Из Нью-Йорка позвонила дальняя родственница и рассказала, что ее 80-летняя свекровь ходит раз в неделю в больницу на химиотерапию.
Старуха - крепкий орешек, так как после химиотерапии, она регулярно заглядывает в расположенный неподалеку комиссионный магазин.
В тот знаменательный день, она, как обычно, зашла на разведку в "комок", сняла свое пальто, повесила его сбоку стойки с одеждой и стала мерить какие-то тряпки.
Когда она, наигравшись вдоволь, но так ничего и не выбрав, собралась идти домой, пальто исчезло!
Нет-нет, не подумайте ничего плохого. Его не украли. Пальто продали!
Нью-Йорк, Нью-Йорк!
* * *
Сегодня утром меня разбудил монотонный звук электрической пилы. Вспомнила о листовке, которую прислало домоуправление о решении спилить некоторые ели, иголки которых засоряют водосливы.
Вечером старалась не смотреть вокруг и в окно.
Утром все-таки посмотрела во двор и увидела пустой проем справа, маленькие несчастные фигурки белок с поникшими хвостиками, сидящими, как бы в растерянности, на решетке балкона третьего этажа.
Слезы сами полились из глаз.
Уничтожили 50-летнюю роскошную ель.
Она была высотой с пятиэтажный дом, лохматые сочно-зеленые лапы нависали над крышей нашего трехэтажного дома. А ель была домом для неимоверного количества птиц и белок. В доме кипела жизнь.
Я могла часами, как зачарованная, сидеть на диване и смотреть в балконное окно, наблюдая веселую суматоху, которую создавали пушистые и крылатые обитатели зеленого рая.
Уничтожать просто. Подумаешь, одной елью меньше. А я сидела и плакала, убитая горем.
Через пару дней поделилась со своими друзьями. Подруга с большим удивлением спросила, в голосе звучал явный намек на необходимость обратиться к психиатру:
- Ты плакала из-за срубленного дерева?
Да, я плакала. Может быть, действительно, со мной не все в порядке?
* * *
Когда я жила в Сильвер-Спринг в огромном 22-х этажном доме, который русские обозвали "Черной Москвой", так как его население на 80% состояло из черных и на 20% - из русских евреев, ко мне подошел черный человек и сказал на чистом русском языке, почти без акцента:
- Простите, а Вы из какого города?
У меня отвалилась челюсть и я пролепетала:
- Из Москвы.
- Как приятно услышать русскую речь, - продолжил негр. - А я закончил Московский Институт стали и сплавов.
* * *
Я была в Москве. Первый раз, через 11 лет. Очень странное ощущение - быть у себя дома туристом.
Москва стала по-настоящему златоглавой. Куда ни посмотришь, на горизонте городского пейзажа - золоченые купола.
Удивительно органично вписываются новые дома. Красивые, очень разные, шикарные, разноэтажные. Москвичи их называют "леденцами".
Название фантастически объемное, включающее и архитектуру, и сладость богатой жизни, и не совсем приличный намек на то, что остальным, бедным москвичам остается лишь издали любоваться и заниматься тем самым процессом, который ассоциируется со словом леденец.
Я ходила по знакомым и незнакомым улицам. Вокруг европейские лица. Русская речь. Мне было хорошо и грустно. Какая моя и не моя Москва!
Появившаяся везде реклама совсем не вязалась с моей Москвой.
А москвичам реклама нравится. Они чувствуют себя приобщенными к общеевропейскому процессу американизации.
Жаль! Не понимают, что теряют свою самобытность.
В рекламе, как в зеркале, отражается новая жизнь.
Некоторая реклама с юмором, забавляет, как, например та, что при въезде на Кутузовский, рядом с Украиной призывает посетить вновь открытые английские пивные - "Пора по пабам!".
Это отдает свободой самовыражения.
Оборотная сторона "свободы" обрушилась на меня вовсю на Старом Арбате.
Такие же лотки с сувенирами и майками, как в Вашингтоне или Нью-Йорке, только на русский манер. Майки с изображениями Ленина и Сталина.
Ленин показывает проходящему народу карикатурно увеличенный средний палец. На английском языке нецензурная надпись: "... ный коммунизм!".
Я стояла невдалеке и смотрела на этот кошмар, потом не выдержала, подошла к продавцу, абсолютно отдавая себе отчет в полной глупости того, что я делаю.
- Пожалуйста, не удивляйтесь моему вопросу. Скажите, кто покупает майки с изображением Сталина?
Ошарашенный мужик смотрит на меня, как на полную идиотку, каковой я в тот момент и являлась, и говорит:
- То есть?
- Ну, кто покупает у вас эти майки? Наверное, если бы не было спроса, не было бы и товара!
До мужика, наконец, дошло.
- Ну кто? Иностранцы. Да и наши тоже, - пауза, - Приезжие.
На других лотках ордена и медали времен Великой Отечественный Войны. Сердце сжалось в комок.
Перед глазами отец.
9 мая, за окнами дивная весна, вместо гула машин, шум толпы, музыка, песни и военные марши. Мы одеваемся, чтобы пойти гулять.
Папа в парадной форме. Праздничный и гордый. На груди ордена и медали, как он сам тогда шутил - "иконостас" внушительного размера. Эта шутка сейчас мгновенно осознается мной совершенно в другом свете.
Да, ребята. Купола вы позолотили, но вот пристанище в ваших душах Бог вряд ли найдет, если 20 миллионов жизней вам не достаточно, чтобы научиться уважать память и героизм погибших и еще живых.
* * *
Я в Измайлове.
Огромная территория Измайловского рынка заполнена до отказа сувенирами. Платки, куклы в русских костюмах, поделки из камня, бересты, дерева, фарфора, стекла. На все вкусы и размеры карманов.
Тут же в центре рынка предприимчивый народ в национальных костюмах поет хором русские песни.
Вокруг зачарованные иностранцы, на которых по-дурацки сидят только что купленные меховые шапки. Иностранцы явно балдеют, хлопают в ладоши в такт, фотографируются с веселыми, попахивающие спиртным певцами. Холодно!
Мои глаза разбегаются, хочется купить и это и это тоже, удержать время, настроение, момент.
На фоне пестрой толпы, русских лиц, типажей из Салтыкова-Щедрина - бесконечные ряды не менее пестрых товаров.
И вдруг я вижу лоток, а на нем гору малахита.
Где-то в районе темечка вырастает фигура Макаровой в роли Хозяйки Медной Горы, ну и, конечно, сейчас появится голубоглазый, с роскошной копной белокурых волос Данила-мастер!
Подхожу ближе. Хозяина лотка не видно. Но я уже ничего не соображаю, зарываюсь с головой в груду чарующего камня.
Из зеленого рая меня возвращает в настоящее женский голос:
- Вы будете что-нибудь покупать? А то я хозяина позову.
Я поднимаю голову, с трудом отрываю глаза от сказки и вижу женщину, которая стоит за соседним лотком.
- Сейчас, сейчас, - быстро говорю я, - я еще не решила, что я буду покупать.
- А это сколько стоит?
Я беру в руки плошку и поворачиваю ее, чтобы посмотреть на цену. Прохожу мучительный процесс деления на 30, чтобы сообразить сколько это будет в долларах. (Рубли теперь для меня проблема, кто бы мог подумать?!)
Решаюсь.
- Зовите. Может отдаст подешевле.
Женщина исчезает в толпе. Пару минут ожидания, и вдруг я вижу - она идет назад, а рядом с ней...
Тут я чувствую, как мои родные члены, делают движения и произносят слова сами по себе. А я, при этом, с большим удивлением, наблюдаю себя со стороны.
Мои глаза вылезают из орбит, челюсть отваливается, и я застываю с открытым ртом.
Иссиня-черный, пьяный негр в замурзюканной солдатской ушанке, куцeм бушлате и таких русских кирзовых сапогах, смотрит на меня оценивающим глазом, машет рукой своей лоточной соседке и произносит на чистом русском языке:
- Отдавай за триста!
Поворачивается и быстро исчезает в толпе, торопясь, как видно, допивать!
Я слышу свой голос, который говорит, заикаясь:
- Г-г-где В-вы его в-в-взяли?
Женщина смотрит на меня с явным сожалением, извиняющимся тоном, как будто она в этом виновата, старается меня успокоить:
- Что Вы, что Вы! Вы разве не знаете, на Урале уже давным-давно нет малахита! Мы теперь весь малахит получаем из Заира!
Вот Вам, Марина Борисовна, и Данила-мастер!
Добавить комментарий