Есть любопытное явление,
как чужеродное вкрапление:
я, как любой ребёнок книжный,
свой путь держа по нужным меткам,
порой споткнувшись в слове редком,
как о подземный ствол растения,
не знал, где ставить ударение,
застопорив блаженство чтения.
И гласная в строке неточной
шаталась, словно зуб молочный,
смущая слух, смещая зрение,
но не меняла положение,
при этом приводя в движение
весь текст вокруг, как шрифт подвижный,
в догутенберговской реальности
давая сдвиг прицельной дальности.
Текст вспучивался пузырями,
уже не помещаясь в раме,
букв и ума меняя связи
запинкою в моём рассказе,
сдвиг тектонический за мною
ведя реакцией цепною
уже в масштабе планетарном,
сойдясь на слоге безударном.
Мир внешний схлопывался, тая,
оставив признаки немногие;
я вспоминал Шалтай-Болтая
во сне (вторая часть дилогии),
где в Зазеркалье, в Запределии,
стежки в словесном рукоделии
тянулись ниткою цветною,
мерцая блёсткой слюдяною.
И равновесие качания
на игровой площадке школы
в среде покорного молчания
рождало частые уколы
иглы, где ткань плыла живая,
где бритву я сжимал опасную,
неисчезающую гласную,
как пуговицу, пришивая.
22 октября 2025
Добавить комментарий