— Помните, что вы не должны никого касаться руками, особенно детей. И даже если ребенок упадет в воду, вы должны подождать пока его родители помогут ему выбраться и выразить ваше сочувствие словами. Это понятно?
— Понятно. Не трогать никого руками.
— Касательно первой помощи. У нас тут есть аптечка, там есть бинты и пластыри. Помните, что вы можете передать пластырь или бинт самому пострадавшему или его родителям, но ни в коем случае не накладывать повязку самостоятельно. Потому что это можно расценить, как оказание медицинской помощи без лицензии.
— ОК. Усвоила.
— Так, что еще. Помните, что вы не полицейский. Избегайте делать замечания, особенно детям. Был тут случай. Один ребенок выхватил морскую звезду из touch area и бросил ее на пол. Если такое приключится во время вашего дежурства, не нужно кричать “Что ты наделал!? Ты убил ее!”. Улыбнитесь, скажите “не волнуйся дружок, с ней будет все в порядке” и положите ее обратно в воду.
— А если звезда на самом деле разобьется?
— О, эти создания очень крепкие. В крайнем случае, отнесете ее в помойку. Но, не привлекая внимания, чтобы не наносить травму детям, понятно?
 |
Прослушав традиционный инструктаж, я отправляюсь обратно на свое место дежурства. Это одна из экспозиций Аквариума Сиэтла, которая имитирует зону прилива. Состоит она из неглубоких соединенных друг с другом бассейнов, которые выложены камнями. Вот в первый бассейн с плеском низвергается водопад, и волна от него бежит по всем бассейнам. Вода не фильтрованная, прямо из залива. К камням прилепились морские ежи, морские звезды, анемоны, моллюски. Это touch area аквариума Сиэтла, где дети и взрослые могут потрогать морских обитателей. А я здесь волонтер, и моя задача — отвечать на вопросы посетителей и пробуждать в них интерес к жизни моря.
Раньше я удивлялась тому, как много американцев работает, не получая никакого вознаграждения. Волонтеров (добровольцев) можно встретить везде — в государственных учреждениях, в музеях, заповедниках, зоопарках, больницах, домах престарелых… Люди работают, не получая зарплаты, не пользуясь бенефитами, не надеясь на то, что когда-то их зачислят в штат или еще как-то признают их заслуги! Причем, работают не только пенсионеры, желание которых разнообразить свою жизнь еще можно понять, а студенты, молодые матери, выпускники колледжей. Многие тратят на волонтерскую работу вечерние часы, выходные, праздники…
Удивлялась я до тех пор, пока однажды не поняла, что если я не найду себе место, где я могла бы много общаться с американцами, я так и не заговорю по-английски.
Как известно, знание слов и правил грамматики еще не гарантирует умения непринужденно общаться на чужом языке. Что с того, что я свободно читаю по-английски и понимаю английскую речь, если при разговоре в голове воцаряется гулкая пустота, в которой кувыркаются обрывки фраз? Речь — сложный феномен, она требует мгновенной передачи информации между разными участками мозга: слуховой анализатор, распознавание смысла, поиск слов для ответа, передача сигналов на нейроны, управляющие движением множества мелких мышц, обеспечивающих артикуляцию. При некоторых поражениях мозга люди слышат речь, но не могут понять ее смысл. Иногда понимают, но при попытке говорить, не могут найти слова. Или производят лишь невнятное бормотание, вместо обычной речи. Что и доказывает, что центры, управляющие восприятием и произведением речи, располагаются в разных зонах мозга, а значит, когда мы ведем разговор, несметное множество импульсов с невероятной скоростью носятся от одной группы нейронов к другой по заранее проторенным маршрутам. Когда мы учим новый язык, мозг в одном месте запасает выученные слова, другую область назначает ответственной за распознавание новых звуков и их анализ, следующую область (вовсе не обязательно близко расположенную) отводит под зону воспроизведения речи и т.д. А потом между ними нужно прокладывать новые маршруты. У одних эти маршруты прокладываются легко — раз, два и заговорили бойко и легко, у других мозг ленивый — не начнет работать, пока не заставят. И в большинстве случаев, для прокладки новых речевых дорожек в мозгу, нужно много и интенсивно говорить. А где говорить безработной русской жене русского же программиста? В магазинах особенно не разговоришься, в гости никто не заходит, кроме тех же русских эмигрантов, американцы не горят желанием без особой необходимости общаться с косноязычными иностранцами. И вот однажды, мне пришла в голову идея — поработаю-ка я волонтером. Все равно пока желающих брать меня на работу не видно, отчего бы не попробовать бесплатный труд. Вдруг в этом что-то есть, не зря же столько людей здесь отдают волонтерству силы и время.
Приняв решение вступить в ряды американских добровольцев, я начала поиск подходящего места. И, так как к этому времени я начала чувствовать явные признаки “морской болезни”, а именно растущий интерес ко всему, что связано с жизнью нашего океанского залива, первое, что мне пришло на ум — Аквариум.
Сначала был обмен письмами с руководительницей отделения волонтеров:
“Хелло, расскажите мне, пожалуйста, как я могу примкнуть к команде волонтеров аквариума. К сожалению, я не очень хорошо говорю по-английски, я приехала из России. Но может быть я смогу быть чем-то полезной?”
“Хелло, мы благодарны вам за ваше решение стать нашим волонтером. Мы ценим ваше время и силы. Имейте в виду, что все волонтеры должны полгода проработать интерпретаторами, прежде чем иные возможности будут доступны. Сообщите ваш адрес, и мы вам вышлем пакет документов”.
Интерпретатор, насколько я понимаю, это тот, кто объясняет что-то пришедшим на выставку или музей людям, то есть экскурсовод, или гид. Не очень подходящее занятие для того, кто и в магазине то не всегда может толком объясниться. Но отступать некуда.
Вскоре пришли бумаги — несколько анкет, информация об обязанностях, запрос с разрешением расследовать мое прошлое (нет ли там темных пятен) и навести обо мне справки в полиции, и ряд других бумажек, которые надо было подписать. Мне также нужно было подписать обязательство отдавать работе не менее двух часов в неделю в течение, по крайней мере, полугода.
Серьезность документов меня озадачила. Я почему-то думала, что меня просто пригласят придти, покажут место работы, и оставят на произвол судьбы. Здесь же все выглядело так, будто я действительно нанимаюсь на настоящую работу. К тому же, прежде чем приступить к работе добровольцем, нужно было пройти тренинг, состоящий из двух занятий, продолжительностью в 6 часов.
Уже на первом занятии я узнала много интересного.
Во-первых, оказывается, я напрасно волновалась, что меня отвергнут из-за скверного знания английского. Есть у них такой закон против дискриминации, который гласит, что они должны принимать людей, невзирая на их физические недостатки, пол, расовую принадлежность, национальность и пр. Мысленно причислив языковые сложности к физическим недостаткам, я приободрилась.
Во-вторых, выяснилось, что у волонтеров тоже есть небольшие, но приятные бенефиты: бесплатный доступ в аквариум, разрешение пользоваться специализированной библиотекой, посещать лекции и тренинги, которые там будут проводиться, а также возможность получить рекомендации для устройства на работу (если я, например, захочу быть морским биологом или продавцом в зоомагазине). Но при этом волонтеры, как и сотрудники аквариума, опутаны всевозможными “нельзя”, вытекающими из постоянного страха американцев перед судебными исками. Нельзя демонстрировать расовую или иную дискриминацию, нельзя допускать ситуаций, которые могут быть расценены как сексуальное домогательство, нельзя оказывать медицинскую помощь и т.д. На моих глазах произошла очень показательная сценка. Группа морских биологов снимала на видеокамеру детеныша калана, резвящегося в бассейне. В кадр попали две симпатичные девочки, которые любовались детенышем через стекло. Немедленно, к их родителям подскочил сотрудник аквариума и стал просить их подписать фото-релиз, то есть разрешение на публичную демонстрацию видеосъемок с участием детей. Если бы родители отказались, эти кадры были бы вырезаны из фильма.
И, наконец, я узнала о том, кто же такие интерпретаторы и зачем они нужны. Оказалось, профессия эта очень важная и нужная. Интерпретатор — это не скучный экскурсовод, вываливающий на посетителей горы информации, это не зануда, терзающий слушателей своими познаниями, это вдохновитель и проповедник, это артист и поэт, это человек, который может несколькими словами разбудить спящие мозги и бросить в них искру интереса, от которой потом разгорится пожар увлечения.
Идеологи интерпретаторства считают, что хорошие поступки человека гораздо в большей степени определяются его эмоциями и чувствами, чем доводами разума. Например, президент Теодор Рузвельт, несомненно знал о том, что природу нужно беречь. Но лишь испытав на охоте приступ жалости к медвежонку, он захотел сделать что-то реальное для охраны природы. За время своего правления Рузвельт учредил 150 Национальных парков, не считая ряда мелких заповедников. Никакие аргументы ученых мужей не смогли бы сделать больше, чем один единственный миг раскаяния и сострадания. Так же и хороший интерпретатор должен пробудить в слушателях чувства, которые заставят их бережнее относиться к природе, культурным ценностям, причем так, чтобы ни у кого не возникло ощущения, что его агитируют, убеждают или обвиняют.
Так как пока мне все эти вершины недоступны, я просто отвечаю на вопросы.
— О, посмотрите сюда, посмотрите, кто это?! — группа детей и взрослых возбужденно тычет пальцами в беловато-серые наросты на камнях.
— Это барнаклы — отвечаю я (barnacles — морские желуди).
— Вау, барнаклы. Они живые? (закономерный вопрос, не каждый разглядит торчащие из раковины тоненькие веерообразные лапки, колеблющиеся в потоке воды)
— Да они живые. Посмотрите сюда. Видите, это его ноги. Он ими ест.
— Вау!!! (Чем мне нравятся американцы, так это их умением совершенно по-детски радоваться и удивляться).
— Что это за рыбка?
— Это пэйнтид гринлинг.
— Что?
— Пэйн-тид грин-линг.
— Извините, не понимаю.
— ОК. (Достаю книжку с картинками). Смотрите. Вот.
— О! Painted greenling! Спасибо вам, спасибо огромное!
Привыкнув к дикому поведению наших сограждан в зоопарках, я немного побаивалась, что не смогу в одиночку уследить за публикой, толпящейся вокруг открытых и довольно протяженных бассейнов. Однако оказалось, что здесь посетители ведут себя безупречно — животных трогают осторожненько одним пальцем, в воду ничего не бросают, морских звезд и моллюсков из воды не вытаскивают. Культурная нация, что бы о них не говорили. А может это влияние интерпретаторов сказывается?
Кстати, выставляют тут на потеху толпе только местных животных, которые обитают в прибрежной зоне и действительно весьма закалены в борьбе с трудностями. Если какое-то животное начинает плохо себя чувствовать (меняет цвет, отказывается от пищи), его просто отпускают прямо здесь же, в воду под набережной, на которой стоит Аквариум. Но такое бывает редко. Обычно животные не проявляют никакого недовольства близостью человека, тем более что ледяная океанская вода, которую непрерывно качают глубинные насосы, смывает с них все следы людских прикосновений.
На груди у меня значок “Я говорю по-русски. I speak Russian”. Только русских то ли нет, то ли они тщательно маскируются. Это весьма странно, так как русская речь в Сиэтле слышна почти в каждом крупном магазине. Но, видимо, аквариум моих соотечественников не привлекает. Зато здесь множество китайцев, японцев и корейцев. Особенно любопытны и общительны японцы. Они хотят все знать — где у морской звезды глаза, что ест голотурия, быстро ли ползают морские ежи… Останавливаются подолгу у каждого аквариума, обсуждают что-то между собой, затем начинают спрашивать. А самыми благодарными зрителями и слушателями являются пожилые американцы. Как известно, многие американские старички и старушки, вместо того чтобы сидеть дома, брюзжать и жаловаться на молодежь, путешествуют, занимаются спортом, ходят по выставкам и вовсю наслаждаются жизнью. Смотреть на них — одно удовольствие. Ясные глаза, улыбчивые лица, и, как ни странно, обычно подтянутые фигуры. Вообще мне кажется, что среди посетителей аквариума процент американских толстяков меньше, чем среди прохожих на улицах.
Пройдет еще немало времени, пока я смогу с полным правом назвать себя интерпретатором. Пока я еще слишком часто чувствую себя, как немая русалочка, танцующая с принцем. Так много всего хочется рассказать и так часто приходится ограничиваться жестами и красноречивыми взглядами. Но порой, происходит чудо. Словно кто-то снимает с меня заклятье, и я внезапно обретаю голос. Слова сами собой рождаются на кончике языка и непринужденно сплетаются в предложения, губы автоматически воспроизводят звуки чужой речи, и я рассказываю какую-нибудь замечательную историю из жизни моих подопечных. И тогда, мне кажется, что в глазах слушателей появляется свет тех самых чувств, которые я хотела в них пробудить.
Добавить комментарий