Как многие русские, вор в законе Вячеслав Иваньков по кличке Япончик, или Японец, был не в состоянии отвечать на вопросы интервьюеров кратко. Вот, например, как звучал его ответ на один мой вопрос: "Когда про вас пишут, что вы глава русской мафии в Америке, это вам обидно или лестно?" — спросил я, когда он в первый раз позвонил мне из тюрьмы.
"Ну, это просто ложь! — взволнованно начал Япончик. — А как любая ложь, это просто оскорбительно. Я живой человек. Ведь со мной же несложно было встретиться, пообщаться, где-то определиться. Но люди, которые меня ни разу в жизни не видели, они ничего не знают, почему они по домыслам спецслужб написали, я уже не знаю, что?! Это, наверное, в машину уже не поместится! Каждый день, каждый день. Они мое имя сделали каким-то товаром повышенного спроса! Кроме всего прочего, надо знать мою психологию. Я не знаю слова "нет", когда ко мне обращаются люди за помощью. Меня уже так воспитали мои несчастья, мои беды и мой трагический жизненный путь. Он легкие выплевывал! У нас 320 грамм хлеба, но он кусок своего хлеба мне отдавал. Разве я могу забыть этого человека?! И этот кусок хлеба?! И разве меня можно подкупить каким-то пряником или пирожным? Я знаю цену всему! Я знаю цену свободе! Я знаю цену рассвету, я знаю цену закату, я знаю цену хлебу! После моих всех мучений, ну неужели меня что-то интересует? У меня нет стяжательства, или какие-то большие деньги, для меня это уже давно прожито, у меня другие ценности совершенно!"
Американский период в жизни Иванькова длился 12 лет. Он начался в 1992 году, когда 52-летний авторитет прилетел в США якобы по делам киностудии "12М" Ролана Быкова, а на самом деле спасаясь от пули чеченских бандгруппировок, с которыми он повел борьбу после выхода из российской тюрьмы.
В 2004 году 64-летний Японец отбыл срок и немедленно покинул Америку спецрейсом, на котором его под охраной доставили в Шереметьево и передали в руки МВД, собиравшегося судить его за убийство двух турецких граждан. Московские присяжные оказались к нему добрее американских и подчистую его оправдали.
Правоохранители России и США заявляли, что Иваньков отправился за океан для установления контроля над действовавшими в Америке российскими преступными группировками, но здешние соратники Япончика, единодушно пожелавшие остаться безымянными, эту версию мне всегда отрицали и пеняли на чеченцев.
Они также отрицают утверждения ФБР, по данным которого Иваньков организовывал из США крупномасштабную торговлю наркотиками и оружием. Мои собеседники, впрочем, оговариваются, что могли чего-то не знать.
Естественно, сам Иваньков тоже отрицал мне эти утверждения ФБР. Для того, чтобы получить у судьи ордер на прослушивание его телефона, сотрудники ФБР под присягой заявляли, что "я — самый известный, владеющий весом, авторитетом торговец оружием! — гневно заметил мне Иваньков в ноябре 1996 года и продолжал: — Естественно, возникает вопрос, а что, я министр обороны России? Или когда я вообще брал в руки оружие? Или я служил в армии? Какое я могу иметь к этому отношение?"
"Дальше: торговля наркотиками, — продолжал мой собеседник, звонивший мне в тот момент из бруклинской федеральной тюрьмы. — Какой-то чуть ли не Медельинский картель! Но я еще колумбийца в своей жизни в глаза не видел! А потом: по моим критериям, по моей морали это настолько греховно, это настолько преступление, что мной это всегда порицалось и порицается! Это вообще исключено!"
Разумеется, для того, чтобы торговать оружием или наркотиками не обязательно быть министром обороны или быть знакомым с колумбийцами. Но я и не ожидал, что наши интервью превратятся в исповедь.
Чего Иваньков никогда мне не отрицал, так это того, что он помогал людям решать финансовые и имущественные конфликты, в частности, получать долги. Напротив: он говорил об этом с гордостью.
Проблема в том, что американское законодательство рассматривает такую помощь как вымогательство и наказывает за нее беспощадно.
"Вымогательство — это у нас очень серьезное преступление!" — заметил мне Бентон Кэмпбелл, представлявший обвинение на обоих процессах Япончика и дослужившийся с тех пор до поста главного прокурора Восточного округа Нью-Йорка.
"Мой долг русского человека — помочь своему соотечественнику!" — сказал мне Иваньков по поводу эпизода, стоившего ему девяти лет американской тюрьмы.
ФБР проморгало его приезд, но в январе 1993 года оно получило из МВД материалы по Иванькову, и уже скоро в американскую прессу просочились данные о том, что в страну прибыл из Москвы крутой крестный отец, который впишет новую главу в историю русской мафии в США.
Американские правоохранители начали разрабатывать Иванькова, а в апреле 1993 года удача сама свалилась им в руки. В отделение ФБР в Майами обратился нью-йоркский бизнесмен Александр Волков, который пожаловался, что люди Иванькова вымогают деньги у его инвестиционной конторы Summit International, находившейся на 37-м этаже дома №1 на Уолл-стрите. Волков был ее президентом, а его друг и однокурсник по экономическому факультету МГУ Владимир Волошин — вице-президентом.
Глава московского банка "Чара" Владимир Рачук дал им в рост 2,7 млн. долларов. Друзья обещали ему интерес в 8 процентов в месяц. Когда у банка начались трудности, Рачук наложил на себя руки, а в Нью-Йорк прилетел из Москвы высокопоставленный сотрудник "Чары" Рустам Садыков, который был однокашником Волкова и Волошина и познакомил их с Рачуком. Он попросил их вернуть деньги.
Не ясно, вернули ли бы друзья долг, если бы у них были деньги. Но денег в тот момент уже почти не осталось.
Как явствует из судебных документов, в общей сложности контора Summit получила в управление около 8 млн. долларов. Вкладчики включали "Мосстройбанк", "Чару" и группу советских эмигрантов, в том числе официантов из манхэттенского ресторана "Русский самовар", где Волков настолько пристрастился к клюквенной настойке, что получил прозвище Клюковка.
Работники ресторана говорили, что друзья могли оставить там за вечер до 500 долларов. Другие утверждали, что Волков и Волошин повадились в казино Атлантик-Сити и просадили там целое состояние.
Я получил телефон Волошина в справочной и навестил его в 1996 году незадолго до процесса Иванькова и его сообщников. Если Волкова в тот момент прятало ФБР, то Волошин ждал меня в своей прекрасной квартире на 3-й авеню в Манхэттене. По словам 37-летнего уроженца Люберец, он занимался тогда тем, что пытался вычислить, куда же делись деньги Summit.
"Мы днем и ночью думаем об одном, — подтвердила его 34-летняя жена Елена, тоже выпускница экфака МГУ. — Куда ушли деньги, как они ушли?..".
Друзья винили своего американского брокера. Из внутренних документов их конторы явствовало, что они произвели серию замечательно бездарных инвестиций. Барри Слотник, адвокат Иванькова, убеждал присяжных, что Волков и Волошин просто прокутили деньги, а теперь оговаривают его подзащитного. Волошина он неизменно называл "мошенником". Так или иначе, денег практически не осталось.
Не добившись ничего от Волкова и Волошина, Садыков вышел через знакомых на Иванькова и попросил его содействия в получении долга. Иваньков, который находил Садыкова слишком назойливым и называл его не иначе, как "татарином", тем не менее взялся за это дело и подключил к нему своих подручных. Сам он общался с должниками лишь однажды и, как показал Волошин на суде, им не угрожал. Прокуратура, однако, доказывала, что в свете бандитского авторитета Иванькова это было излишне. Его арестовали 8 июня 1995 года.
"Если бы я сто жизней жил и сто раз ко мне обратился бы Садыков, и вот такую расправу бы учинили, я сто раз поступил бы именно так, как я поступил! — говорил мне впоследствии Япончик. — Мой долг русского человека помочь моему соотечественнику! Ничего больше! И они меня не переделают! Они просто мерзкие негодяи!"
Прокуратура доказывала, ссылаясь на прослушки его разговоров, что Иваньков не был Робином Гудом, а на самом деле просто собирался оставить деньги "Чары" себе.
"Да это из контекста вырвано, это совершенно по другому поводу!" — вспылил Иваньков, когда я задал ему вопрос на эту тему.
В день ареста ему дали на подпись стандартную форму на русском языке, извещавшую Иванькова о его правах. Он написал на ней своим бисерным почерком "Я хочу советоваться с адвокатом" и "Я ничего не буду подписывать".
"Я с ними не счел нужным разговаривать!" — сказал он мне в нашем первом интервью.
На следующий год Иванькова судили дважды. Первый раз — за вымогательство, а второй — за фиктивный брак на Ирине Ола, аккомпаниаторе певца Вилли Токарева, которой было обещано за эту услугу 15 тысяч долларов. Ола дала против него показания и потом исчезла в недрах федеральной программы по защите свидетелей.
Оба процесса, длившиеся по полтора месяца каждый, Япончик просидел молча, поблескивая очками в золотой оправе и что-то строча в блокноте. Лишь однажды, когда конвоиры выводили его из зала, он площадно обругал двух арестовавших его следователей ФБР, сидевших за прокурорским столом.
Помимо этого я не слышал из его уст ни слова матом, хотя из них один за другим летели такие термины, как "клеврет", "мифологема" или "вакханалия".
"У вас очень хороший словарный запас, — сказал я однажды. — Где вы учились?"
"Я как минимум имею четыре высших образования", — ответил Иваньков.
Человек бывалый и умный, он, тем не менее, довольно смутно понимал, как работает американская судебная система и возлагал большие надежды на свое последнее слово, рассчитывая убедить судью Кэрол Эмон в том, что он является жертвой заговора спецслужб. Сидя в старом здании огромного бруклинского централа MDC, Иваньков много месяцев работал над текстом последнего слова, произнесение которого с перерывом на обед заняло почти полдня.
Мне вынесли из тюрьмы неполный черновик этого документа.
"Предъявленное мне обвинение является ничем иным, как спланированной спецслужбами (КГБ, МВД и русским отделом ФБР) провокацией, преследующими общую и каждая свою личную цель в отдельности, — говорил Иваньков. — Избрав меня своей мишенью, русский отдел ФБР пытается использовать шанс, чтобы продемонстрировать свою жизнеспособность и дееспособность на развязанной против меня клевете и фабрикации уголовного дела, раструбив через всевозможные источники массовой информации о раскрытии мнимого преступления, якобы совершенного мной и несколькими моими соотечественниками. Все это переплетается с личными амбициями непосредственных участников этой провокации, болезненным тщеславием и честолюбием, желанием подняться по службе и рейтингу, а заодно выторговать дополнительные субсидии из государственного бюджета (т.е. на свое содержание из кармана налогоплательщика)".
На самом деле, последнее слово могло бы изменить участь Япончика лишь в том случае, если бы он в нем чистосердечно раскаялся: Эмон тогда, скорее всего, на пару лет сократила бы ему приговор. А так она дала ему ровно столько, сколько планировала, — 115 месяцев тюрьмы, то есть 9 лет и 7 месяцев.
ФБР называет дело Иванькова своей первой большой победой над русской организованной преступностью в Америке. Досконально изучив эту тему на процессах Япончика, Эмон как-то насмешливо назвала эту преступность "дезорганизованной".
И вот Япончика больше нет. Его подельник Валерий Новак опередил его на полтора года.
Добавить комментарий