микроскопические размеры номеров. Европеец с австралийцем еще туда влезут, для “нормального” американца — проблема. Душ, в котором не повернуться. Кровать, возле нее место для дорожной сумки, и все. Телевизор ставят на верх шкафа или крепят к стене, смотреть можно только задрав голову и в лежачем положении. Зато во всех номерах обязательны биде — это предмет первой необходимости во Франции и Испании. При нехватке пространства его привинтят хоть к потолку.

* * *

Готовим паспорта, мы на подходе к границе. На заставе тычемся к одному проходу, второму, третьему — никого. Наконец, Пьеру надоедает это занятие и мы въезжаем в Испанию без проверки. Граница с этой стороны контролируется испанцами, и похоже, они ушли на сиесту, либо им все до лампочки. Европейский Союз в действии: ни один шлагбаум на платных “толлах” ни обойти, ни объехать, государственные границы — пожалуйста, нет проблем.

Прямо от границы начались испанские парадоксы, главным образом связанные со страной басков. Мне баски представлялись пиренейскими абреками, дикими и необузданными, на самом деле это уникальная общность с самой древней и загадочной культурой в Европе. Вроде инопланетян: никто из ученых-этнографов не может достоверно сказать, откуда они пришли в эти края. В их языке и обычаях прослеживаются следы всех главных этнических групп континента, вплоть до славянских.

Всего басков 2.5 миллиона, полмиллиона во Франции и два — в Испании. Они разделены государственными границами, но считают себя единым народом. Отсюда претенциозное название “страна басков”. Первопричины баскского сепаратизма кроются в глубине веков, когда в бесконечных войнах между Францией и Испанией баски оказывались средь двух огней. Особенно нарубил дров генералиссимус Франко. Как всякий диктатор, он не любил вдаваться в тонкости. В его представлении в Испании могла быть только одна нация, а всякие другие языки и культуры всего лишь местническая блажь.

Баскский язык оказался под запретом, закрылись баскские школы и университеты, само слово “баск” приобрело чуть ли не криминальный оттенок. Всякое действие рождает противодействие. Франко давно нет в живых, баскам дали автономию и вернули все этнические права, но угли ненависти тлеют до сих пор. Баски с недоверием смотрят на центральное правительство, официальный Мадрид, при случае, вешает на басков всех собак. Примером тому мартовские взрывы на мадридском вокзале. Еще не было никакого расследования, а правительственные источники стали трубить: теракт дело рук ЭТА, баскской освободительной организации.

Не идеализируя ЭТА, следует отметить особенность ее почерка. В отличие от мусульман баски всегда заранее извещают о предстоящем теракте, звонят в полицию, газеты: там-то и в то-то время будет взрыв. Если все же случаются жертвы, баски винят в этом не себя, а нерасторопные власти — мы же вас предупреждали! Тем не менее, от этого терроризм не перестает быть терроризмом, и баски вносят свой “пятак” в эту копилку ужасов.

Хотя в последнее время они поутихли. С присоединением к Евросоюзу и фактической ликвидацией границ теряется смысл баскского движения. Если раньше они боролись за воссоединение народа, сейчас, пожалуйста, езжай к своим сородичам, хочешь во Францию, хочешь в Испанию, оставайся, учись, работай. Если раньше сражались за свободу, то вот она — живи как нравится, никто не указ. Идея самостоятельного государства тоже поувяла. Европа стремительно интегрируется, за этим процессом стоят колоссальные экономические выгоды. В большинстве баски прагматики и начинают задумываться, а нужно ли нам сегодня свое государство? Можно больше потерять, чем найти.

Фото автора