JEMA_LUIS_365-081.jpg
И вот прилетаешь ты такой, новый эмигрант, зеленый, как гусиное дерьмо, во рту еще стоит мерзкий вкус хавчика из шереметьевского буфета, и одет ты, как на северный полюс, хоть на дворе и весна — потому что в Москве снег, а тут уже хамсины подули, как из открытой духовки…
Прилетаешь и видишь вокруг себя одухотворенные лица, европейские костюмы века эдак XVIII-го, столпотворение в синагогах и благорастворение в воздусях, и над всем этим благолепием — маслом писаный портрет дедушки с ласковым взглядом. В каждом детском садике над младенцами ползающими висит. И ты такой, ошарашенный — ребята, вы это серьезно?
А на тебя все шикают: ты ничего не понимаешь, это же сам Ребе, он чудеса сотворяет! Как даст кому доллар — у того сразу фортуна прет, удержу нет. А ты, ты… вот лучше, чем злобствовать — имя бы сменил. А то что это — Вася Пупкин, разве людей так кличут? Пупик — вот достойная Святой Земли фамилия, так и запишем. А «Вася» — ну это вообще отстой… Авраамом назовись, или Ицхаком, ну Яковом, на худой конец…
А потом ты идешь в армию. Ну, тут, конечно, равенство и братство. Пупкин так Пупкин, хоть горшком назовись — мы тут все равны. Вон, горизонт видишь? За ним — коварный враг. По машинам — и вперед.
Командиры, конечно, с нужной степенью квадратности и деревянности, ну так ведь на то она и армия.
А потом ты выходишь на гражданку и новыми глазами читаешь Швейка, и рыдаешь от хохота, а потом уже не до смеха как-то становится. Потому что видишь, что на дворе, конечно, демократия, но иудейская, это понимать надо. Ежели ты просто так гражданин — вот тебе и права, и обязанности. А ежели ты духовному пути решил себя посвятить — то от части обязанностей тебя избавляют, потому как делом ты занят крайне важным: общаешься с самим всевышним, за всех за нас, грешников, молишься. В армию, скажем, можешь не ходить, бо не царское это дело. Ну и далее по жизни государство родное о тебе заботится — даже магазины подешевле организует. Они, вроде, формально-то для всех, а реально — для своих, абы кто и сам не пойдет, потому как с умом все устроено.
Нет, ежели кто этим недоволен — можно высказываться, даже словами не очень приличными. Да только… Вот русские либералы, к примеру, такие смешные — нам, говорят, только свободные СМИ подавай! Мы бы в них правду-матку рубанули, тут-то свобода и настала бы! Эх, господа либералы, напрасно вы у нас, в Израиле, жить не остались. Выправили себе паспорта голубые — и по европам, с путинским режимом бороться. А вы бы остались и посмотрели, как свободные СМИ помогают жизнь налаживать! Включаешь любимый телеканал — там тебе прямо фэйсом об тэйбл: журналистское расследование, смелые речи, галстуки, в сторону сдвинутые — ух! Программа «Взгляд» перестроечных лет отдыхает. Газеты тоже на любой вкус, радио, а в интернете так и вовсе свобода, даже и про атеизм иногда загнуть могут, или профессор какой лекцию прочтет, все любимые народом мифы разоблачит…
А ты все это смотришь, читаешь и слушаешь, а потом спрашиваешь себя — и чего? Толку-то? А толку никакого. Праведник слушает, да ест, аж за ушами трещит. Да он и не слушает вовсе, у него свои телеканалы и свои газеты, и там никакой правды-матки, там вокруг него хороводы водят — какой ты у нас, праведник, праведный, да какой ты у нас умный…
Что, проворовался святой отец? Или, скажем, прелюбодеянием согрешил? Ну что ж, с кем не бывает — даже и посадить могут (ненадолго, и со всем уважением — молитвы в неволе, питание по заказу, все как положено). А как освободят досрочно, глядь — а он опять в министрах, судьбы страны решает. А чо, праведник — он законы кяфиров соблюдать не обязан. Для него один судья — тот, что на небе. И судья этот праведнику оттуда и подмигивает — мол, не тушуйся, Ицик, все в ажуре!
И вот начинаешь ты опять окружающих за рукав дергать и спрашивать — ребята, вы и вот это все серьезно? А на тебя опять шикают, как на зрителя в темном зале, что конфетной бумажкой зашелестел — ты не понимаешь ничего, критикой злобствуешь! Вон, смотри, какие у нас замечательные праведники есть, совсем другого толка! Ты их всегда по особенным одеяниям распознать можешь, и лица одухотворенные такие. Они и веруют, и в армии служат, и работают — на все руки мастера. И действительно — героически ребята с врагом сражаются, и сами гибнут, и жен, и детей своих теряют. Но если враг вдруг притих — они сами его палочкой потыкают. Ты, мол, лукавый сын Ишмаэля, не спи, замерзнешь! У нас тут борьба, а не то, чтобы просто так овец пасти да оливки выращивать. Вот мы тебе сейчас отомстим за злое. А потом ты нам. А кто уж там первый начал — того не знает ни одно из традиционных божеств нашего региона. Да им до того и дела нет. Главное, все при деле, за веру все сражаются и погибают. А побеждает во всех войнах именно она, вера истинная.
И вот смотришь ты на весь этот базар ближневосточный и спрашиваешь себя — а я-то где на этом базаре? Мне-то за кого быть, за большевиков али за коммунистов? Раньше, когда моложе был, все казалось просто — вот добро (это где наши), а вон там зло (это где они, гады гадостные). И война, значит. Ну за кого быть — ясное дело, за добро! А теперь стал старше и понимаешь, что нет ни добра, ни зла, а так — одни серые сражаются с другими. Пока черные не пришли.
И тут тебе возражают справедливо — так ты ж сам во все это ввязался! Кто ж тебя неволил? Сидел бы себе на попе ровно — где родился, там и пригодился. Так ведь нет, в эмиграцию он поперся, видали его? Ну вот на, держи теперь в обе руки.
И вот тут начинается извечное самоедство да пиление опилок — а правильно ли сделал четверть века, полжизни назад, что приехал? Эх, рефлексия эмигрантская, кто тебя выдумал? Только тем и занят, что себя угрызаешь. А эмиграция — она как жулик на вокзале, шарики гоняет по картонке стаканами: налево-направо, угадай, где шарик, а? И подмигивает похабно.
А ты и впрямь угадываешь иногда, а с опытом — все чаще и чаще. И вот уже не так просто тебя развести, как лоха. Потому что опыт — он иногда дороже знания, вот что. Книжку-то почитать каждый может, а ты поди-ка, шкурой своей прочувствуй!
А потом смотришь вокруг — а жизнь, в общем-то, хорошая. Можно даже сказать, удовлетворительная. Ракета иранская на голову не упала — красота, живем! Похоронку на близких не принесли — еще лучше, празднуем! Дом твой не разрушили, бандиты тебя не зарезали, как барана — чего ж тебе, человече, еще надо? По телевизору, как и раньше — реклама разноцветная, юмористы юморят, певицы ртами поют, игры всякие, викторины… Как будто и нет погибших, раненых, угнанных в плен, покончивших с собой от всех ужасов увиденных. И вообще, давно известно — лучше там, где нас нет. А где мы есть, там, прямо скажем, так себе. Но ведь тогда получается, что бежать некуда. Свою беду с собой принесешь, хоть в Африку, хоть в Альпы. Потому и говоришь себе — сиди, брат, тихо. Радуйся тому, что есть. Только не слишком бурно радуйся, а то завтра с утра на работу. Если, конечно, опять война не начнется.
Добавить комментарий