Промах майора Мартынова

Гибель на дуэли в возрасте 26 лет М.Ю.Лермонтова - одна из самых трагических страниц истории российской литературы. Невозможно даже представить себе, до каких высот мог бы подняться талант Лермонтова, какие великие произведения могли бы выйти из-под его пера, доживи он хотя бы до 37 лет - возраста смерти А.С.Пушкина. А ведь даже в свои годы Михаил Юрьевич оставил нам целое созвездие прекрасных сочинений...

Видимо, отчасти и поэтому тема последней дуэли Лермонтова не даёт покоя потомкам, пытающимся понять - как это могло случиться, как (тем более - после аналогичной гибели Пушкина) новый дуэлянт, но теперь уже русский, "не мог понять в сей миг кровавый, на что он руку поднимал!"

Или всё-таки понимал? И вот уже второе столетие Н.С.Мартынов считается исчадием ада, сознательно лишившим русскую литературу наследника Пушкина. После же 1917 года и вовсе принято было рассуждать о злодейском заговоре против поэта, душой которого был сам Николай I...

Между тем, многое в этой истории неясно. В первую очередь: а как и из-за чего, собственно, Мартынов вызвал Лермонтова на поединок? И вот тут выясняется, что никто не видел и не знает - ни как произошёл вызов, ни - из-за чего!

Нет, конечно, в своих письмах знакомым жители Пятигорска порассказали много о ссоре молодых офицеров. Вот только... Никто из пишущих сам этой ссоры и вызова не видел, а слышал от других. В общем, работает принцип:

" - Как хороши гусиные лапки!

- А ты их едал?

- Нет, но мой отец видал, как его дед едал".

Мало того, о самой дуэли пишут все по разному! Одни говорят, что Лермонтов выстрелил в воздух, а потом Мартынов - в него (некоторые добавляют - в упор, чего вообще на дуэли не могло быть!), другие утверждают, что Мартынов стрелял первым... Один из пятигорцев вообще писал, будто отставной майор после дуэли пытался бежать к чеченцам, но его поймали! На самом деле Мартынов с места дуэли поехал сразу к коменданту (то есть - под арест).

Свидетели есть только тому, что в салоне Верзилиных Лермонтов громко сказал (внезапно умолкла музыка): "пуаньяр!" (кинжал). Дело в том, что Мартынов, служивший до отставки в Гребенском казачьем полку, продолжал и после службы носить форму этого полка. Форма эта была похожа на одежду горцев, и к ней полагался кинжал. Мартынов же носил особенный кинжал - больше обыкновенного. Именно этот кинжал и был предметом острот товарищей - не только Лермонтова (сам поэт в Пятигорске тоже не раз одевал кавказский наряд!).

Услышав громко произнесённое слово "кинжал", по свидетельству очевидцев, Мартынов подошёл к Лермонтову и сказал: "Сколько раз я просил вас оставить свои шутки при дамах!" После чего тут же развернулся и отошёл. Вот и всё. А где же вызов? Его никто не слышал, и лишь задним числом, узнав о смерти поэта, дуэль связали с этим случаем.

Самого же вызова, повторяю, никто не видел и не слышал! Зато уж домыслов на эту тему сколько угодно - и все разные: от удивлённого восклицания Лермонтова: "Что ж, на дуэль, что ли, вызовешь из-за этого?" до заносчивого: "А не нравится - так потребуй удовлетворения!" (по этой версии выходит - фактически Лермонтов вызвал Мартынова; видимо, каждый сочинял в зависимости от своих симпатий или антипатий к поэту!).

Зато у дуэли свидетелей было сверх меры (для такого, обычно, тайного для посторонних, "мероприятия"). Во-первых, вместо обычных двух - четыре секунданта: М.П.Глебов (боевой товарищ Лермонтова - лечился в Пятигорске после ранения при Валерике), князь А.И.Васильчиков (князь-Ксандр, как называл его поэт), князь С.В.Трубецкой, ну и, конечно, Монго-Столыпин - куда же без него: он и в дуэли Лермонтова с де Барантом был секундантом (А. А.Столыпин, по прозвищу Монго, был двоюродным дядей Лермонтова. Но, будучи на два года младше племянника, фактически являлся для Лермонтова братом - и самым близким другом)!

Интересная деталь: в собрании сочинений Лермонтова имеются "экспромты", написанные им за несколько дней до смерти на одной весёлой вечеринке. Все эти экспромты посвящены... Монго, Глебову, Васильчикову, Трубецкому и Мартынову, там присутствовавшим. Выходит, у горы Машук собралась одна тесная компания!

Заметьте, что я не говорю самого, казалось бы, главного: а кто чьим был секундантом? В том-то и дело: в момент дуэли они не были секундантами Лермонтова или Мартынова, они были... "просто так секундантами" ("Вот я, например, кот - сам по себе кот!")! Лишь после гибели поэта секунданты определились (по жребию!) - для следствия: Васильчиков стал считаться секундантом Лермонтова, Глебов - Мартынова, а участие в дуэли Столыпина и Трубецкого вообще скрыли, так как тем грозили за это особо крупные неприятности.

Эта неслыханная вещь объясняется очень просто: они не считали происходящее нормальной дуэлью - и не относились к ней всерьёз. За несколько часов до поединка уже заказали ящик шампанского - что-то собирались праздновать...

Но этого мало! Помимо этих четырёх, на дуэли присутствовали (по словам нескольких человек) зрители! На что это похоже - расскажу чуть дальше.

Итак, дуэль, совсем не похожая на дуэль. Воспринимаемая секундантами и зрителями как шоу. Кстати, среди множества людей не оказалось врача. Никто заранее не побеспокоился - были уверены, что не понадобится!

Разгадка, как мне кажется, кроется вот в чём. Как известно, неоднократные просьбы Лермонтова об отставке или, хотя бы, об отпуске неизменно отклонялись Николаем Первым, по своему справедливо заявлявшим, что у ссыльного не может быть ни "отставки", ни "отпуска" (это была уже вторая ссылка - первую царь отменил, уступив личной просьбе графа А.Х.Бенкендорфа - да-да, того самого! Тогда шеф жандармов фактически поручился за Лермонтова, и вот прощённый "не оправдал доверия". Так что теперь "нашла коса на камень" - царь был непреклонен). А потому единственной возможностью для поэта получить отпуск становилось ранение (соответственно, единственной возможностью отставки - тяжёлое ранение).

А теперь вспомним, что в боях с горцами поручик Лермонтов отличался необыкновенной храбростью, по словам очевидцев - вплоть до безрассудства (впрочем, во второй ссылке; в первой, когда была реальная надежда на милость царя, поэт в боях практически не участвовал). Достаточно сказать, что даже будучи посланным в разведку, он бросался с горстью людей на многократно превосходящие силы противника.

Вот тут и возникает вопрос: а не было ли "безрассудство" Лермонтова как раз наоборот - предельно хладнокровным расчётом? Что, если поэт стремился не отличиться на поле брани, а - получить ранение (а вместе с ним - долгожданный отпуск в Петербург, а то и - отставку)?

Проницательный читатель скажет: "Но ведь на войне пуля не выбирает - может ранить, а может и убить!" Предположим, что Лермонтов понимал это не хуже нас. Поэтому тоже не считал войну идеальным вариантом. Лучше было бы действовать наверняка - так, чтобы пуля гарантированно попала туда, куда надо (в колено, например - негодность к строевой службе обеспечена, а поэзии это не помешает).

Но где взять такое "хорошее" ранение? Очевидно, там, где стрелок целится с близкого расстояния, не спеша, не нервничая (не опасаясь ответного огня), да ещё и не желая вашей смерти. Где же это может быть? Да на дуэли! Только, конечно, на фальшивой "дуэли" с верным другом, отменным стрелком, заранее обговорив все подробности. Тогда и ранение обеспечено, и царь не придерётся!

Впрочем, могу предложить ещё один вариант "побудительного толчка" к такой дуэли. Рассказывали, что перед последним отъездом из Петербурга Лермонтов побывал у той самой гадалки, которая напророчила Пушкину смерть от "белого человека". Поэт спросил её, когда он вернётся в столицу и получит ли отставку. Гадалка ответила, что в Петербург он больше не вернётся, а отставку вскоре получит такую, после которой ничего уже просить не будет...

Вначале Лермонтов посмеялся над предсказанием, получив в тот же день продление отпуска. Но, когда внезапно ему было приказано немедленно выехать на Кавказ, он сразу помрачнел... Очевидно, поэт связывал возможность гибели исключительно с пулей горцев и, устроив дуэль, попытался "обмануть судьбу". Но судьбу, как известно, не обманешь...

И вот - в последние дни своего полулегального "отпуска по болезни" в Пятигорске Лермонтов стреляется с Мартыновым...

* * *

Что мы знаем о Николае Соломоновиче Мартынове (1815-1875)? Это - однокашник поэта по Школе гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров (только Лермонтов числился в гусарах - лёгкой кавалерии, а Мартынов - в кирасирах, тяжёлой), а "юнкерское братство" было весьма сильно у офицеров... Но Лермонтов и Мартынов были не просто юнкера одной Школы!

Сам Мартынов впоследствии вспоминал, что в юнкерской Школе он и Лермонтов были лучшими фехтовальщиками на эспадронах (учебных саблях). По пятницам они устраивали "показательные" поединки, собиравшие много зрителей-юнкеров. Вам это ничего не напоминает? А конкретно - дуэль Лермонтова и Мартынова... И вот - всё то же самое!

Когда Михаил Юрьевич ехал в первую ссылку, в Москве он встретил Мартынова, и они несколько раз завтракали вместе в "Яре". Регулярно общались они и позже, по возвращении Лермонтова, а также на Кавказе. Офицер П.И.Магденко, приехавший в 1841г. с Лермонтовым и Монго-Столыпиным в Пятигорск, вспоминал, как сразу по прибытии (в гостинице Найтаки) Лермонтов, "потирая руки от удовольствия", говорил Столыпину: "Ведь и Мартышка, Мартышка здесь! Я сказал Найтаки, чтобы послали за ним".

В это время в Пятигорске было немало их общих знакомых, но почему-то поэта обрадовало присутствие именно "Мартышки!" Интересна также уверенность Лермонтова, что Мартынов, узнав о его приезде, сразу придёт (похоже на уверенность Максим Максимыча из "Героя нашего времени": "Ведь сейчас прибежит!" Только в отличие от Печорина Мартынов действительно сразу пришёл).

Кроме того, во время расставаний, Лермонтов и Мартынов постоянно переписывались. И последняя деталь: многие их друзья утверждали, что прототипом княжны Мэри из "Героя нашего времени" была... Наталья, сестра Мартынова (прототипом же Печорина, естественно, сам Лермонтов); не кто иной, как М.П.Глебов, друг и секундант поэта, говорил своему знакомому о романе между Михаилом Юрьевичем и Натальей! Советские "лермонтоведы" почему-то не согласны с этим мнением, но почему - не объясняют (может быть, потому, что некоторые вообще считали этот факт причиной дуэли, что, конечно, неверно).

Теперь, надеюсь, понятно, что Мартынов был не просто однокашником поэта, а одним из самых близких его друзей (насколько это слово применимо к Лермонтову - человеку, по единодушному признанию современников, самовлюблённому, язвительному и желчному). Ближе Мартынова в Пятигорске был для поэта только Монго, но в возможность дуэли между ними вообще никто бы не поверил...

К этому времени Мартынов уже был в отставке, получив при выходе в неё (по тогдашним законам) чин майора (хотя, будучи на год младше Лермонтова, поступил в Школу и окончил её на год позже). Напомню, что по указу Петра III "О вольности дворянства" служба тогда уже была для дворян делом добровольным (в связи с чем вообще непонятно, зачем Лермонтова понесло в офицерское училище - ведь, в отличие от Пушкина, ему не надо было зарабатывать себе на жизнь, офицерская карьера поэту "не грозила", ибо он не любил дисциплины, а учёба как таковая Михаила Юрьевича тоже не прельщала - судя по тому, что из Московского университета начинающему поэту "посоветовали уйти" (была такая формулировка по итогам учебного года) за многочисленные прогулы; по интересующим его предметам мог бы получить образование, не выходя из бабушкиного особняка...).

Но вот интересная подробность: один человек (А. П.Смольянинов), узнавший детали дуэли из письма пятигорца барона Розена, называет Мартынова в своём дневнике - "редкий стрелок". Отметим это.

По окончании юнкерской Школы (где числился, напомню, в кирасирах) Мартынов служил в Кавалергардском полку (гвардейский полк тяжёлой кавалерии), где, кстати, в первый год службы видел Ж.Дантеса (тоже, как известно, "служившего" в этом полку, хотя не знавший русского языка француз не мог даже отдать приказ солдатам... да и вообще, согласитесь, хороший офицер в чужую армию не побежит: ему и в своей место найдётся!).

Историки-"лермонтоведы" усматривают в этом едва ли не дьявольский сговор с целью погубить русскую поэзию, но это - из области буйных фантазий. Считавший Пушкина "умнейшим человеком в России" Николай I после роковой дуэли немедленно вышвырнул из России не только Дантеса, но и его "приёмного отца" - барона Геккерена (не посмотрев на его статус посла Голландии), которого к тому же назвал "канальей".

Вот к Лермонтову Николай не питал тех чувств, что к Пушкину (да и то сказать - Михаил Юрьевич ведь был совсем ещё молодой, сейчас бы сказали - "начинающий" поэт. И всё же есть сведения, что, прочитав первый вариант "На смерть поэта", Николай сказал: "Этот, чего доброго, заменит России Пушкина!"). Прочитав "Героя нашего времени" (да-да, представьте себе, он читал все новые книги того времени, которые мы сейчас знаем, как классику; и пьесы смотрел - "Ревизор", к примеру, ему очень нравился; так что не стоит думать, будто мы знаем и понимаем "николаевскую" Россию лучше самого Николая...), царь написал сестре: вначале он надеялся, что этим самым героем будет Максим Максимыч, но был очень разочарован, когда увидел в роли "героя" Печорина (Николай посчитал, что у Лермонтова не хватило таланта или опыта по-настоящему раскрыть образ штабс-капитана...). Царь так и написал: посылая Лермонтова на Кавказ, он надеется, что там поэт сможет подольше побыть в среде настоящих русских офицеров, таких как Максим Максимыч, подальше от "Печориных", так что в будущих главах сможет лучше раскрыть образ истинного "героя нашего времени..."

Наверное, понятно, что вряд ли русские офицеры (и Мартынов в том числе) могли испытывать тёплые чувства к Дантесу, нелюбимому царём (я говорю об обычных офицерах, а не "золотой молодёжи" из знатнейших родов, активнейшим членом которой, по единодушному признанию современников, был как раз Лермонтов, но никак не Мартынов...).

Но вскоре Мартынов добровольцем отправляется на Кавказ, - и приписывается к Гребенскому казачьему полку. Это тоже интересная деталь: гусар Лермонтов сослан в Нижегородский драгунский полк, а кавалергард Мартынов служит в казачьем. Разгадка проста: на Кавказе не было ни гусарских, ни кирасирских полков и вообще - из всей самой мощной в мире русской кавалерии на Кавказе имелся всего один регулярный полк - тот самый Нижегородский драгунский (да и тот, когда в нём служил Лермонтов, не участвовал в боевых действиях!)! Да не такие уж многочисленные (не сравнить с Донским!) Терское и Кубанское казачьи Войска.

Так что пора бы историкам уточнить реальные силы России на Кавказе в тот момент и положить конец разговорам о "мужественных горцах" и "столетней кавказской войне...". Похоже, в этой "войне" царь не столько стремился победить, сколько создать для своих "диссидентов" "тёплую Сибирь", а уж его генералы и подавно занимались там вопросами личного "благоустройства..."

В результате Мартынов не сумел сделать на Кавказе карьеры и вообще разочаровался в военной службе. Потому вышел в отставку, но продолжал носить форму Гребенского казачьего полка с тем самым кинжалом...

* * *

Как же всё произошло? Вероятно, мысль о дуэли пришла в голову Лермонтову (а может - Мартынову?) уже в Пятигорске, иначе, зачем бы он болтался в этом городке почти два месяца? Тем более что, по некоторым сведениям, перед отъездом из Петербурга поэт сказал своей знакомой: "Если хотите пожелать мне удачи, пожелайте лучше удачного ранения!" Видимо, тогда ещё он связывал возможность ранения только с боями. Но, неожиданно для самого себя, завернув в Пятигорск, увидел там "Мартышку..."

Итак, у генеральши Верзилиной собиралась компания молодых людей в обществе хозяйки и её трёх дочерей (одна из них, кстати, стала позже женой Акима Шан-Гирея, троюродного брата и ещё одного ближайшего друга Лермонтова - похоже, что все лучшие друзья поэта были его родственниками по бабушкиной линии; видимо, только они могли выдержать его несносный характер). Были и другие гости. Очевидно, поэтому этот салон и было решено использовать для "ссоры" - много свидетелей.

Разыграть ссору было нетрудно - все знали язвительный характер Лермонтова и его манеру выбрать себе жертву и клевать её постоянными придирками. Мартынов с его кинжалом прекрасно подходил на роль такой "жертвы". Несколько дней постоянных острот об одном и том же - и публичная ссора состоялась. После этого оставалось "по секрету всему свету" сообщить о том, что ссора в салоне Верзилиных завершилась на улице вызовом (детали которого уже каждый досочинил сам - у нас это умеют!).

Интересно, были ли посвящены в замысел секунданты? Скорее всего, нет (кроме, разве что, Монго), иначе кто-нибудь обязательно проболтался бы. Поэтому секунданты (и зрители) были уверены, что ссора действительно произошла, но, конечно, дуэль завершится выстрелами в воздух. Секунданты заранее заказали шампанское, чтобы отпразновать примирение. Но заговорщики готовились праздновать совсем другое - долгожданную отставку Лермонтова...

Барьер был установлен на десяти шагах (тоже, кстати, много вариантов: двенадцать, десять, даже пять шагов; одни говорят - Лермонтов остался на месте, другие - подошёл к барьеру, - похоже, наличие большого числа свидетелей только запутало подробности; но, вероятнее всего, барьер был на десяти шагах, и дуэлянты подощли к нему; Лермонтов, скорее всего, не стрелял - во всяком случае, его сослуживец по Гродненскому полку А.Арнольди, проезжавший в этот момент неподалёку, слышал один выстрел), при этом дуэлянты пользовались не дуэльными, а дальнобойными армейскими пистолетами (конечно, нарезными, как, впрочем, и всё стрелковое оружие на Кавказе в то время - посмотрите, как часто в "кавказских" произведениях Лермонтова встречается слово "винтовка"). Длина ствола такого пистолета примерно равнялась длине ствола автомата Калашникова. С такой дистанции Мартынов ("редкий стрелок!") мог попадать на выбор куда угодно.

Судя по тому, что сами дуэлянты не пригласили врача, ранение предполагалось нетяжёлым - скорее всего, в конечность (опытные боевые офицеры могли бы и сами остановить кровь на первое время, а город был рядом). Секундантам и зрителям, для которых и такой исход был бы шокирующим, Мартынов должен был объяснить, что не выстрелил в воздух, чтобы избежать насмешек за заведомо безопасную дуэль (впоследствии он так и скажет). Секундант Васильчиков вспоминал через много лет, что под дулом пистолета у Лермонтова было спокойное, даже весёлое лицо...

Всё было учтено. Но, как обычно и бывает в таких случаях, вмешалась незапланированная случайность. Дуэль была назначена на 7 часов вечера (в середине июля по старому стилю - ещё светло!). Но именно в этот вечер над Пятигорском разразилась небывалая на памяти его жителей гроза. Ливень начался, когда Лермонтов был уже мёртв (участники дуэли говорят - словно природа оплакивала поэта). Но ещё до выстрела наступила темнота. Кромешная...

Сейчас трудно сказать, почему в наступившей темноте, когда Мартынов перестал чётко видеть "цель" (а может быть - мушку пистолета), дуэль не остановили и не перенесли. Возможно, посвящённые участники понадеялись на меткость отставного майора (а непосвящённые вообще были уверены, что дуэлянты выстрелят в воздух - какая разница, в темноте или на свету!), а кроме того, видимо, все чувствовали приближение сильного ливня и торопились в город до его начала...

Очевидно, и сам Мартынов понадеялся на свою меткость, да к тому же заторопился, чтобы не попасть под ливень. И всё-таки он целился довольно долго (стараясь попасть куда надо и уже почти не видя Лермонтова), так что непосвящённый князь Трубецкой даже крикнул: "Ну стреляйте же, господин Мартынов, или я развожу дуэль!" Возможно, этот выкрик был "под руку", а может быть, Мартынов выстрелил сам, но в темноте прицелился всё-таки не туда...

Когда прогремел выстрел, и Лермонтов рухнул, как подкошенный (секундант Васильчиков говорит - даже не схватившись за рану, как обычно делают раненые), Мартынов бросился к нему, опередив секундантов... Поэт был мёртв. Пуля пронзила сердце. С места дуэли Мартынов поехал к коменданту города. Под арест...

По указу Николая I Мартынов был сослан на 12 лет в Киев. О гибели Лермонтова и о самом поэте он больше ни с кем не говорил, но каждый год в день роковой дуэли заказывал панихиду по рабу божьему Михаилу... Когда однажды в такой день кто-то прислал ему портрет Лермонтова, Мартынов был близок к помешательству.

Только спустя тридцать лет его уговорили написать мемуары о знакомстве с Лермонтовым и дуэли. Мартынов начал работу, живо и интересно рассказал о совместной учёбе в юнкерской Школе и - остановился навсегда. О своей дружбе с поэтом и роковом поединке он не смог написать ни слова...