Все зависит от обстоятельств и все
на свете изменяется только сообразно
обстоятельствам.
Федор Достоевский.
Мы для того едим, чтобы жить,
а не для того живем, чтобы есть.
Гарпагон - герой пьесы
Ж.Б. Мольера “Скупой”.
Предполагаю, что читатели будут в недоумении от необычного названия моего рассказа. Действительно, что может быть интересного в таком предмете обихода, как ложка?!
В качестве оправдания приведу литературный эпизод, имевший место более ста лет назад.
В ту пору писатель Владимир Короленко посетил Чехова. Они сидели за столом, перед глазами у них находилась пепельница. Указав на нее, Антон Павлович произнес: - Хотите - завтра будет рассказ “Пепельница”. - Этими словами он дал понять собеседнику: возможности художественной литературы чрезвычайно велики, а потому написать можно о любом предмете, включая самый малозначимый. Хотя рассказ под таким названием Чехов не написал, он отметил широту литературных рамок.
В моем рассказе несколько связанных друг с другом эпизодов с участием или отсутствием обычной ложки. Все они происходили давно - в разное время и в различных условиях, но их объединяет общая тема.
Сразу оговорюсь: речь не идет о материальных особенностях существующих с древних времен разновидностей ложек - оловянных, серебряных, деревянных, и ни о тех, которыми ежедневно пользуется современный человек- столовых, десертных, чайных. Столь необычная тема заинтересовала меня лишь в связи с командировкой в глубинку России. Именно она позволила мне узнать о роли так называемой “первой ложки” в жизни конкретного человека, а если задуматься, то не только одного.
Поскольку с той командировки начиналась моя трудовая биография, я тщательно ее продумала. Любой человек отправился бы в такую даль на самолете. Я же по доброй воле предпочла поезд. На то была объективная причина.
Дело в том, что в далекую военную пору мне довелось пересечь страну от Волги до Читы и обратно. В то время поездка по такому маршруту длилась двенадцать дней. По законам времени пассажирские поезда уступали дорогу транспорту, идущему на фронт с военным снаряжением. В подростковом возрасте мне запомнилось многое, что мелькало за окном, например, произвели впечатление вид Уральских гор, озера Байкал, пирамидальных дальневосточных сопок. Конечно, спустя годы захотелось вновь взглянуть на те места. Хотя в новых условиях поездка по маршруту Москва — Владивосток длилась не столь долго, она требовала нескольких дней.
Поезд отправлялся вечером. Открыв дверь в купе, я увидела трех попутчиков - пожилую женщину в окружении многочисленного багажа, молодого парня и бородатого старика с проседью. Мы кивнули друг другу, после чего я устроилась на нижней полке и постаралась заснуть. А перед сном подумала о предстоящей беспокойной ночи по причине храпа пожилой соседки и развлечениях мужиков в компании с винными бутылками.
Мои предположения не оправдались.
Проснулась я поздним утром. В окно пробивалось тусклое солнце, на фоне унылого зимнего пейзажа сменяли друг друга приземистые жилища с заснеженными крышами, нагие скелеты деревьев, редкие лесополосы и замерзшие водоемы. На появляющихся время от времени платформах мелькали женщины в платках и мужики в ушанках и валенках...
Соседка напротив копошилась в своем багаже. Я обратила внимание на ее полное лицо, живой взгляд светлых глаз и полукруглый гребень на затылке.
Когда после утреннего туалета возвратилась в купе, глазам открылась необычная картина. Маленький откидной столик был плотно заставлен различной едой во главе с жареной курицей. Еще были яйца, ломтики черного хлеба, пирожки... Что и говорить, такое гастрономическое чудо в купе поезда производило впечатление. А хозяйка этого богатства продолжала извлекать съестное из своего многочисленного багажа.
Первая ее фраза звучала гостеприимно: “Милости просим к нашему шалашу!” Приглашение подействовало. Действительно, от столь щедрого завтрака в поезде трудно было отказаться. Мужчины быстро покинули верхние полки, разместились на нижних, после чего мы дружно приступили к трапезе. В тот момент мне казалось, что ничего вкуснее не бывает. Чаем из электрического самовара снабжала нас улыбчивая проводница. (Поездки убедили меня в том, что подаваемый в купе чай в подстаканниках обладает особым вкусом.)
На той первой посиделке мы быстро перезнакомились.
Старший сосед носил необычные для устного воспроизведения имя и отчество - Аристарх Пантелеймонович. Проще было отказаться от употребления его отчества, что вскоре и произошло. Младший именовался без затей - Колей. Аристарха старила густая борода и седина, в действительности он тянул лет на сорок пять. Это был несуетный, основательный мужик крепкого телосложения. Он гостил на юге у брата, и теперь возвращался домой на Колыму, в недалеком прошлом отмеченную “сталинскими лагерями”.
Коля был совсем юным. Он ехал по приглашению на заработки в Хабаровский край.
Аристарх оказался отличным рассказчиком. От него мы узнали об особенностях севера - повадках медведя-шатуна, о зимовье на охоте и браконьерах (их лови-не лови, все равно посягают на пушного зверя), про грибы (их косой-коси, а они все равно вырастут), про охотничьих собак и рыбу (сама в руки прыгает), про редкий кедровник. И про дом свой рассказывал, который топить надо дважды в день, а утром в нем вода замерзает. При этом считал, что север не страшен, только вот у местных жизнь короткая…
Николай помалкивал, ничего о себе не рассказывал, лишь выражал одобрение и удивление посредством восклицаний “нормально!” и “ “зашибись!”
Вскоре оба соседа нашли себе занятие в соседних купе, куда регулярно отправлялись играть в карты и домино. И тогда происходила смена декораций - место рассказчика занимала хозяйка праздничного застолья. Если вначале у меня не было охоты вникать в рассказы незнакомого человека, то постепенно происходило обратное.
Конечно, за минувшие с той поры годы не могу в точности восстановить наши с ней разговоры. Однако многое из услышанного хорошо помню по сей день. Правда, в основном говорила она - охотно делилась эпизодами своей жизни и отпущенным ей временем. В дальнейшем наши роли распределились так: она говорила, а я слушала с интересом и задавала редкие вопросы. Чем дольше она рассказывала, тем больше мне хотелось ее слушать. Кстати, прихваченную в дорогу книгу не открыла и все меньше обращала внимание на пейзаж за окном.
Начала она с уточняющих фраз: - Меня зовут бабой Ниной. Так величают дети, внуки, правнуки, соседи. При близком рассмотрении, как и по упомянутым ею фактам биографии, я поняла, что она не просто пожилая, а весьма солидного возраста. Трудно было поверить в то, что рядом со мной находится человек, родившийся в прошлом веке. Например, о последнем Государе императоре, Первой мировой войне, Революции 1917-го года она говорила как о сегодняшнем дне. Не удивительно, что разница в возрасте позволяла ей называть меня на “ты”.
Будь я постарше, записывала бы рассказы бабы Нины. Но в пору молодости такая идея не пришла мне в голову. Нынче с опозданием воссоздаю некогда услышанное от нее.
Свою мать она не помнила. Потеряв жену, отец остался с тремя детьми на руках - маленькой Ниной и едва вставшими на ноги сыновьями-близнецами. Семья жила в непроглядной бедности. Девочка рано проявила самостоятельность. С шестилетнего возраста, будучи небольшого роста, она оказалась привязанной к трем предметам - скамейке, кастрюле и ложке для приготовления пищи. Скамейка требовалась для того, чтобы дотянуться до плиты, ложкой мешала и пробовала пищу.
Вскоре дети лишились отца, после чего Нине пришлось заботиться о братьях. К счастью, нашлась сердобольная родственница, которая забрала к себе мальчиков.
Я со вниманием слушала бабу Нину, а потому ждала продолжения рассказа о развороте ее жизни. Однако происходило иначе. Она не придерживалась хронологии событий, а рассказывала о происходившем вразброд - что в данную минуту вспоминала, о том и говорила. Кроме того, периодическое появление в купе Аристарха и Коли нарушало ход ее мысли.
О двух своих покойных мужьях баба Нина упомянула вскользь. А я не спрашивала. По ее словам, оба стали жертвами войн - Гражданской и Отечественной.
Что касается ее большой семьи (трое детей, девять внуков и четверо правнуков), то постепенно она разбрелась по стране. По этому поводу баба Нина заметила: - Я дома редко нахожусь, больше разъезжаю, детей навещаю - то в Архангельск еду, то в Тюмень, то в Хабаровск... Как приеду, сразу за ложку берусь и к плите. Они все мои блюда едят с удовольствием - будь каша Манечка или супчик Розовый.
Такие названия супа и каши я слышала впервые, а потому поинтересовалась их особенностями.
С этого момента наша беседа приобрела неожиданный поворот…
О столь необычном названии супа баба Нина рассказала любопытную историю. Его изобрели в 20-х годах беспризорные дети. В ту пору она работала поварихой в детском доме в окружении подобранных на улицах малышей. При минимальном количестве продуктов, а порой их отсутствии, ей приходилось действовать самостоятельно. - Я чуть ли не каждый день отправлялась на убранное поле и подбирала там оставшиеся овощи, иногда мерзлые, и колосьями не брезговала. Еще на лугах собирала травы - клевер, иван-чай, щавель… И по собственным рецептам стряпала разные супы. Например, из злаковых колосьев готовила сытную тюрю. Суп получался разноцветным. - Название Розовый закрепилось и передалось следующим поколениям, включая ее собственных детей, внуков и правнуков. А кашу Манечку (то есть манную) придумали малыши в 30-х годах в детском саду, где баба Нина работала поварихой.
Как-то я поинтересовалась ее образованием. В ответ получила историю о том, как она в десять лет стала работать нянькой грудного ребенка. Так как грамоте не училась, в ту пору с трудом складывала буквы. У хозяев было много книг и журналов. Сперва она заинтересовалась какой-то книжкой с картинками, а затем процесс чтения растянулся на четыре года. - Спала я на хозяйском сундуке. Перед сном непременно читала при свече. И так всякий раз. Можно сказать, перечитала всю хозяйскую библиотеку. Вот такой был у меня университет, - вспоминала баба Нина.
В пору работы нянькой был у нее и второй университет….
Надо сказать, что благодаря нашему присутствию в скором времени закончились дорожные продукты бабы Нины. И тогда Аристарх с Николаем взяли в свои руки наше коллективное питание.
Поскольку в ту пору в поездах отсутствовали вагоны-рестораны, пассажиры брали еду с собой и питались, как принято было говорить, “с платформ”. На остановках бабушки, молодые женщины и дети торговали домашними заготовками - отварным картофелем, шанежками, пирожками … Потребляя завернутую в газетную бумагу нехитрую еду, пассажиры едва ли задумывались над тем, что эти продукты, возможно, приготовлены на машинном масле.
(Такие были времена и такие нетребовательные пассажиры.)
Вскоре баба Нина поведала мне о втором университете, которым судьба наградила ее в период работы нянькой.
В свободную минуту она забегала на кухню к поварихе Устинье. Эта пожилая женщина в засаленном фартуке ее подкармливала, а заодно давала советы по части приготовления пищи. Давным-давно, накануне отмены крепостного права, она работала девочкой на побегушках у поваров в доме богатого помещика. На кухне Устинья подсматривала за их действиями и многому у них научилась. Впоследствии сама на долгие годы встала у плиты.
Управляясь с кастрюлями и сковородками, Устинья повторяла: - Самое главное в нашей работе - первая ложка. Она всю правду скажет, всему научит. Если ее слушаться не станешь, едоков и себя обманешь. А это негоже.
Теперь эти же слова повторяла баба Нина. Более того, для наглядности она достала из сумки обычную стальную ложку, показала ее мне и уточнила: - Первых ложек у меня несколько. Одни отдыхают, другие работают - снимают пробу. Не могу я без них!
Еще она сказала, что еда с платформы готовилась наугад, то есть без участия первой ложки.
Чем дольше я слушала бабу Нину, тем больше хотелось общаться с ней. В какой-то момент даже подумала, что ошиблась с выбором профессии. Возможно, мне следовало стать поваром - ежедневно снимать пробу при помощи заветной ложки. Разумеется, в дальнейшем до уровня бабы Нины не дотянула, но по сей день стараюсь действовать по правилам, которыми она поделилась со мной, а с ней повариха Устинья - в далеком прошлом крепостная девочка.
Слава богу, я обладаю способностью запоминать произносимые фразы. Поэтому в памяти сохранились некоторые ее выражения, в том числе такие:
- Душу не вложишь - дело погубишь.
- Пользу приносит то, что другим в радость и тебе в удовольствие.
- С ложкой в руках я хозяйка своей судьбы.
- Без первой ложки, как в столовке-забегаловке.
При том, что наши разговоры не касались веры и церкви, однажды прозвучало ее утверждение: - Всевышнему не нужны наши поклоны - он ждет от нас добрых дел.
Действительно, годами работая в приютах, детских садах и яслях, баба Нина не одному поколению малышей сберегла здоровье посредством каши Манечки и цветного супчика. А теперь, достигнув почтенного возраста, в компании с неизменной ложкой по очереди навещает своих детей, внуков и правнуков.
Всему приходит конец. Я первая доехала до места моей командировки. Наступило время прощания. Желая помочь, Коля схватил мой чемодан и направился к выходу. В этот момент прозвучало напутствие Бабы Нины: - Без людей нам нельзя. Ты их не сторонись. Мы с ними связаны цепочкой…
На перроне я подошла к окну нашего купе. Три улыбающихся человека махали мне руками... Потом с неосознанным чувством невозвратности смотрела в сторону удаляющегося поезда... Я думала о том, что не знаю фамилий, отчеств, места жительства недавних спутников, а, следовательно, никогда не смогу вновь с ними встретиться. От этой мысли было неуютно на душе.
Если первоначально не придала значения прощальной фразе бабы Нины, то спустя какое-то время поняла ее смысл. Похоже, мудрая женщина (безусловно, она такой была) напоминала мне о необходимости протягивать руку ближнему. Так сама поступала всю жизнь при помощи поварского искусства. Еще я с опозданием поняла, что за время нашего не столь долгого общения скромная повариха стала для меня близким человеком.
Прошло немало лет. Хотя за это время я не забыла давнюю поездку в глубинку России, она отодвинулась на задворки сознания. Вспомнить ее помог случай.
Встречать Новый год нас с Ильей пригласила знакомая дама, с которой мы познакомились летом в Прибалтике. Особой дружбы между нами не было, но мы симпатизировали друг другу, а потому приняли ее предложение.
Время было непростое. Не столь давно в стране произошла так называемая “перестройка”. Изменения в государственном устройстве повлекли за собой серьезные продуктовые перебои. Магазины демонстрировали пустые полки и скучающих продавцов. Вскоре, как в годы войны, были введены продуктовые карточки на мясо, масло, сахар, крупу… Как только что-то появлялось в открытой продаже (например, чай, кофе, консервы), тотчас выстраивались длинные очереди. Торговля на базарах производилась по заоблачным ценам.
В такой неуютной обстановке мы с Ильей отправились встречать Новый год.
К нашему появлению стол был уже накрыт. И тут глазам открылась необычная картина, можно сказать, Лукуллов пир с участием прозрачного хрусталя, старинного фарфора и мельхиоровых приборов с монограммами. Конечно, никто из приглашенных не ожидал такого продуктового размаха и красоты оформления стола. На фоне поистине царского застолья скромные вклады гостей (шоколадка “Аленка”, ватрушка из булочной, изобретенный мной винегрет...) смотрелись убого.
За давностью времени не берусь перечислять предложенную гостям еду. Запомнились лишь застывший в желе судак в полный рост на блюде солидного размера, буженина, черная икра в хрустальной вазочке, яйца с крабовой начинкой, а в качестве вишенки на торте несколько сортов сыра (по карточке полагались 300 граммов в месяц на человека.) На горячее была телятина со спаржей (по карточке полкило мяса сомнительного качества.) Довелось бы видеть все это юному Коле, он бы воскликнул: - Зашибись!
Не трудно догадаться, что для создания такого чуда хозяйка воспользовалась услугами продуктового распределителя, обслуживающего номенклатурных особ.
Пока мы обозревали стол, хозяйка призвала нас к действию. - Милости прошу к нашему шалашу! - произнесла она. Вслед за этой фразой маховик заработал в обратном направлении - мне вспомнились яркие мгновения: завтрак в купе поезда, баба Нина со своими домашними заготовками во главе с жареной курицей и приглашением отведать ее стряпню
А затем произошло нечто, чего никто из присутствующих не ждал. Я попробовала одно блюдо, за ним второе и третье. Дальше пробовать было бесполезно, так как все они были на одно лицо - пересоленные, переперченные, не в меру кислые и даже горькие, иногда безвкусные. Словом, лучше не получалось, а хуже невозможно. Создавалось впечатление, что новогодний ужин в виде выставки разносолов готовился для того, чтобы произвести впечатление, пустить пыль в глаза. Гости с разочарованием ковыряли вилками привлекательную на вид еду. О многом говорили их лица и оставленное на тарелках.
Похоже, хозяйка застолья была дилетантом в кулинарном деле - не придавала значения первой ложке. Но одновременно владела постановочным талантом. Поэтому вложила в организацию праздничного стола способности декоратора. Не случайно одна из приглашенных шепнула соседу: - Красиво, но не мое... А он уточнил: - Лучше бы я поел дома.
После такого необычного застолья мне вспомнились слова бабы Нины о едоках. Им дано право оценивать результаты труда повара с вкусовой точки зрения и приносимой пользы. За этим столом не было ни того, ни другого.
Что касается хозяйки застолья, то не берусь судить о ее сообразительности. Поняла ли она, почему ее пышный стол оказался невостребованным?
Первый день нового года мы с Ильей накрыли стол на двоих. Наш обед состоял всего из двух блюд - картошки и селедки, а в качестве дополнения - ломтики ржаного хлеба. Не стану передавать удовольствие, полученное от трапезы.
Мы не случайно выбрали такое скромное меню. Дело в том, что голодные военные годы оставили след в памяти. В ту пору королевой считалась картошка. Что касается хлеба, то он был королем во все времена. На этот счет у нас с Илюшей имелись личные воспоминания.
Пока отец находился на фронте, он жил с матерью и маленьким братом в тамбовской деревне. В четырнадцать лет Илья работал путевым обходчиком на железной дороге. На смену мать заворачивала ему в салфетку пяток отварных картофелин. Этот обед он навсегда запомнил, как нечто самое вкусное, потому впоследствии повторял: - Лучше картошки нет ничего на свете!
В девятнадцать лет он служил в армии на Урале. Зимой солдаты спали вповалку в палатках, а утром рубили мерзлый хлеб топором. А потом с удовольствием ели, запивая кипятком.
Мои военные воспоминания касались той же темы, но имели своеобразный оттенок. В Чите некая сердобольная женщина в знак благодарности за распиленное бревно накормила меня и подружку сказочным обедом. Мы опустошили огромных размеров сковороду - этакую цирковую арену - с жаренной картошкой и куском хлеба. Нынче мне трудно понять, как в одиннадцать лет способна была поглотить такое количество еды.
С того времени прошли годы. Теперь я по-другому смотрю на происходившее в поезде и за новогодним столом. В сущности, баба Нина и “декораторша” (назову ее так) хорошо выполняли дело, которым занимались. Во многом их поведение зависело от времени. А оно у них было разное. Если Баба Нина с малых лет была приучена к первой ложке, то декораторша входила в кухню в белых перчатках с идеей бутафорского оформления спектакля. В сущности, каждая из них играла на своем поле и хорошо выполняла работу. А потому в этой истории нет выигравших и проигравших.
P.S. Прав был Достоевский: “Все зависит от обстоятельств…” (Дневник 1873 г.) - его величества случая. Тому пример встреча с бабой Ниной, на многое раскрывшей мне глаза.
Права была она, когда говорила: “Пользу приносит то, что тебе в радость и на благо другим.” Едва ли она осознавала, каким запасом мудрости владеет.
Прав был Пушкин: “Бывают странные сближения.” (Примечание к поэме “Граф Нулин.”) Мое пересечение с бабой Ниной тому пример. Не напрасно судьба свела меня с ней в купе поезда дальнего следования.
Хотя ложка всего лишь орудие труда - простой инструмент для общения с пищей, в умелых руках обладает способностью подавать голос. В пробной ложке скрыт тайный смысл: она о многом расскажет тому, кто готов прислушаться к ее “мнению.” Но по большому счету, дело не в ней, а в ответственности человека за свои действия.
Добавить комментарий