АНДРЕЙ БАБИЦКИЙ НА РАДИО "СВОБОДА"
 |
Складный, небольшого роста, подвижный, он, обыкновенно, замкнут, угрюм и молчалив. Умеет слушать, иногда чуть-чуть улыбается шутке. Доброжелателен, вежлив. Мне легко было убедиться в этом. Стол, предоставленный мне на время командировки, стоял как раз позади его стола, - выгодная позиция для наблюдателя. Оказалось, что знаменитый репортер совершенно лишен рисовки, - пашет себе и пашет на компьютере. Он производит продукцию, а не впечатление.
Его нашумевших репортажей мне слышать не довелось, но мои пражские приятели - журналисты, мнению которых я доверяю, - утверждают, что эти репортажи с полей и площадей обеих чеченских войн должны войти в университетские курсы факультетов журналистики - в качестве образцов для будущих рыцарей пера и эфира.
- Андрей, все мы, разумеется, слышали о том, что случилось с вами в Чечне, но одно дело - пересказы, которым неизбежно сопутствуют искажения, а другое - сведения из первых рук. Что на самом деле с вами случилось?
- Я постоянно работал в Чечне до января минувшего года, находился в Грозном, когда его взяли в кольцо федеральные войска. Выходя из кольца 16 января, я был задержан на блок-посту российскими военнослужащими, которые сначала доставили меня на базу российских войск, где продержали двое суток, а потом отправили в лагерь для чеченцев Чернокозово, где я провел еще две недели. После этого состоялся обмен, который обменом на самом деле не был, это была имитация. Сотрудники ФСБ передали меня другим сотрудникам ФСБ, но чеченцам. Еще три недели меня продержали в чеченском селе под вооруженной охраной, а затем в багажнике автомобиля из Чечни вывезли. И попытались переправить через границу с Азербайджаном. Все это было плохо организовано, я фактически сбежал и отправился в Махачкалу, где был опознан сотрудниками милиции и арестован. Два дня я провел в следственном изоляторе, после чего меня в пустом самолете министра внутренних дел России доставили в Москву, к дверям собственной квартиры. И отпустили - вот и вся история.
- Ваша оценка всей этой эпопеи?
- Политтехнолог Путина Глеб Павловский много раз говорил, что идея обмена принадлежала ему. Цель этого лжеобмена - доказать справедливость предъявляемых мне властями обвинений в том, что я пособник незаконных вооруженных формирований, пропагандист чеченского суверенитета. То есть когда этот фиктивный обмен состоялся, официальные чиновники заявили, что я от справедливого возмездия ушел туда, где меня могли спрятать. Очевидно, что если бы я оказался в Азербайджане, это стало бы лучшим доказательством такого рода обвинений.
- Что было самым тяжелым для вас во время этих испытаний?
- Неведение. Я не знал о том, что вокруг моего исчезновения поднялся скандал. После того, как меня обменяли, я не понимал, в чьих руках нахожусь. О том, что это сотрудники ФСБ, я узнал существенно позже, когда прилетел в Москву. В моем деле есть показания человека, который меня удерживал. Это командир спецбатальона ФСБ по Чеченской республике. А я полагал, что попал к каким-то бандитам. И имел все основания считать, что эта история будет иметь самую неутешительную для меня развязку. Ну, и в Чернокозове я пережил не самые сладкие мгновения. Там круглые сутки избивали людей, слышны были их стоны и крики.
- А вы не хотите подать в суд на тех, кто унижал вас, оторвал от семьи, вырвал из нормальной жизни?
- Когда я вернулся в Москву, я подал иск в прокуратуру на тех людей, которые меня задержали в Чечне, держали под стражей и производили фиктивный обмен. Прокуратура ответила, что все было по закону. Но я подам апелляцию.
- Стало известно, что конгресс США принял решение об организации Чеченской службы радио "Свобода". Прокомментируйте, пожалуйста, это сообщение.
- Я поддерживаю это решение, поскольку считаю, что эта тема незаслуженно обойдена вниманием, что парламентская ассамблея Совета Европы приняла недавно позорное решение, вернув российской делегации право голоса. В Чечне мало что меняется к лучшему. Такого объема нарушений прав человека нет больше ни на какой другой территории мира. Поэтому я поддерживаю все, что способствует, с одной стороны, решению этой проблемы путем переговоров, а с другой - информирует о ней мир.
- У вас есть друзья или враги среди чеченцев?
- Врагов я не подсчитывал, не очень интересно о них думать, а друзей-чеченцев у меня достаточно. К сожалению, о некоторых из них я ничего не знаю, - где они, что с ними, как живут. Связаться с Чечней сейчас невозможно: ни почта не работает, ни телефон.
- Пожалуйста, расскажите о себе. Я слышал весьма романтичную историю вашей женитьбы на Людмиле...
- Я познакомился с ней в Пятигорске. Для того, чтобы обойти бюрократические препоны, то есть не лететь расписываться в Москву, где я живу, мы решили зарегистрировать наш брак там, где я работал: в Грозном. Нашли какой-то ЗАГС в развалинах, потом поехали в местный православный храм, где нас венчал чеченский священник (потом, как я слышал, он был убит).
- Сколько лет вашей младшей дочери?
- Четыре годика. Дочери Людмилы от первого брака девять лет, она ходит в пражскую школу.
- А вам нравится жить и работать в этом потрясающем городе?
- Ни жить, ни работать здесь мне, увы, не нравится. Это не мой образ жизни, не те ритмы. Свое будущее я связываю в значительной степени с Россией, планирую там жить и работать.
- Вы пережили несколько месяцев всемирной славы. Как они вам дались?
- Никак особенно. Существенно ничего в моей жизни не изменилось, кроме того, что мне пришлось давать многочисленные пресс-конференции, но это был не мой выбор. Все это довольно хлопотно, ситуация не очень комфортная.
- Вернемся в Чечню. Что вы думаете о деле полковника Буданова?
- Такие убийства очень распространены в Чечне. Дело Буданова отнюдь не самое вопиющее. На самом деле Чечня представляет собой большой концлагерь или гетто - назовите это, как хотите. Граждане России поражены там во всех своих правах, для них устроен особый порядок жизни не только в Чечне, но и в России. Я знаю случаи внесудебных казней, то есть расправ, которые, кстати, продолжаются и сегодня, предваряемые изощренными пытками. Я знаю много случаев, когда людей сжигали заживо. Дело полковника Буданова, поскольку оно не стало знаковым делом для России, является демонстрацией того, что творит российская армия в Чечне.
- Каким вам видится выход из Чеченской ситуации?
Выход один: мирные переговоры. После всего, что было сделано, сохранение Чечни в составе России невозможно. Нужно оставить в покое чеченцев, начав платить те долги, которые Россия наделала в Чечне в течение почти десяти лет - долги не только материального, но и нравственного характера.
* * *
На радиостанции я провел пять дней. Беседовал со многими сотрудниками, в частности, со старшим комментатором русской службы Львом Ройтманом, начальником отдела новостей Марией Клайн, редактором отдела информации Андреем Шаргородским, автором программы "Поверх барьеров" Иваном Толстым. Все они - профессионалы высокого класса.
В первый же день меня пригласили на планерку. Каждый из присутствовавших - а это были руководители подразделений - рассказывал, какую горячую информацию собирается дать в ближайшие выпуски новостей или в информационные передачи. Директор русской службы Марио Корти обращается персонально к каждому, так что отлынивать никому не удается.
Довелось мне слышать круглый стол, посвященный постановлению думы "Об усилении военно-патриотического воспитания населения". Три эксперта, среди которых мне запомнился редактор журнала "Континент" Игорь Виноградов, всласть поиздевались над этим постановлением, пришедшим из сталинско-ворошиловских времен. А я, слушая передачу, вспомнил афоризм Паскаля: "Если страна велит называть себя родиной, значит, она готовится убивать". Россия уже убивает - пока что в Чечне...
Андрей Бабицкий читал в прямом эфире новости. Голос у него - сочный, низкий, "вражеский", как называли партаппаратчики подобные радиоголоса еще каких-то пятнадцать лет назад.
У радио "Свобода" - многомиллионная аудитория в России. Как много лет назад, радиостанция остается глотком свежего воздуха где-нибудь в глухом, замордованном новой советской властью мордовском селе, в тысячах поселков и городов от Охотского до Балтийского моря.
На прощание я спросил у Льва Ройтмана, в чем он, работающий на "Свободе" без малого 30 лет, видит свою главную задачу.
- В том, - ответил он, - чтобы опасность войны, по-прежнему исходящая от России, была сведена к минимуму.
Добавить комментарий