Писателю сейчас живется трудно. Особенно тому, кто на русском языке пишет. Потому что мироздание теперь с каждого спрашивает — с кем вы, мастера культуры? На чьей стороне? Чей Крым, а? Молчишь, подлец? Вот мы тебя сейчас… И даже если на все вопросы каверзные ты ответил правильно, все равно писать по-русски нынче как-то не комильфо. Ну а если уж пишешь — надо всячески свою лояльность идеям либерализма выказывать, антивоенную повестку продвигать. И тут, конечно, в первую голову — с россиянами никаких дел иметь нельзя. Зашквар полный. Издательства, журналы — все для тебя закрыто. Да они, россияне, и сами сегодня к эмигрантам не особенно милеют людскою лаской: поди знай, может, ты иностранный агент или, того хуже, экстремист скрытый? Так что русскоязычному автору дорога одна — в объятия эмигрантских же изданий и даже издательств, благо их теперь, вроде как, немало на просторах свободного мира.
Вот читаю я недавно материал в прессе — в одной из европейских столиц состоялась книжная ярмарка русской литературы. Издательства, авторы… Благодать! Я бы, пожалуй, и сам туда полетел, да у нас на Ближнем Востоке сейчас война непрерывная, особо не полетаешь. Так что сижу в бомбоубежище, читаю статью и думаю — вот, сейчас и узнаю о новых веяниях, новых издательствах да журналах толстых.
А вот фиг тебе, говорит мне мироздание. Все упомянутые издательства оказались мне прекраснейшим образом знакомы, почти со всеми я уже переписывался и переговаривался не раз. Расцвели они за последние годы на антивоенных настроениях, на обломках бывшей демократической России — прямо культура в изгнании. Чистая набоковщина, бунинщина, алдановщина… Казалось бы — посылай свои тексты, публикуйся! Но нет, не все так просто.
Пишешь про свою, израильскую войну — редактор сразу козью морду делает. Ну, говорит он задумчиво, это не наша тема… У нас тут, понимаете, столько левых вокруг, столько арабов… Нет, мы-то лично, конечно, на вашей стороне, но только тс-с-с, чтоб никто не знал! Почему у нас слоган «Нет Войне»? Так это российской агрессии «НЕТ», а про вашу войну мы и не знаем, кто там на кого напал. Может, у вас не все так однозначно? Может, мы всей правды никогда не узнаем? А вы нам повесть про каких-то евреев в военной форме посылаете…
Ладно, думаю, вот вам другая повесть — про Москву нынешнюю, про войну (да-да, ту самую, актуальную). То есть повесть не то, чтобы только про войну — война как фактор, как фон жизни, как сила неодолимая, коверкающая судьбы. А так-то все про то же рассказ идет: люди, жизнь, любовь, нелюбовь… Ну, опять закручинился редактор, как-то у вас тут все… война вот… мы как-то не привыкли вот так вот — в лоб, прямым текстом… Ракеты у вас тут какие-то, пушки… я вот лично в пушках ничего не понимаю, как же я вас публиковать буду?
Хорошо, думаю, вот вам историческая проза — древний Ерушалаим, страсти в клочья, любовь-морковь, жестокие нравы древности… Казалось бы! Тут редактор и вовсе опечалился — ну что это вы, батенька… опять у вас иудеи какие-то, имена — язык сломаешь, да и вообще… Так-то вы пишете неплохо… Вот взяли бы и написали про отношения, только на современном материале. Актуальная очень тема — эмиграция, одиночество, непонимание… и вдруг — отношения… посреди чужого, холодного города… А?
Ну и как тут не отчаяться? Потому что и вправду — издают и публикуют то, к чему публика хоть какой-то интерес проявляет. А интересы у публики, ясное дело, незамысловатые. Все, что начинается со слова «как» — это вне конкуренции. Как заработать первый миллион, как солить огурцы… Потом — на злобу дня. Вот журналистка, птенец гнезда соловьевско-симоньяновского, крикнула в микрофон «Хутин — Пуй!» — ясное дело, карьеру загубила, жизнь свою юную поломала, в эмиграции теперь мыкается. Но сразу же, заметьте себе — автобиографическая книга готова, благоволите. Конечно, издали, как по маслу.
Или вот какого-то бедолагу в России в тюрьме сгноили — и тут выяснилось, что он сочинитель непризнанный. То есть, пока жив был, его так же отовсюду и футболили — ну, батенька, что это тут у вас, модернизм какой-то, не поймешь ничего. Вы бы лучше написали про отношения, а? А как помер — а точнее, убили его — так за несколько суток (!) толстенный роман издали. Потому что — у публики ушки на макушке. Кто, этот? Которого сгноили? А давайте-ка, почему бы и не приобрести?
Так что у нынешней русскоязычной литературы в изгнании шансов войти в вечность, на мой взгляд, особых нет. Потому что главные идеи, которые она после себя оставит, такие: мы против войны в Украине, а наши дамы с интересом выстраивают личные отношения с аборигенами. И еще мы разбираемся в бизнесе и личностном росте. Вот, пожалуй, и все. А если что-то пошире да поглубже — нет, это сегодня не продается, и вообще — не в тему. И если пришел бы сейчас автор с романом, скажем, об Иосифе Флавии (трехтомничек, не угодно ли?), или какие-нибудь братья-фантасты с антиутопией про загадочный город, где перемешаны все времена и народы — что бы им сказали в наших свободных эмигрантских журналах да издательствах? Ну, сказали бы им, кому это сейчас интересно… какие-то древние евреи… а у вас вообще — город какой-то пессимистический. Вы бы лучше что-нибудь антивоенное… или про отношения, а?
Вот я и думаю — может, и правда про отношения начать сочинять?
Добавить комментарий