Идет направо - песнь заводит,
Налево - сказку говорит.
А.С. Пушкин
Солнце осветило верхушки деревьев, прошлось по лопухам, по молодой крапиве, чьи сочные зубастые листья так и просились во щи, по всей ботанической разновидности среднерусской полосы. Рассвет нового дня обласкал деревенские скособоченные домики, брошенный в канаву пластиковый пакет, вывеску на столбе при въезде в деревню: «Производственно-заготовительный кооператив «Счастье».
В этот утренний час бабка Федосья шла к колодцу, бренча пустыми ведрами на коромысле. Навстречу ей двигалось по лесной дороге нежно-голубое авто, богато отделанное никелем. За рулем сидела Анжела Антоновна Веревкина в темных очках, с блестками в волосах, с ювелирным маникюром, в тонкой леопардовой шубе, несмотря на июнь.
-Что за чудо такое в наших девственных лесах? - подумала Федосья. – Кого кикимора болотная закружила-занесла?
Машина остановилась, поползло вниз дымчатое стекло:
-Бабушка, подскажите, где Трикадушины живут? – губы у дамы были припухшие, с сильным налетом перламутра.
-Эт какие? У нас полдеревни Трикадушиных!
-Мария и Александр. Подгорная, 14. Они породистых котят разводят.
-А-а, эти,- в тоне старухи появились злые нотки. - К ним за котятками издалёка приезжают. Недавно архиепископ со свитой подъехал … Преосвященный Евлампий. Тоже кошечку взял.
-Так, где их найти?
-Не торопись, родимая. Дай соображу. Езжай прямо, как увидишь трубу и большой забор – это репейная фабрика. Оттуда наискосок и будет Подгорная. Их строение с котом сказочным на калитке.
-Спасибо, бабулечка! Не обижу, если сто рублей дам?
Федосья неуклюже засуетилась и отвесила поясной поклон:
-Дай Бог тебе здоровья! Будет что на хлебушко положить.
Анжела Веревкина не жалела милостыню нищим и цыганским детям, всегда давала старухам, потому что боялась старушечьего сглаза. Взглянет не так старуха, зашипит по-змеиному, плюнет вслед, и, считай, поплыл силикон, поехали швы, засветились целлюлитом бока. А тут еще ведра пустые!
Бывшая Мисс Щедранск-82 дорожила своим телом. Для неё - артистки, художницы движений, если так можно выразиться, тело было главным рабочим инструментом. За телом она требовательно следила, без всяких снисхождений. Пластические хирурги с международными дипломами усовершенствовали ей нос, губы, интимную сферу, увеличили грудь, прибавили округлости бедрам, разрезали правильно глаза. От неё, появившейся на свет стараниями папы и мамы, ничего и не осталось. Не женщина, эталон красоты!
Опуская детство и раннюю комсомольскую юность, перейдем сразу к творческому пути Анжелы Антоновны. Он начинался в кальянных Сибири и Дальнего Востока - «танцы под восточные мелодии». Потом был мужской клуб «Товарищ Маузер» в Алтайске на улице Дзержинского восемнадцать дробь пять. Там она и другие девушки энергично сбрасывали с себя кожаные куртки и оставались в одних буденовках – такая была постановочная задача.
Однажды её татуировку на пояснице «Ай лав ю», написанную по-русски, но готическим шрифтом, приметил авторитетный вор Дымок. И уже лет пятнадцать Анжела - постоянная спутница короля криминального мира.
Дымок (по паспорту Кирилл Сергеевич Мырдарь) - в прошлом боксер-тяжеловес и «разводящий» из банды Хана, надев воровскую корону, занялся бизнесом, стал человеком со стилем. Он ходил в дымчатых очках, носил мягкие пиджаки цвета дыма от бренда Джакомо Фумиани, курил сигареты «Дымок», которые специально для него скручивали на голых коленях молдавские табаководы.
И все у них с Анжелой было, как в банде говорили, «чики-брики»: двухэтажный пентхаус в жилом комплексе «Родина», серьезный парк автомобилей, поместье в островном южном государстве. Только детей не было. А хотелось кому-нибудь взъерошить затылок, почесать животик, приласкать. И решили они завести элитарного миниатюрного кота породы «бэби гри», который и в старости, как было сказано в рекламе, «останется похожим на игривого котенка».
Вот она - Подгорная, 14. Забор с нарисованным котом в сапогах.
Мария и Александр Трикадушины – заводчики элитарной породы – протянули Веревкиной маленькую корзинку, перевязанную голубой ленточкой, с сереньким пушистым котенком внутри .
- С вас две тысячи евро,- сказал Трикадушин-муж.
-А родословная? Вы обещали родословную.
-Так в корзинке же,- расцветилась улыбкой Мария.- Имя записали, согласно вашей заявке, - Дымок, от лучшего производителя Маркиза, мамаша - кошка Нюра, чемпионка Северо-Запада. Все прививки сделаны. Продаем с благословения архиепископа Евлампия.
-И что, он так и будет всю жизнь маленьким? – переспросила удивленно Веревкина.
-Не сомневайтесь, женщина! – Трикадушин зорко пересчитал купюры.- Лучший образец, будущий чемпион породы. Станут на случку приглашать, меньше, чем за 200 у.е. не соглашайтесь.
Анжелу больно кольнули воспоминания: ее стародавнее объявление на одном легкомысленном сайте: «Умопомрачительная милашка ищет своего Казанову. Нежная беспризорница в настроении уже раздеваться. Фейерверк удовольствий за 100 у.е.».
- Угу,- Анжела на всякий случай заглянула в пасть. Все было на месте: яркий розовый язычок, палевое нёбо, острые беленькие зубки.
-Ути-пути, Димочка, сыночка мой сладенький.
-Рекомендации по питанию тоже в корзинке,- провожая гостью к машине, инструктировала Мария. - Давайте молочко биологическое трехпроцентное, телячью печенку, рыбку красную. Из мясного – только ростбиф с кровью. А другого ни-ни. И пишите, скидывайте фотки…
Обнялись на прощанье.
Мария с трудом сдерживая восторг, вбежала на крыльцо с гиканьем и счастливым визгом:
-Сашка, мы богачи!
Трикадушин важно заметил:
-Да, уж! Если всех кисок продадим, будет мильон двести где-то в рублях, а там Нюрка снова окотится, а мы и домик скромненький на море присмотрим. Сарайчик какой-нибудь в Туапсе.
-Ой, мечты-мечты! - Мария открыла подпол и кликнула Нюру - серое в полоску существо – зеленоглазое, с колючими усами и пышным хвостом.
-Нюрочка, кормилица! Радость наша. Иди, поешь колбаски!
Кошка Нюра была известной в деревне куртизанкой. Породы она была обычной, дворовой. Когда у неё подходил брачный период, все коты деревни сбегались на Подгорную и пели ей серенады противными голосами.
-Слышь,- озаботилась Мария,- а Сергеич не подведет, точно не вырастут котята?
-Сказал, с гарантией, у него «ноу-хау».
-С бодуна у него всё ноу-хау.
-Выпить не дурак – это точно. Но ведь и талант - зоотехник с творческой жилкой.
Мария покачала головой:
-Неспокойно мне. И как у него получаются котята любого цвета: черные, белые, серые, рыжие. Как под заказ! А ты на руки его смотрел? В пятнах и исцарапанные. Он что-то делает с котятами, а им это не нравится.
Трикадушин одернул жену:
-Нравится - не нравится! Хватит ныть. Я в договоре приписочку сделал: «В случае неправильного кормления котенка, заводчики не несут ответственности за его увеличение в размерах, изменение цвета и психоэмоционального поведения».
-Ты у меня умный,- немного успокоилась Мария.- Психоэмоциональное поведение. Это ж надо такое придумать!
Идея с продажей породистых котят родилась внезапно, как озарение. Котята у Нюры и, правда, получались симпатичные: пушистые и игривые.
С кем еще посоветоваться, как не с Сергеичем – специалистом по разведению домашних животных?! Они были с Сашкой Трикадушиным в одной бригаде на репейной фабрике, в цехе по разливу масла для волос.
-Скажи, Сергеич, - издалека начал Александр.- Вот среди людей бывают лилипуты, карлики. А кошки бывают такие, что не растут?
Зоотехник по образованию, нуждаясь в срочном опохмеле, был немногословен. Он только всплеснул руками, крутанул головой и заморгал веком.
В перерыве, отпив целебного пива, Сергеич рассказал о своей научной теории:
-Есть у меня средство одно из гипофиза австралийских бизонов. Еще с колхозных времен осталось. У коров оно повышает вес, удои молока. А я докажу, если дать его в большом количестве собачке или кошечке, то те, наоборот, перестанут расти. Вреда никакого. А маленькую собачку или котика всякая городская мадам очень даже захочет.
Трикадушин весь озарился:
-Так это ж научное открытие!
Сергеич:
-А то! Я меньше, чем на Нобеля, и не согласен!
Договорились о гонораре. За каждого обработанного питомца - две бутылки водки «Веселушка» - Сергеич предпочитал этот бренд. В качестве бонуса он также обязался скорректировать и окраску.
***
Как получилось, что бывший колхоз «Ленинский путь» стал фабрикой по переработке лопуха с юридическим наименованием «Производственно-заготовительный кооператив «Счастье»? Вот, послушайте. При царе деревня называлась Плешивая горка. И горка, а точнее холм, до сих пор местная достопримечательность.
В летописях о том ни гу-гу, но если верить народным сказаниям, то зарыл там сокровища печенежский хан Курмыш, когда бежал от князя Изъяславича и его храбрых витязей. В советское время приезжали археологи, все перерыли, просеяли решетами, а ничего не нашли. Старикам деревенским дай только повод языками почесать:
-Это дух Курмыша не позволяет объявиться кладу. Смотрит он, наблюдает из дремучего леса, ждет, пока тварь животная не заговорит человечьим голосом и не наступит примирение в роду ханском.
Раньше детишки зимой спускались с горки на санках, на лыжах. А нынче… Дети подросли, разбежались кто куда. Остались в деревне только те, кому деваться некуда. Тридцать восемь душ! Кто помоложе, работают на репейной фабрике. А у стариков пенсия - кот наплакал, да огород.
-Ты встал, Мичурин?- Федосья крикнула из сеней.
-Маманя, ну, почему Мичурин? Он селекционером был, а я занимаюсь генной инженерией.
-Офигенной ты инженерией занимаешься! Сейчас с мадамой повстречалась: вся блестит, глаза очками закрыты. За кутенком приехала, профура. Машка с Сашкой тыщи гребут, а с тобой водкой рассчитываются.
Сергеич в окружении булькающих колб был похож скорее не на Мичурина – строгого седовласого мужчину в пиджаке и в проломленной шляпе, а на доктора Фауста, когда тот искал эликсир молодости.
-Маманя, не тревожьтесь, - Сергеич подсыпал в одну из колб краску для шерсти «Красная шапочка» и размешал ее стеклянной лопаткой. - Когда мне Нобелевку дадут, заживем!
Перекрестилась Федосья:
-Избави Бог! Чтоб соседи из зависти дом сожгли?!
С сыном Федосья была строга, но любила его. А кто у нее, собственно, и был кроме сына?!
В 1980 году Федосью Яблокову правление колхоза наградило медалью « За доблестный труд». Управлялась она тогда на ферме с пятнадцатью коровами, каждую доила вручную три раза в день. Руки у неё, у двадцатилетней, были шершавые и сильные как у мужика. Со вспученными жилами. Тягать титьки-то у коров, попробуй! За это и почет! Проникновенно сказал тогда председатель колхоза товарищ Родионов:
-Погодь, Федосья, придет время, мы тебе еще геройскую звезду привесим на грудь.
Но и медаль она носила с гордостью - на работу и в праздник. И на танцы – в клуб. Часто мысли ее о том дне. О той песне:
-«Льет ли теплый дождь, падает ли снег».
-Вы танцуете медленный фокстрот?- подошел к ней парень - симпатичный со сросшимися на переносице бровями, в белой рубашке.
-Я все танцую,- сказала она.- А ты откуда? Я тебя раньше не видала.
Пока неслась из динамика эта баллада одинокого сердца, пока руки партнера касались ее осторожно и в то же время требовательно, с мужской притягательной силой, она поняла, что влюбилась:
- А ты ведь городской? Как зовут?
- Разрешите представиться, - он пристукнул каблуками, - младший научный сотрудник института древнейшей истории Сергей Курмышов. Нахожусь на Плешивой горке с археологической экспедицией. А у вас медаль красивая!
-Курмышов? – рассмеялась она. Не родственник ли печенежского хана Курмыша?
-Угадали, барышня. Я его далекий потомок.
В первый же вечер знакомства увлек он ее на сеновал. А потом встречались почти каждый день.
В сентябре он уехал. Обнял на прощанье и дал адрес:
-Пиши письма. А хочешь - приезжай!
Вот она и приехала, узнав, что беременна. По указанному адресу. А там склад, где шпалы хранятся, и рядом грузовая станция «Москва-Сортировочная».
Была у нее неделя отпуска. Думала ВДНХ посмотрит, Ленина в мавзолее, Третьяковскую галерею. Где там!
Прокаталась на метро да на трамваях по всей Москве – искала своего Сергуню. Думала, встретит случайно.
…Котенок заорал, пустил в ход зубы, когти, но не вырваться из цепких лап естествоиспытателя?! Сергеич с головой окунул животное в ванночку с красным раствором.
-Будешь ты теперь рыжий!
Федосья легонько ткнула сына кулаком:
-Фодя, прекрати мучить животное!
-Не называйте меня Фодя, просил же. Сергеич я и точка! Яблоков!
-А чем тебе не нравится Мефодий? Имя славянское, святое!
- «Мефод- колоброд. Мефод, компот в рот. Мефодий, где брат твой Кирилл?». Еще назвать деревенские дразнилки?
-Ладно, не хошь, не буду! – Федосья попыталась улыбнуться, и от этого все лицо ее покрылось мелкими сеточками морщин.
О судьбе сына она часто думала. Мужику за сорок, а не был женат ни разу. И знакомств с женщинами никаких. Только водка! А сейчас эти опыты с котятами! Вишь, премию от шведов хочет получить!
Говорила в сердцах:
-Сынок, может ты гей? Так не стесняйся меня старой. Веди в дом мужика. Какого-нибудь посимпатишней. С репейной фабрики. Живите ладком я вам не помеха.
Сергеич стекленел от таких слов:
-Маманя, ну, зачем вы в интимную сферу забрались. Валенками в галошах по душе моей теребонькаете! Меня тоска гложет. Как себя помню – тоскую. Что-то мне в жизни не дадено. Вот я и маюсь - не пришей кобыле!
-Ой, батюшки! Мается он. А я не маялась, когда тебя одна поднимала. Когда из последних денег тебе брюки американские покупала, репетиторам платила, чтоб в техникум поступил.
Злилась Федосья на сына, а больше на себя. Корила за ошибку, допущенную в молодости.
-Согрешила я, православные! Преступница я, а не бывшая передовая колхозница. Казните меня, люди добрые!
***
Анжела по дороге заехала в элитный ресторан «Дольче-Шмольче». Это был, отчасти, их семейный бизнес: тридцать процентов акций. Остальными владел Шалико Кутаисский – матерый марвихер, укравший в начале двухтысячных золотой унитаз с дачи полковника ГИБДД.
Шалико жарил для себя большой кусок мраморной говядины, переворачивал мясо финкой на гриле и целовал пальцы, предвкушая гастрономический восторг.
-Шало, прими братский привет от Дымка,- Анжела сняла устало очки.
-И ему - бокер тоф! Позюкаем? Сбрось пальтухан.
То, что Шалико назвал пальтуханом было шубой из молодого южно-африканского леопарда, с бриллиантовыми пуговицами антверпенской огранки.
Анжеле некогда было «зюкать» или иными словами «болтать о пустяках», она пришла договориться, чтобы доставляли регулярно из ресторана ежедневный рацион для пушистого серенького клубочка, которому прописали печень теленка, ростбиф с кровью, янтарную семгу и 3-процентное биологическое молоко.
Шалико крикнул что-то повару по-грузински. Тот принес заказ и отдельно картонную коробочку, от нее исходил луково-сметанный запах.
-Что это?- указала Анжела ухоженным ногтем.
-Дымку передашь. Подарок мой. Для мужской силы.
-А что это? Что?
-Квереби кахетури,- немного смутившись, сказал ресторатор.- Бычьи яйца по-грузински.
Жилой комплекс «Родина» был самым дорогим архитектурным проектом в Европе за последние годы. Центральный дом, в котором жили Дымок с Анжелой, представлял собой спиралевидную башню из дуба и стали, в окружении синих елей, фонтанов, с солнечными батареями вроде крыльев. Некоторые жильцы дома были почему-то уверены, что в случае крайней необходимости, эта башня-крепость сможет подняться в воздух и приземлиться совсем в другой части света, где лучше и погода, и экономический климат. В строительстве использовались редкие материалы: бар в гостиной был отделан натуральным метеоритом, полы настелены с применением стружки из костей тиранозавра, возраст которого насчитывал несколько десятков миллионов лет. В доме был собственный спа- и тату-салон, каток, центр йоги, телерадиостудия, коридор с искусственным снегом (для катания на лыжах), теннисный корт, гольф-клуб, курсы иностранных языков, бальный зал, совещательная комната для заседаний Госдумы. Был ресторан, где жильцов бесплатно кормили по талонам или выдавали «сухим пайком». В круглосуточном заведении под названием «Рюмочная» наливали всем желающим водку двенадцати сортов, текилу, виски, вина дружественных стран и коктейли несложных конфигураций.
Хозяйственно-обслуживающий персонал дома насчитывал 240 человек в звании не ниже младшего лейтенанта; жили они тут же, в двух подземных этажах. Это - уборщики квартир, мусорщики, массажисты, охранники, отдельно – чистильщики унитазов, инженеры по отоплению и вентиляции, пожарные, лифтеры, повара и официанты, бухгалтеры, делопроизводители, курьеры. В звании майора медицинской службы была выдавальшица интимных принадлежностей: тампонов, прокладок, туалетной бумаги, предметов гигиены и контрацепции.
Главным швейцаром в доме состоял бывший генерал танковых войск, его фамилия была - Студеный. Он знал по именам и отчествам всех жильцов дома и приветствовал каждого по-военному, отданием чести. Перед знаменитой когда-то танцовщицей в увеселительных заведениях Сибири и Дальнего Востока швейцар распахнул двери и приложил руку к фуражке с черным околышем.
-Ну, зачем вы беспокоитесь понапрасну, товарищ генерал запаса? Ключ у меня есть, сама бы открыла.
-Рад угодить, Анжела Антоновна! Позвольте старику поухаживать за красивой дамой.
Рука Веревкиной демонстративно потянулась к кошельку: «хоть из дома не выходи».
У лифта повстречался народный художник России, живописец Кукаретников, на плече у него сидел рослый игуан.
- Как здоровье вашего Павлика?- поинтересовалась Анжела. Он такой зелененький и глазки милые – с легкой косинкой.
-Нервный стал в последнее время, - художник снизил громкость до «пиано».- Помните, когда этот историк из пятьсот сороковой привез взрослого единорога, и тот скакал по квартире днем и ночью, с тех пор и занервничал наш Павлуша, испражняется, где попало, а раньше только в ванну.
-А мы котенка приобрели,- похвасталась артистка. – Зовут Дымок, как мужа. Он будет всегда маленький.
-Маленький это хорошо, у маленького испражнений мало, - Кукаретников постучал пальцами по лбу игуана, вызвав этим его негромкое ворчание. – На днях закончу портрет вашего супруга. Осталось буквально пару мазков. Не хочу хвалиться, но музейщики уже пронюхали. Они охотятся за всем моим,- Кукаретников горделиво скосил глаз, став на мгновенье похожим на своего Павлушу.
Идея портрета в полный рост, на котором Дымок представлялся голым ребенком, купающим розового коня, Анжеле не нравилась. Она утверждала, что смутно слышала что-то о подобной композиции, или, может быть, даже видела ее где-то в женском журнале. Настаивала на парадном изображении, вдвоем с супругом.
Но была у Дымка мечта.
Воспитывался он в приемной семье. Мачехой была санитарка из роддома, а отчимы менялись: бухгалтер из РАЙЖЭПа, тренер по боксу из детского клуба «Чипполино», вор по кличке Хан.
В мечтах он видел, как весенней гулкой ранью купает розового конягу, а на бережку настоящие родители: мать, гордая как лебедушка, в сарафане, с длинной русой косой, и отец, похожий на молодого Брежнева, весь в орденах, с бровями, сросшимися как сокол в полете.
Кукаретников с игуаном вышли, а Анжелу скоростной лифт понес на самый верх.
У входа в пентхаус стояли два адъютанта Дымка – Горбушка и Кролик, одетые в костюмы швейцарской стражи, с алебардами наперевес.
-Пароль! – потребовали они хрипло.
-Дурни, это ж я – Анжела!
Закачались красные плюмажи, скрестились алебарды:
-Все равно - пароль!
-Ладно, произнесу я эту глупость, если вы так хотите: «Свети ворам, а не ментам, полжизни здесь, полжизни там».
Тут же разомкнулись алебарды:
- Про-хо-дите!
По звукам гитары, что доносилась из дальней комнаты и горловым всплескам, было понятно, что муж разучивает новый, напетый ему образчик пацанской лирической песни.
Анжела опустила Дымка на порог:
-Не бойся, маленький, погуляй. А я – в душ.
Он и гулял: бродил по квартире, разглядывая экзотические комнатные растения, бронзовую скульптуру Фемиды, отметился на паркете из размолотых костей древних тиранозавров, наконец, пошел по запаху и уткнулся мордой в сумку. А там – «квереби кахетури», полезное для мужской витальности.
***
Чуден зверь сей, по виду – конь малый, белой шерсти, а во лбу рог един - чист хрусталь.
Исследователь древней и средневековой Руси, специалист по межукладным противоречиям кочевых племен, автор нескольких научных гипотез, доктор исторических наук, профессор Сергей Витальевич Курмышов побил рекорд английского короля Генриха Восьмого из рода Тюдоров. У того было шесть жен. Курмышов же шестерых только оставил. А седьмая – Светочка, его бывшая аспирантка, уходила он него сама.
-Простите, Сергей Витальевич,- бросая в чемодан бюстгальтеры и стринги, шмыгала она носом, - не могу я так больше. У меня аллергия на этого козла. Из пасти у него пламя извергается, а ночью, когда подходит к моей кровати, блеет и глаза горят. Мне страшно.
-И это говорит дипломированный историк, жена известного ученого,- корил ее Курмышов. - Вспомни, дщерь заблуждения, что сказывали об единороге в средневековых бестиариях, в русских азбуковниках. Зверь сей символ изящества и чистоты. Сказочный по красоте и величию.
-Ну, и живите с этим символом, а я отказываюсь!
Через несколько дней профессор Курмышов получил письмо от бракоразводного адвоката Светочки. Там был неполный перечень её претензий к мужу. В качестве компенсации адвокат требовал для клиентки квартиру в кооперативе «Родина», автомобиль иностранной марки, подаренный супругом в день ее успешной сдачи кандидатского минимума, а также булаву-шестиперку, принадлежавшую далекому предку мужа - хану Курмышу. Последнее желание она объяснила тем, что работает над кандидатской диссертацией о военных походах указанного исторического лица. И булава нужна ей для вдохновения.
-Шиш тебе, а не булава! -Курмышов ни на шутку рассердился.- Сто лет будешь диссертацию писать и не напишешь. В школу историчкой пойдешь! Чтоб ученики тебя дерьмом измазали! Чтоб говорили тебе, что «Иван Грозный убил многих влиятельных бизнесменов». Чтоб гвоздь тебе в стул ржавый! Прикормил ренегатку! Квартиру ей подавай. Да я за эту квартиру два года на пузе ползал, челобитные писал.
В Свободном университете Креативной истории, где служил Курмышов, знали о его семейных неурядицах, и чтобы отвлечь от тоски, предложили возглавить научную экспедицию в места последнего становища печенежского хана – в деревню Плешивая горка.
- Председатель ученого совета доктор наук Воробей-Второй, известный в академических кругах способностью выбивать гранты, лукаво увещевал:
-То, что сорок пять лет назад там ничего не нашли, не показатель. Сейчас аппаратура новая - слава спонсорам! – поройте хорошенько, если что найдете, двинем книжку, а то и в Кремль доложим. Это же все равно, что Трою открыть – слава всемирная!
Против таких доводов кто устоит?!
***
Идея с мини-кошками оказалась настолько востребованной, что спрос опережал предложение. Потекли покупатели: жены крупных чиновников, оперные примадонны, эстрадные звезды, ведущие популярных телеканалов, ученые с международной репутацией, владельцы консалтинговых фирм, депутаты, супруги и дети «силовиков», богатые иностранцы. Теперь не только Нюра, а все коты и кошки деревни Плешивая горка работали над воспроизведением потомства. Компания «Puss in Boots» («Кот в сапогах») с ее генеральным директор Александром Трикадушиным, вице-директором Марией Трикадушиной, под научным руководством Мефодия Сергеевича Яблокова, приобретала интернациональное значение, готовилась выставить свои акции на торги Международной фондовой биржи. Трикадушины уже присмотрели себе дом на море. Сергеич перестал пить, ему была назначена высокая зарплата в твердой валюте, он отправил Федосью на две недели в санаторий «Сережки ольховые», и та вернулась оттуда посвежевшая, с румяным, здорового цвета, лицом. В «Сережках ольховых» старуху лучами разными просвечивали, отбеливали, увлажняли. Массажистка мяла её как тесто. Федосья ей прямо отчеканила, без всяких там шыр-мыр: «ты, китайка, брось меня ласкать – стара я уж для ваших девичьих игр».
В общем, жизнь в деревне Плешивая горка, благодаря кошачьему конвейеру, постепенно менялась к лучшему.
И вдруг случилась беда. Пришел имейл от госпожи Веревкиной Анжелы Антоновны:
«С ужасом наблюдаем за игрой природы. Дымок растет день ото дня. Уже стал похож на небольшого медведя. Пришлите специалиста, заберите животное. Верните деньги, обманщики. Мы не заказывали тигра». К письму была приложена фотография: какая-то усатая тварь густой шерсти, непонятного цвета, оскаленная, осаженная на мощные задние лапы, грозно взмахивала передними, с устрашающими когтями.
Дымок-хозяин не подходил к питомцу без немецкой штурмовой винтовки «Хеклер энд Кох». Проснувшись ночью, долго смотрел на прикованного цепью к несгораемому ящику гигантского кота. Тот сверкал очами, горбил спину, бренчал кандалами.
-Что, фраерок, не спится? Крутого из себя строишь. На понт берешь?
Анжела страдала по-бабьи:
-Свитерочек тебе, Димочка, вязала, ошейник тебе покупала крокодиловый, с медальоном золотым. А ты вон какой зверь вымахал! Зачем ты так с нами поступаешь?!
Конечно, вида кот было устрашающего, но никакой внешней агрессии не проявлял. Он продолжал жрать вполне миролюбиво увеличенную порцию из кровавого ростбифа, семги, печени теленка, а запивал все, как и было предписано, биологическим трехпроцентным молоком. Иногда Анжеле казалось, что Дымок-кот хочет с ней заговорить. Но, кроме басовитого «Мяу», у него ничего не выходило.
На требование вернуть деньги и забрать кота, из деревни Плешивая горка пришел ответ: «Сами виноваты. Кормили неправильно».
В качестве подписи был электронный кукиш, переходящий в средний оттопыренный палец, что, видимо, подчеркивало международный статус компании.
Криминальный авторитет, рванув на себе мягкий пиджак от Джакомо Фумиани, разразился мрачной скороговоркой: «Кто Дымка натянет, дня не протянет». Крикнул в последний айфон:
-Горбушка, Кролик, собирайте бригаду с волынами! Канаем на разбор!
В зоопарке удалось раздобыть вместительную клетку. Посадили в нее кота-аксельрата, водрузили клетку на джип, первый в колонне – для устрашения. И потянулась бандитская кавалькада в деревню Плешивая горка, а по старому – в колхоз «Ленинский путь».
Так нападали, наверно, на Русь печенеги, возя в телеге какого-нибудь своего идола, обернутого в волчью шкуру.
***
Федосье приснился дурной сон. Будто отобрали у нее медаль, а вместо неё повесили гирю на шею. И председатель колхоза товарищ Родионов – во френче и в кепке-шестиклинке - приказал Федосью приковать к веслам лодки – большой и белой, похожей на океанский корабль. И она гребла, гребла, не зная, куда и зачем.
-Не к добру! Чой-то будет. А ведь только жить начали. Фодя стал зарабатывать! В санаторию направил.
Так размышляла Федосья Яблокова, сидя на корточках, в дощатом строении со шпингалетом на дверях, комкая районную газетку «Вперед». Взгляд её упал на заметку:
К нам едут археологи
«В поисках артефактов времен Древней Руси в наш район направляется археологическая экспедиция во главе с профессором С.В. Курмышовым. Как сообщил сам научный руководитель в эксклюзивном интервью, историки оснащены самой современной техникой и надеются найти на Плешивой горке следы военного стана печенегов».
Захолоходилось сердце у Федосьи, замерло в любовном томлении:
- Не уж то Сергунька, родной и далекий?! Вот он какой важный! Профессор! Научный руководитель!
Бросилась переодеваться во всё лучшее: спасибо японским фермерам и их гуманитарной помощи. Надела лиловое шелковое кимоно, вышитое белыми цаплями и розовыми цикламенами, лиловые чулки. На ногах – «гэта» - традиционные деревянные сандалии гейши в виде скамеечек.
Федосья редко, когда плакала. Но тут не удержалась, поправляя искусственные хризантемы в волосах, пустила слезу:
-С сыном тебя познакомлю, Сергунок-скакунок! Горьки плоды запретной любви.
И снова, глядя на свое изображение в старом трюмо, разразилась непонятными и жестокими словами: «Согрешила я, православные! Казните меня, люди добрые!»
Федосья услышала, как со стороны Подгорной улицы раздалось бешеное урчание, как будто в деревню входила танковая дивизия.
-Вот они археологи миленькие, со своими землеройками! Хлеб-соль дорогим гостям.
Уложила ковригу на полотенце, вставила в неё солонку. И зашаркала японскими деревяшками по лесной русской тропинке.
Если б над деревней Плешивая горка случайно пролетал в тот миг вертолет или, скажем, дрон, то сверху видно было бы, как буквально в клещи взяли это скромное поселение две механизированные колонны. Одна, со стороны автомагистрали. Это – археологи с их тракторами, навесными мотобурами, георадарами. С их автобусом, в котором волонтеры с лопатами, и профессор Курмышов в треуголке, сложенной из газеты. И другая – с обходной дороги, почти из лесной чащи, на двенадцати джипах, со зверем непонятным на крыше головной машины, с вооруженными бандитами, чей общий срок судимостей сравним с годом первого летописного упоминания Руси – восемьсот тридцать девятым.
Федосья, подходя уже к дому Трикадушиных, превращенному в главный офис компании «Кот в сапогах», услышала как чей-то знакомый по тембру, мясистый от обилия обертонов голос, крикнул в рупор:
- На счет три вышли из избы, барыги позорные, руки подняты, стволы-финки на землю.
И в ответ донеслось будто эхом, тем же самым мясистым баритоном:
-Какие стволы-финки?! Я один на кошачьей ферме. Хозяева – на курорт уехали. А я тут научный консультант.
Из-за кустов жимолости старуха видела, что вторым голосом разговаривал ее ненаглядный сын Мефодий Сергеевич Яблоков. Он вышел на крыльцо в майке и тренировочных штанах, озираясь и с поднятыми руками. Его брови, сросшиеся на переносице соколом в полете, сообщали лицу выражение грустное. Даже трагическое.
А у того, что говорил в рупор, сокол из бровей был наоборот хищный, алчущий крови.
-Сынки!- вскрикнула старая гейша. - Вот вы и свиделись!
Федосья упала без чувств, выронив хлеб-соль.
Дымок был озадачен таким театром Кабуки.
А тут еще у гиганта из клетки, кошака со стальными когтями, слезы брызнули из глаз, и вымолвил он по-человечьи:
-Люди-люди, что вы творите? Вам не стыдно?!
Подъехали археологи. Как в тумане Федосья увидела склонившегося над ней любимого Сергуньку - тоже с бровями, сросшимися на переносице, постаревшего и в треуголке из газеты.
-Сосед из пятьсот сороковой? - окликнул Курмышова Дымок.- Ты не попутал рамсы?!
Потом Федосья стучала себя в грудь и каялась, робко глядела в глаза брошенному сыну:
-Ты, прости, что отдала тебя чужой женщине по фамилии Мырдарь. Ведь я крестьянка, бедная, неразумная. Назвала тебе Кириллушкой, а боялась, что не справлюсь с вами двумя. Глупая я, прости!
Стыдно было и специалисту по межукладным противоречиям кочевых племен, автору нескольких научных гипотез:
-Если б я знал, что у меня такие парни-близнецы, Кирилл и Мефодий, нашел бы вас. И тебя, Федосья нашел бы!
Радовались и братья – зеркально похожие.
Дымок называл Сергеича братухой, вызвался поучаствовать в спонсорстве его научной разработки, сказал, что купит контрольный пакет акций «Кота в сапогах», обещал их с матерью поселить у себя в пентхаусе:
-Хавира у меня большая, всем места хватит. Деньги есть – братва гуляем. Опять же паханелло рядом со своим коньком-горбунком. Мы его с тобой на речке искупаем. Обязательно искупаем! Намылим ему башку мочалкой!
Спустя несколько дней в районной газете «Вперед» появилась заметка: «В деревне Плешивая горка был обнаружен уникальный клад, который уже получил названье «Курмышово становище». Археологи откопали многочисленные ожерелья, диадемы, кубки, чаши, серьги, браслеты из золота и драгоценных камней. Согласно закону Российской Федерации «О кладах», десятая часть в стоимостном выражении будет передана на реконструкцию села, в котором найден клад. На эти деньги решено провести каждому жителю деревни водопровод и канализацию».
Добавить комментарий