 |
| Время Путина-Медведева |
|---|
Окончание. Начало в №19 (1-15 октября 2010 г).
Вертикаль власти
Когда-то, в 90-е годы, после каждого приезда в Москву — тогда мы жили в Италии, — я писала письмо на имя мэра Москвы Юрия Михайловича Лужкова, обращая его внимание на неполадки во "вверенном ему городе". И, представьте, получала ответы.
Такая моя "самоуверенность" — обращалась напрямую к мэру — связана была с ощущением, что мне, москвичке, оказавшейся за границей, гораздо легче увидеть, чего не хватает Москве, чтобы не уступать "Риму, Лондону, Парижу".
Да, получала ответы. В конвертах со штампом московской мэрии лежал листочек с отпечатанным текстом — отвечал референт, но от имени Юрия Михайловича и его команды. Отвечал не какой-то там отпиской, уважительно докладывал, что "вопрос прорабатывается". И, действительно, было впечатление, что что-то бралось на заметку и помаленечку осуществлялось — по моей ли подсказке, по указанию ли здравого смысла, — сказать не берусь. Помню, что сетовала на то, что нет в столице, помимо дорогих вечерних ресторанов, обслуживающих богатеньких за "условные единицы", маленьких дешевых кафе, на манер европейских "бистро", куда можно прийти пообедать или перекусить, — и вскоре они появились.
Писала об отсутствии в городе туалетов, о неухоженности Чистых прудов — в следующий приезд наблюдала за благоустройством родного бульвара, да и туалеты кое-где были поставлены, хотя далеко России в этом смысле до Штатов, где путник может зайти по своей надобности в любой ресторан или гостиницу...
Много писала о неблагополучии в области экологии, о засилье машин, работающих на некачественном горючем, о повсеместном питии и курении — мужчин и женщин, старых и чуть ли не первоклашек — уже тогда, в 90-е, эти вопросы стояли остро, уже тогда все перечисленное угрожало здоровью нации. Однако пессимизма не было — "вопросы прорабатывались", и жила в душе надежда на их решение. Была, была тогда у меня уверенность, что Юрий Михайлович кровно заинтересован в том, чтобы город рос и хорошел, а москвичи вели "здоровый образ жизни", и окружающая среда была для них благоприятна и комфортна. В те поры мэр Москвы избирался самими жителями города и отчитывался о своей работе — перед ними.
Сейчас ситуация другая. Если мэр подотчетен не москвичам, а председателю правительства, то вполне резонно, что когда на Москву накатила беда, он и не подумал вернуться из своего заграничного отпуска. А его шеф, председатель правительства, премьер-министр Путин, как мы помним, сказал Юрию Михайловичу по его возвращении с венского курорта: "Своевременно вернулись". Коли не шутил премьер, то, возможно, и сам, загруженный различными обязанностями: как-то, перемещение по горящим районам, полеты на "пожарном" самолете и слежка с помощью видеокамер за строительством домов для погорельцев, за этими самыми делами "пропустил" невзначай катастрофическую ситуацию в Москве. Ничего удивительного — ее пропустил аж сам президент, в те дни обитавший исключительно в Сочах и жалующийся, что, из-за большой загрузки, к морю удается попасть только вечером. Знал бы он, с каким скрежетом зубовным воспринимались его жалобы теми, кто был замурован в накаленной квартире или по дороге на работу вдыхал смесь ядовитых газов и вредоносной взвеси. О нет, президент в то время думал совсем-совсем о других вещах, именно тогда, в том самом задымленном и проклятом августе, предложил он на обсуждение "закон о полиции". А сейчас — в сентябре — дана отмашка доработать его в две недели и принять. Неплохое обсуждение, главное, короткое.
Так вот, не знаю я сегодня, кому можно было бы написать письмо о той катастрофической ситуации, что, по моему мнению, сложилась в Москве. Не могу найти ни одного "высокого" или хотя бы "компетентного" адресата — разве что в "Спортлото" адресоваться, по Высоцкому. Был бы резон написать избранному самими москвичами мэру... хотя "избранный мэр" он-то, наверное, и без меня увидит нависшую беду и начнет засучив рукава работать — ведь промедление, и тут я вспоминаю классика марксизма, — смерти подобно.
Передышка в Переславле-Залесском
Хотелось передохнуть от Москвы, глотнуть чистого воздуха, уйти от суеты. Сестра предложила поехать в дом творчества художников, располагавшийся в Переславле-Залесском, в 140 километрах от столицы. Путь на машине по Ярославской дороге занял два часа — выехали рано, так что даже перегруженная Ярославка дала возможность доехать без пробок. Дом творчества нашли только с подачи местного жителя, никаких табличек нигде не было. Въехали с дороги в небольшой проход между металлической оградой — и попали в "мертвое царство". Территория, когда-то, по-видимому, представлявшая собой красивый ухоженный парк с комплексом построек для отдыха "творческих работников", являла собой картину неприглядную: деревья зачахли, постройки разрушились. В одном из более или менее уцелевших кирпичных зданий отыскали администратора, давшего нам ключи от номера. Сердце, как говорится, захолонуло: что за номер ждет нас в здании, где разве что потолок еще не обрушился... Но нет, номер был почти что люксовый, свежеотремонтированный, сияющий, с чистой ванной и теплым душем. Типичное Сколково1 посреди развалин Российской Академии наук.
В нашем распоряжении было два дня, городок, между тем, был прелюбопытный, из тех, что, находясь внутри Золотого Кольца, посещается интуристами. Вот несколько сведений из его истории, почерпнутых на интернете.
Переславль-Залесский назван в честь южнорусского Переяславля (вот откуда мое упорное желание называть его Переяславль-Залессский!), но в 15 веке произношение изменилось с Переяславля на более разговорное — Переславль. Городочек небольшой, подчинения областного, насчитывает чуть больше 42 тысяч жителей. Внутри города две природных диковины — Плещеево озеро и река Трубеж: Переславль, собственно, стоит на месте впадения реки в озеро. Свидетельствую: необыкновенной красоты озеро и река — узенькая, но живописная. А уж названия у них прямо-таки былинно-сказочные, пахнут древностью, согласитесь!
Имя основателя Переславля хорошо известно всем, кто знает имя зачинателя Москвы. Это один и тот же персонаж — ростово-суздальский князь Юрий Долгорукий.
Переславцы гордятся еще одним историческим лицом княжеского достоинства, что родился на берегах Трубежа, — Александром Невским. Князь, как помнится, недавно чуть было не стал "именем России", в последнюю минуту уступив победу тирану с тараканьими усищами. До сих пор не верю, что это правда.
Как указывает Википедия, Переславлю довелось быть даже столицей, но по моим подсчетам случилось это в те 18 лет (1276-1294), что связаны с монгольским владычеством и опустошением российских городов и весей. В последующие века, вплоть до 15-го, город был ограбляем и сжигаем попеременно то своими, то ордынцами, а то и литовцами (Кестут-воевода, помните пушкинскую балладу о Будрысе?).
Юный Петр на берегах Плещеева озера начал строительство потешной флотилии, построил ее через 4 года — в 1692, и хотя далеко еще было до первых реальных морских побед российского оружия, до той же виктории при Гангуте (1814), но переславцы могут гордиться, что русский флот начался в их далекой от морей земле.
Если говорить о личных впечатлениях, то в первый день нашего там пребывания они были связаны исключительно с дендросадом, счастливо соседствующим с домом творчества. Не в обиду будь сказано основателю этого уникального дендрария лесничему и заслуженному лесоводу С.Ф.Харитонову, заложившему его в 1952 году, ныне его детище находится примерно в том же состоянии, что и его сосед. Нет, сад функционирует, и видели мы там автобус с экскурсией, как и трех женщин-работниц (на сайте дендросада как раз и указано, что в штате трое рабочих. Это на 58 гектаров!), но ощущение, что "все в прошлом" не проходило у нас с сестрой во все время прогулки по его запущенным аллеям. Харитонов умер в 1992 году в возрасте 95 лет, и, возможно, с его уходом отлетела и душа дендросада. Но и такой — запущенный и словно увядший — был он для нас подарком после машинно-бензиновой Москвы.
На следующий день на автобусе поехали "в город". Женщина-кондуктор (о, моя юность!), прозрев в нас "туристок", посоветовала посетить музей "утюгов", но времени на утюги тратить не хотелось и, выйдя у симпатичной церквушки, мы побежали по улице, ведущей, как указывали встречные, к Плещееву озеру. Кстати, переславцы, в отличие от москвичей-чиновников, заполонивших центр и кажущихся совершенными близнецами, настолько похожи их костюмы, повадки и все снивелированное административно-бюрократическое обличье, — имели каждый свое лицо. По дороге мы встретили и мужичка с полными ведрами, и бабушку в цветастом платке, словно с картины Малявина, и нищего цыганистоглазого, весьма колоритного старика, зыркнувшего острым глазом, и даже провинциальную актрису — так назвала я про себя даму с выразительным и милым лицом и, кажется, даже с шалью на плечах, указавшую нам дорогу к озеру. Мы шли минут пятнадцать, не больше, и вдруг раскрылась перед нами чаша волшебного озера. Вот где была красота! И затем вся дорога от озера к Никольскому монастырю, а шла она "огородами", садами, берегом речки Трубеж и заняла минут сорок, была несказанно прекрасна, при том, что не рассчитана на "чужой взгляд". Обычные туристы, прибывающие к монастырю на автобусах, совсем с другой стороны, этой дороги не видят.
Возможно, не видят они и надписей, попавшихся нам на пути. На одной стене было нацарапано: "Ты русский, гордись этим", на другой "Черные, вон!" Два отвратительных лика сегодняшней России — национализм и ксенофобия — воочию встали перед нами при виде этих случайных граффити, нацарапанных на сараях в провинциальном российском городе.
Через два часа, возвращаясь домой, мы попали все на тот же автобус с веселой кондукторшей, осведомившейся, понравился ли нам музей утюгов.
Кода, или возвращение к теме
На обратном пути из Переславля-Залесского в Москву пробок избежать не удалось.
Нас вез знакомый молодой шофер, Игорь, умный и работящий парень. Была у него "до того" своя компания, которую бессовестно отобрали "крутые парни"; чтобы работать с "ворами" и "бандитами", нужно было стать таким же, чего Игорь не захотел — оттого и крутил баранку.
Рассказывал, как каждый раз, приехав после своего "дежурства на колесах", пьет молоко — организм требует. Понять это было легко, трудно было понять другое, как можно выдерживать изо дня в день многочасовое стояние в пробках — и не только в смысле "терпежа", а в смысле физическом. Организм-то не машина, а выхлопы — не кислород. Игорь соглашался, но как и многие встреченные мною москвичи, отвечал понуро: "Делать-то нечего, нужно зарабатывать!" От него я услышала любопытное.
Он говорил, что жалеет молодежь, выросшую в городе, которая даже не знает, что такое воздух, — она взросла на выхлопных газах и бензиновых парах. Представляете? — он глядел, словно ждал отрицательного ответа, — они никогда не дышали чистым воздухом. Представляете?"
Я представляла.
Тот же Игорь вез нас с мужем в аэропорт Домодедово. В кабине было душно, вентилятор не работал, а кондиционера не было вовсе, водитель попросил разрешения открыть окно. Вот когда началась пытка! Машины ехали сплошной стеной, вокруг стоял плотный запах бензина. Даже начавшиеся ближе к Домодедову леса не смогли отбить этот стойкий запах. Меня тошнило, хотелось вырвать свои легкие и прополоскать в чистой проточной воде, пытка длилась все те два часа, что мы добирались до аэропорта. Оправиться от "бензинового шока" удалось не скоро. Помню, что, прилетев в Бостон и выйдя в город, я первым делом вдохнула в легкие воздух, слава Богу, не пропитанный бензиновыми испарениями: "Какое счастье — воздух!" Мне кажется, что одно из определений человеческого счастья совпадет с этим восклицанием: счастье — это чистый воздух.
Не знаю, кто придет на смену Юрию Михайловичу Лужкову и будут ли москвичи сами выбирать себе мэра, но точно знаю одно: если в ближайшее время экологическая ситуация в городе кардинально не изменится, это может привести к тяжелейшим последствиям для его жителей.
Говорят, что древние римляне стали жертвой свинцовых водопроводов — свинцовое отравление приводило к раку, от которого, не дожив до 30-летнего возраста, умирали римские патриции, любители терм и банного времяпрепровождения. В случае Москвы обречены отнюдь не патриции, а те, кто живут в загазованном центре, на Садовом кольце, те, кто — в отличие от "денежных мешков" и представителей власти — не имеют возможности селиться за городом и выезжать на курорты.
Видела в новостях новенький электромобиль, произведенный в России по проекту русского инженера, и подумала: "Москва может обогнать другие столицы по чистоте воздуха, возьмись ее новый начальник за внедрение в жизнь этих чудесных машин. Машин, дарующих людям счастье.
Фотографии автора и Александра Марьина
1 Сколково — строящийся под Москвой центр инновационных технологий, по образцу Силиконовой долины в Калифорнии. — Прим. ред.
Добавить комментарий