И поезда на перегоне Павелецкая-Автозаводская прибавляют скорость, чтобы пассажиры не пялились в окна.
Или не теракт. Ровно ничего не известно. Диверсанты, если были, разорваны в неопознаваемые клочья. Взрывное устройство, судя по всему, не найдено. Сыщики осторожненько так весь день вклеивали в сводки: не исключено, вообще-то, что какой-нибудь болван перевозил в рюкзаке взрывчатку — товар-то ходовой, — а вагон подбросило на стыке рельсов — ну, и всё. Тридцать девять трупов, сто тринадцать раненых. Но министр обороны сказал из Брюсселя: “Этот гнусный террористический акт...”
А президент сходу окоротил и сыщиков: “Мы не нуждаемся в косвенных подтверждениях. Мы наверняка знаем, что Масхадов и его бандиты связаны с этим террором...”
Все поняли правильно: косвенные подтверждения — это разные там следы, улики. Этого не нужно.
(Нажглись уже: про взорванные дома тоже знали наверняка — и армадой пошли на Чечню, — а суд признал виновными каких-то карачаевцев. Про “Норд-Ост” тоже наверняка знали — от президента же: акция спланирована в международном терцентре, — захватили обездвиженными всех, кто мог это подтвердить, — но всех убили.)
Поэтому следствие пошло по единственно верному пути: вынули пленки из телекамер, установленных над эскалаторами, на платформах, — нашли пару кавказских лиц (как не найти в многотысячной толпе!) — объявили в розыск по словесному портрету.
Хотя как их искать, если распались на фрагменты? А вдруг не распались: внесли в вагон (в самый час пик) чемодан или рюкзак, поставили на пол, спокойно вышли, — нажали кнопку на карманном передатчике. В этом случае требуется брюнет лет 35-ти (вариант — 47-ми) с крупными чертами лица, рост — 177. Но это частности. Чтобы мы понимали, что органы не дремлют, что знают свой маневр. Да на них никто и не обижается. Это раньше была такая мода — чуть кого убьют, мы сразу: куда смотрит милиция? Теперь, после “Норд-Оста”, это дурной тон. А хороший установился, когда две женщины взорвали себя у входа в “Националь”: с первого же слова вспомнить про Израиль — уж на что могучая страна, и то не сладит с международным терроризмом, — чего же требовать от бедной госбезопасности? — не может же она быть верна присяге за такие смешные деньги! — подайте ж милостыню ей! Вообще же общество слегка разделилось: на тех, кто ездит на метро, и на тех, кто — никогда.
Те, кто — никогда, страшно возбудились и внесли массу ценных предложений:
— немедленно ввести в стране чрезвычайное положение и отменить президентские выборы;
— немедленно возобновить применение смертной казни;
— немедленно отчислить из российских ВУЗов студентов, принадлежащих к кавказским национальностям;
— немедленно установить при входе в метро металлоискатели, а подозрительных пассажиров обыскивать при содействии собак;
— немедленно выслать из Москвы (но не только же из Москвы, правда?) всех — как они там называются? — всех приезжих — всех кавказцев — всех черных — проходимцев — авантюристов — короче, сами знаете.
А кто ездит в метро — тех никто ни о чем не спрашивал, но они сами стали звонить и писать на радио “Эхо Москвы” (больше, оказалось, некуда). И выяснилось, что умственные способности обычного горожанина в среднем значительно выше, чем у главных политиканов. По крайней мере, по первым трем пунктам нормальные люди не стали тратить слов.
(Ну что, в самом-то деле, грозить самоубийцам — смертью? нет мозгов придумать что поумней — так, может, лучше помолчите? а насчет студентов — чтобы создать в кратчайшие сроки молодежные бригады униженных и оскорбленных — не Саддама ли денежки отрабатываете Хусейна, содержателя вашего? ох, будь у прокуратуры правосознание или хоть у отдельного какого прокурора совесть! и так под статьей ведь ходите за гос. измену!) Пункт четвертый — скрепя сердце примут все. А пятый — с восторгом, от всего запуганного сердца. О, да, о, да! Выслать, выслать, запретить въезд, лишить прав! А передовые публицисты “Эха Москвы” — тут как тут — отчитывают обезумевших обывателей: так нельзя; это было бы негуманно; бесчеловечно; мы с вами тогда были бы фашисты и сволочи; кроме того, лишились бы свежих овощей и дармовой рабсилы; и вдобавок устройство наших органов таково (смешная зарплата и все такое), что вышлют обязательно не тех — и с ними кого-нибудь из нас же, — а тем, наоборот, продадут какие угодно паспорта и в придачу снабдят оружием.
И хотя все чувствуют, что так, скорей всего, и будет, — но нельзя же оставить все как есть — и клянут передовых публицистов последними словами.
По-своему правы: какая, к черту, гуманность? Дело-то серьезное: в опасности дети, причем наши собственные.
Так не лучше ли включить, по методике великого Эркюля Пуаро, серые клеточки головного мозга?
Вот, например, мы все — абсолютное большинство — не желаем, чтобы чеченцы пользовались правами граждан РФ. Но ведь очевидно, что и эти злодеи, вот которые нас взрывают, — не хотят быть гражданами РФ. И так сильно не хотят, что готовы умереть — и умирают вместе с нами, — только бы не быть гражданами РФ. И пресса пишет, и политики, не стесняясь, говорят: эти злодеи оттого не щадят своих жизней, что их родители, дети, братья, сестры, мужья, жены убиты (запытаны, изнасилованы) только за то, что не хотели быть гражданами РФ. А те, кто и хотел, расхотели после того, как наша армия и наши органы убили всех, кто был им дорог. Не намечается ли тут какое-то взаимоприемлемое решение, как по-вашему? Не пора ли взглянуть на вещи трезво?
Добавить комментарий